Я хмурюсь.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Перестань разыгрывать из себя невинную, хорошую девочку, Мэдс. — говорит он, насмешливо натягивая мешковатые красные штаны. — Я видел, какое развратное дерьмо ты пишешь Санте.

2. НИК

Меррин постукивает лакированным ногтем по видеозаписи.

— Видишь? Я знала, что нам не следует вмешиваться. Не то чтобы это была огромная потеря. В любом случае, она не была материалом для синдиката.

Игнорируя едва завуалированное «Я же тебе говорила» эльфа, я смотрю на заполненный статикой экран, желая, чтобы он оказался в более четком фокусе. Но мерцающий квадрат наблюдения отказывается оставаться стабильным, что доказывает, насколько сильно я облажался. Это не заурядный сбой. Квадраты становятся такими нестабильными только тогда, когда мы вот-вот потеряем верующего.

— Блядь.

Я ударяю кулаком по столику с открытым лотком. Планшет, отображающий записи с камер наблюдения, подпрыгивает.

Неверно истолковав мой гнев, моя ассистентка продолжает.

— Перестань мучить себя. Что сделано, то сделано. В любом случае, она вряд ли продержалась бы долго. Мы все еще находимся в пределах нашей квоты верующих.

— Мне насрать на нашу хреновую квоту верующих!

— При всем уважении, сэр, в этом вся гребаная проблема. — язвительно парирует Меррин. — Ты вел дополнительное наблюдение за этой девушкой более трех лет.

Это нецелевое использование ресурсов.

Я морщусь от критики эльфийки, но не спорю с ней. По правде говоря, «слежка» — слишком мягкое слово для обозначения моего поведения. Мои наблюдения за Мэдалин Марсден давным-давно перешли грань слежки.

Это отвратительно, но я ничего не могу с собой поделать. Я одержим ею. И так было три долгих года — с тех пор, как я прочитал те чертовы письма…

Что ж, она поглотила меня. Я наблюдал за каждым ее движением. Я знаю, когда она спит, и я знаю, когда она бодрствует. Мне не нужно проверять, когда она была плохой или хорошей, потому что моя Мэдди всегда хороша.

Ну, почти всегда. Потому что у моей маленькой девочки есть секрет: ее фантазии крайне непристойны.

И не просто непристойны, а чертовски извращенны, судя по ее письмам. Такая странная смесь озорного и милого. Как я мог удержаться, чтобы не узнать о ней все до последней мелочи?

Горькая правда в том, что я этого не делал. Когда дело доходит до Мэдалин Марсден, я проявляю ужасающую несдержанность. Канал ее наблюдения всегда открыт по крайней мере на одном из моих устройств. Я ничего не могу с этим поделать. Она — моя зависимость.

Редко бывает, чтобы я проводил больше нескольких часов без присмотра за ней. Так что, конечно, я знал, когда она собиралась совершить огромную гребаную ошибку и отдать свою невинность мужчине, который недостоин даже лизать ее туфли.

Что ж, я просто не мог позволить этому случиться. Позволить им сблизиться еще больше разрушило бы ее жизнь — отсюда и операция «Горшочек с приманкой». Все в его досье говорило о том, что мой план по их разделению увенчается успехом. И технически это произошло.

Но цена — сама вера Мэдди в гребаное Рождество — неприемлема. И не только потому, что потеря ею веры — чертово преступление. Если она выпадет из круга верующих, мой доступ к ней будет закрыт.

Этого не может быть. До сих пор я соблюдал дистанцию, наблюдая за своей сексуальной девушкой только издалека, соблюдая слова Рождественского контракта, если не дух. Но мысль о полной потере доступа, о том, что я не узнаю, в опасности ли она…

Конечно, я мог бы преследовать ее более традиционными способами. Но они не заходят достаточно далеко, не обеспечивают достаточного доступа. Я уже спасал ее больше раз, чем она может себе представить. И теперь моя способность продолжать это делать, присматривать за ней, защищать ее, обеспечивать ее гребаную безопасность, находится под угрозой.

Я поворачиваюсь к эльфийке.

— Это ты во всем виновата.

Меррин приподнимает бровь.

— Я виновата? Я выполняла ваши приказы.

— Я же говорил тебе, чтобы Крисси разделила их и заманила его подальше, а не трахала его задницу у нее на глазах!

— В отличие от тебя, я не контролирую своих подчиненных на микроуровне. Не то чтобы я могла винить Крисси за ее эффективность.

Она пожимает плечами.

— Операция потребовала слишком много людских-часов в течение нашего самого критического квартала, и как и у меня, у нее есть другие задачи. Более важные задачи, я имей в виду, чем потакание фетишам этого маленького подонка.

Не обращая внимания на оправдания моей ассистентки, я перематываю трансляцию, воспроизводя кадры, на которых Мэдди убегает из отеля. Даже с приглушенным звуком ее страдания неоспоримы. Слезы текут по ее великолепному лицу. Она спотыкается, затем стаскивает туфли на каблуках и выбрасывает их в мусорное ведро.

Мое сердце замирает от неопровержимого доказательства того, насколько плохо сработал мой план. Единственное, что меня волнует — это Мэдди. И я только что причинил ей боль.

Очень сильную.

Но какой у меня был выбор?

Мысль о том, что я позволю этому слизняку осквернить ее невинность, была невыносима. Вот почему я вмешался, а не из ревности. Не потому, что я боялся, что она не просто попросит его трахнуть ее, но и позволит ему потакать другим фантазиям, в которых она призналась…

Я переключаюсь с видео обратно на прямую трансляцию. Но все по-прежнему статично. Блядь.

Паника сжимает мою грудь, я открываю геолокационный трекер, который к счастью, все еще включен. Точка Мэдди быстро удаляется от города. Уменьшив масштаб, я изучаю карту.

— Какие у саней текущие координаты? — огрызаюсь я.

— Я похожа на северного оленя? — спрашивает Меррин и вздыхает. — Но мы только что уехали из Манчестера, так что следующий Дублин.

— С кем мы летим сегодня вечером? — спрашиваю я, производя в уме подсчеты.

Судя по маршруту, мой ангел направляется в дом своих родителей в Скарсдейл. Это должно быть достаточно безопасное место.

«Должно быть» ключевое слово.

Я никогда не видел Мэдди такой расстроенной. И ее родители уже уехали из города, о чем она очень хорошо знает. Меня беспокоит, что она, очевидно планирует провести Рождество одна в пустом доме.

Но даже если бы этого было недостаточно, тот факт, что ее прямая трансляция внезапно стала полностью статичной, означает что отслеживаемое местоположения, скорее всего, будет следующим, кто отключится.

Я теряю ее.

— Не делай этого, Ник. — говорит мой ассистент усталым голосом. — Контракт…

— Кто, блядь, сейчас управляет санями, Меррин?

Она вздыхает.

— Комета, но я не понимаю, почему…

Прервав ее, я активирую радиосвязь между кабиной пилотов и мной и отдаю приказ изменить маршрут.

3. МЭДАЛИН

Приезд домой на Рождество был ошибкой. В тихом холле так же темно и пусто, как я себя чувствую. Но потребовалась всего одна ужасная ночь в одиночестве в моей квартире, чтобы понять, что я не могу оставаться в городе. Мысль о том, чтобы провести Рождество в одиночестве, в окружении коробок с едой на вынос, была невыносимой. К сожалению, могло быть и хуже.

Моя семья находится на Карибах в ежегодном Рождественском круизе. Я должна была быть с ними. Но поскольку Барри вызвался сыграть Санту на благотворительном гала-концерте 23-го числа, я по глупости осталась.

Мама и папа были разочарованы, но понимали. Мама сказала, что она знала, что этот день настанет, что скоро я заведу собственную семью и что конечно, это будет на первом месте.

Я тоже так думала. Я думала, Барри хотел быть Сантой, потому что знал, как много значит для меня Рождество. Оказывается, все чего он хотел, это провести время с секретарем по правовым вопросам, с которым у него был роман в течение нескольких недель.

Я такая дура.

Жаль, что я не могу стереть себе память. Образ его в этих дурацких красных штанах, спущенных до лодыжек, запечатлелся в моей голове. Если бы только это было самое худшее, что я увидела…