Это бессовестно. Я должен относиться к ней лучше. Я хочу относиться к ней лучше. Но она полностью лишила меня самоконтроля.

Располагая головку у ее входа, я стискиваю зубы, направляя ее вниз на свой член, заставляя себя, по крайней мере, проявлять эту степень сдержанности. Даже если все во мне хочет схватить ее за бедра и повалить на землю.

Черт, она тугая. Я ни за что не выдержу.

С мучительной медлительностью я погружаюсь в нее, останавливаясь, когда встречаю сопротивление. Прижимаясь нашими лбами друг к другу, я удерживаю ее взгляд.

— Ты такая маленькая, Мэдди. Это будет больно. Боюсь, с этим ничего не поделаешь.

— Если это позволит мне быть ближе к тебе, я хочу боли. Мне это нужно. Ты мне нужен.

Соединяя наши губы, я толкаюсь вверх, заявляя права на ее девственность. Заявляя права на нее.

Она замирает на мгновение, затем целует меня в ответ, вся жаждущая, когда ее киска сжимается вокруг меня.

Утратив самоконтроль, я превращаюсь в животное. Впиваясь пальцами в ее бедра, я приподнимаю ее, а затем насаживаю обратно на свой член. Чувствуя, что яйца вот-вот лопнут, я вонзаюсь в ее тугую, молодую киску.

Я хотел, чтобы этот момент длился вечно — момент, когда Мэдди Марсден наконец-то по-настоящему стала моей — но мы оба слишком нетерпеливы, слишком безумны, чтобы не торопить события.

Она вскрикивает мне в рот, когда ее настигает оргазм. И это все, что нужно, чтобы заставить меня кувыркаться за ней, наполняя ее своим семенем.

Когда мы оба полностью выдыхаемся, она прижимается ко мне, кладя голову мне на грудь. Несколько долгих мгновений мы остаемся так, с ней, заключенной в мои объятия, и со мной, все еще возбужденным внутри нее.

Только голос Кометы по внутренней связи приводит меня в чувство, разрушая чары.

— Э-э, босс, просто хотел сообщить вам, что в данный момент мы в пятнадцати минутах от пункта назначения.

Вздыхая, я выхожу из нее, с сожалением наблюдая, как она снова надевает мою куртку. Я натягиваю штаны, затем критически оглядываю ее.

Куртка действительно не прикрывает ее так сильно, как мне бы хотелось. И эти чертовы эльфы — маленькие, похотливые ублюдки.

Открыв отделение, я достаю запасное одеяло. Укутав Мэдди с ног до головы, я сажаю ее к себе на колени. Откинувшись на спинку сиденья, я обнимаю ее, а она прижимается ко мне, утыкаясь лицом в мою шею.

Когда сани начинают последний спуск, я шепчу ей на ухо:

— Добро пожаловать на Северный полюс, малышка.

Но Мэдди не отвечает, и взглянув вниз, я понимаю, что она уснула. Это даже к лучшему. Потому что, в то время как Комета был слишком сдержан, чтобы сказать что-либо обо мне и Мэдди, эльфы редко бывают настолько осмотрительны. Честно говоря, это облегчение — не беспокоиться о том, что мой ангел подвергнется их непристойным комментариям. Это избавит меня от необходимости бить эльфа.

Вздыхая, я крепче обнимаю Мэдди. Потому что меня беспокоят не только грубые шутки эльфов и похотливые взгляды. Нет, настоящая проблема в том, что сейчас я определенно нарушаю Рождественский контракт.

Единственный реальный вопрос заключается в том, сколько времени потребуется синдикату, чтобы это выяснить.

9. МЭДАЛИН

Ароматы и звуки Рождества дразнят мои чувства, возвращая меня в сознание, побуждая открыть глаза, чтобы не пропустить ни единой секунды моего любимого дня в году. И все же трудно чувствовать какую-либо срочность, когда пуховые подушки укачивают мою голову, а нежнейший шелк скользит по моей обнаженной коже.

Я никогда не просыпалась такой избалованной и расслабленной — в таком тепле, в такой безопасности. Никогда не проводила ночь в такой роскошной, даже волшебной постели…

В памяти всплывают подробности прошлой ночи. Порка. Сани. Скачка на члене Санты.

Все это похоже на какой-то сюрреалистический сон. И все же я здесь, лежу в незнакомой постели с непривычной болью между ног. Если ничего из этого не было на самом деле, тогда я все еще сплю — самый яркий, подробный и крайне грязный сон в моей жизни. То, что сказал мне Ник.…неужели мое подсознание действительно такое непослушное?

Яркий солнечный свет струится через окно где-то над головой. Голова все еще кружится ото сна, я изо всех сил пытаюсь разобраться в окружающем. Это определенно самая шикарная спальня, которую я когда-либо видела.

Массивная кровать доминирует в комнате, но другие детали также намекают на декаданс. Шелковые простыни. Джакузи. Огонь, ревущий в камине, занимающем целую стену. Два кожаных кресла с подлокотниками, расположенные перед ним. Персидские ковры. Тем не менее, ничто из этого не означает, что я на самом деле нахожусь на Северном полюсе…

— Все это было на самом деле реально? Был ли он настоящим? — удивляюсь я вслух.

— О, я очень настоящий. — шепчет глубокий голос позади меня.

Я вскрикиваю, но прежде чем успеваю обернуться, сильные татуированные руки обвиваются вокруг меня, когда Ник прижимает меня к своей твердой груди. И его грудь — не единственное, что у него твердое…

Рефлекторно я отталкиваюсь от него, ища большего контакта, стремясь к нему.

Он стонет.

— Осторожнее, ангел. Если ты начнешь это сейчас, мы никогда не вылезем отсюда до завтрака. И мне все еще нужно вручить тебе рождественский подарок.

Чувствуя себя непослушной, я нарочито невинным тоном говорю:

— Я думала, что мой подарок — член Санты.

Он просовывает руку мне между ног.

— Черт. Как ты можешь быть уже такой мокрой? Это то, чего хочет эта жадная маленькая киска, малышка? Большой член Санты, который заполнит ее? А как насчет твоего грязного рта? Он тоже хочет мой член?

— Да, пожалуйста… — говорю я, и последнее слово заканчивается стоном, когда он дразнит мой клитор.

— О, ты получишь его, ангелочек, во все свои голодные дырочки.

Но затем, к моему разочарованию, он прекращает дразнить и отстраняется. Я поворачиваюсь к нему лицом, но он уже встал с кровати. Повернувшись ко мне, он достает из комода пару черных кожаных штанов. Натягивает их на узкие бедра.

Уязвленнаянеожиданным отказом, я выпалила вопрос, не подумав.

— Я тебе уже надоела?

На это Ник смеется.

— Совсем наоборот, ангел. Мне нравится, что ты ненасытна. Но если я поддамся твоим чарам сейчас, пройдут часы, прежде чем я позволю тебе покинуть эту постель. Кроме того, это была долгая ночь. И не знаю, как тебе, а мне нужен кофе.

Его слова разумны. Но мне все еще трудно скрыть свое разочарование, когда я неохотно покидаю теплую постель.

10. НИК

Мой ангел дуется. Дуется, пытаясь скрыть это, и с треском проваливается.

Я чувствую укол вины за свою невинную ложь. Но если бы я сказал ей настоящую причину моего нежелания провести утро с ней в постели, это испортило бы сюрприз. Кроме того, что бы я сказал?

Я бы ничего так не хотел, как трахнуть тебя до бесчувствия, дорогая. Но я не смогу расслабиться, пока не надену тебе кольцо на палец?

Но это чистейшая правда. Потому что теперь, когда я вкусил сладость моей Мэдди, я не смогу расслабиться, пока она не станет моей во всех смыслах этого слова.

Мы одеваемся в тишине. Но когда я вижу ее в платье, которое я выбрал для нее, я тихо присвистываю.

— Потрясающе.

Она краснеет от комплимента, но это правда, она — сногсшибательна. Красный шелк облегает ее изгибы во всех нужных местах, прежде чем расшириться чуть выше колен. И все же я подозреваю, что Мэдалин Марсден выглядела бы потрясающе абсолютно в чем угодно.

Мне не терпится узнать. Не терпится выбрать для нее еще десятки платьев. Но даже больше, я с нетерпением жду, когда ее тело созреет. Мысль о том, что ее мягкий живот наполнится моим ребенком…

То есть, при условии, что синдикат не воспротивится моим планам. То я сожгу этот мост, когда доберусь до него.

Блядь. Кого я обманываю? Я взорву их динамитом, если потребуется. Ничто, даже синдикат, не может встать между мной и моей будущей женой.