Потому что одно я знаю с абсолютной уверенностью: во всех возможных вариантах будущего есть она. Как могло быть иначе? Она так чертовски хороша, так абсолютно совершенна, и умна, и заботлива, и мила — и все же каким-то образом она любит меня, бандита-сироту с изнанки, у которого количество трупов выше, чем его IQ.

На самом деле я ни в коем случае не заслуживаю такой женщины, как Мэдди. Но теперь, когда она здесь, со мной, я ни за что не запру ее.

— Завтрак в оранжерее. — говорю я, беря ее за руку, намеренно стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

Пока мы идем через территорию комплекса, я провожу для нее мини-экскурсию, продолжая комментировать, чтобы скрыть свое волнение. Хотя это непросто. Никогда в жизни я не был так напряжен. Но, с другой стороны, я никогда так много не рисковал. Ни в одном сражении в рождественской войне ставки не были такими высокими.

Если она отвергнет мое предложение, это меня выпотрошит. Черт возьми, я не уверен, что буду продолжать верить в Рождество, если она будет верить. Но на самом деле меня так взволновало не то, что она сказала «нет».

Нет. Дело в том, что у ее согласия тоже есть последствия. И хотя потеря костюма Санты меня не беспокоит, я задаюсь вопросом…

Что, если она любит меня только потому, что я Санта?

Потому что, как только она скажет «да», ответ синдиката предрешен. Конечно, я изложу свою позицию, но реальность такова, что Рождественский контракт нерушим. Нет места для маневра. Нет прощения.

Но не делать предложение — это не вариант. Даже если бы я мог как-то сдержаться — а я не могу — контракт уже расторгнут. Женюсь я на Мэдалин Марсден или нет, это только вопрос времени, когда я предстану перед советом директоров.

Слишком много людей знают, что произошло прошлой ночью. Комета. Меррин. Я доверяю им. Но бесчисленное множество других эльфов и северных оленей смотрели, как я снимаю ее с саней. А поскольку Северный полюс — маленькое сообщество, полное сплетен и склонное к кровосмешению, еще больше членов синдиката, вероятно, уже знают, где она спала прошлой ночью. Хотя мои подчиненные повинуются мне и во многих случаях боятся меня, это не значит, что нет также множества амбициозных эльфов и северных оленей, которые только и ждут момента, чтобы нанести мне удар в спину и занять мое место на вершине.

Но что мне оставалось делать? Позволить ей просыпаться в одиночестве в какой-то безликой гостевой комнате просто из-за формальности в моем чертовом контракте?

Нахуй это дерьмо. Кроме того, секс не нарушает условий контракта…

Нет, но слова, которые мы сказали наедине, чертовски важны. Слова, которые мне нужно, чтобы мы объявили публично перед всем гребаным миром.

К черту завтрак. Как только мы доберемся до оранжереи, я отдам ей кольцо. Я не могу дождаться.

К сожалению, Мэдди, похоже, полна решимости заставить меня сделать именно это.

Моя ошибка в том, что я срезал путь через Страну конфет. Когда она рядом, прогулка превращается в извилистую прогулку, занимающую в два раза больше времени. Я забыл, какими могли бы показаться некоторые особенности Северного полюса тому, кто к ним не привык. Но когда мы переходим лакричный мост через шоколадную реку, я начинаю видеть свой дом глазами Мэдди.

Это волшебно. Чисто и просто. Волшебство, которое мои измученные глаза годами принимали как должное.

Господи. Что, черт возьми, со мной не так? Весь этот тур — обычная жестокость, которой мой ангел не заслуживает. Какого черта я показываю ей вещи, которые скоро заберут?

Потому что я чертов трус — вот почему. Трус, безнадежно, глупо влюбленный в девушку, которая обожает Рождество и всю свою жизнь поклонялась Санте.

Если бы я был лучшим человеком, этичным человеком, я бы сейчас признался. Я бы рассказал ей о Рождественском контракте и сложностях, которые он представляет. Я бы позволил ей принять полностью обоснованное решение…

Но когда мы достигаем дальнего берега и Мэдди останавливается, чтобы окунуть палец в стремительный поток жидкого шоколада, я вспоминаю, какой же я на самом деле ублюдок. Потому что все мои порывы поступить правильно улетучиваются, когда она слизывает шоколад с пальца.

Я завороженно смотрю, как она закрывает глаза и издает тихий стон, который заставляет меня напрячься в попытке расстегнуть молнию.

Боже. Эта девчонка. Эта гребаная девчонка. Она чертова фантазия, воплотившаяся в жизнь.

— Спасибо, что привел меня сюда. — говорит она мягким голосом. — Это как сон.

— Это не сон, Мэдди. Это остаток твоей жизни. — бормочу я, ненавидя то, как легко ложь срывается с моего языка.

— Что ты хочешь сказать, Ник? — спрашивает она, глядя на меня такими невинными глазами, что я сразу чувствую себя последним засранцем.

Потому что, хотя я и могу быть частью ее жизни, Северный полюс, черт возьми, точно не таков. Но я не готов узнать, как она отреагирует, когда узнает всю правду — что я отказываюсь от работы, которой она так восхищается, чтобы быть с ней. И я не могу ждать больше ни секунды, черт возьми.

— Ты для меня все, Мэдди. Мой ангел, моя одержимость, любовь всей моей чертовой жизни. И ты была ею — в течение многих лет.

Господи. Я все порчу. Сначала начав со лжи. Затем, забыв о речи, я всю ночь лежал без сна, мысленно репетируя. Но, черт возьми, за пенни, за фунт стерлингов.

Достав из кармана коробочку с кольцом, я опускаюсь на одно колено.

— Я хочу сказать, что люблю тебя, Мэдди. Хотя, по правде говоря, любовь даже близко не подходит к описанию моих чувств. И мысль о том, чтобы провести еще одну ночь порознь…

— Да. — говорит она, прерывая меня. — Мой ответ — да, Ник. Может быть, мы движемся слишком быстро, но я тоже одержима тобой. Я тоже люблю тебя. Так что, да, я выйду за тебя замуж. Я никогда не хочу разлучаться с тобой или провести хоть одну ночь не в твоей постели.

От ее слов что-то расслабляется во мне.

— Тебе никогда не придется этого делать, ангел. Ты моя, а я твой. Всегда. Ты станешь моей женой?

Смеясь, она качает головой.

— Я уже сказала «да», но хорошо, я скажу это снова. Тысячу раз, если потребуется. Что бы это ни было между нами, это притягательно. Неизбежно. Ты как наркотик, от которого я никогда не хочу избавляться.

— И никто никогда не попросит тебя об этом, малышка. — говорю я, доставая кольцо из коробочки и надевая его ей на палец.

Мэдди ахает.

— Откуда ты узнал, что изумруды мои…

— Я знаю о тебе все, Мэдалин Марсден. Помни, я буквально преследовал тебя годами.

Встав, я овладеваю ее ртом в мягком, в долгом поцелуе, который оставляет ее губы припухшими.

Затаив дыхание, она говорит:

— Конечно, ты не можешь знать всего обо мне…

— Я знаю, что твой любимый фрукт — клубника и что ты обожаешь клюквенные булочки. И я позаботился о том, чтобы на завтрак подали и то, и другое. Пойдем?

Улыбаясь, Мэдди снова берет меня за руку, но до оранжереи мы так и не доходим.

Во всем виноват северный олень.

Мы прошли всего несколько шагов, когда я заметил идущего к нам Рудольфа. Выражение лица у оленя такое кислое, что, если бы я уже не подозревал о причине его подхода, у меня возникло бы искушение спросить его, не забанили ли его снова на играх с оленями за мошенничество.

— Мисс Марсден. — говорит он, наклоняя голову. — Ник.

— Чем я могу тебе помочь? — спрашиваю я каменным голосом.

— Не мне, Ник. Я всего лишь посыльный.

Северный олень качает головой.

— Совет директоров запросил твое присутствие в Нью-Йорке. Немедленно. Я уже приготовил сани.

11. МАДЕЛИН

Вид из кабинета Ника впечатляет. По правде говоря, впечатляет весь офис. Странно, но я не осознавала всей силы и влияния моего жениха, пока мы не вошли в штаб-квартиру Polar Enterprises.

Да, я знаю, что он Санта-Клаус. И вы могли бы подумать, что сани, волшебный полярный состав или тот факт, что Ник, казалось бы, может игнорировать по крайней мере некоторые законы физики, помогли бы мне понять, что мой новый парень — могущественный человек.