ПРОЛОГ. НИК

За три года до этого…

Если есть что-то, чему меня научил Человек в красном, так это тому, что мы живем в больном, унылом мире. Мир, полный клеток. Даже шикарный угловой офис может быть клеткой.

Сегодня я пиздец как уверен, что чувствую себя именно так.

Квадраты наблюдения, проецируемые на окна, закрывают захватывающий вид на горизонте Манхэттена. Образы тысяч невинных людей танцуют перед моими глазами. Я оцепенело смотрю на них.

Когда я брался за это дело, я не понимал, как много от меня потребуют. Но синдикат — это не просто организация, это образ жизни. Черт возьми, это рождественское чудо изменило мою жизнь.

Навсегда.

Как и большинство новобранцев, я пришел сюда никем. И без синдиката я все еще был бы никем. Когда Блитцен нашел меня, я только что вышел из системы приемных семей и оказался на улице. Маленький и голодный, я не испытывал угрызений совести из-за того, что испачкал кулаки в крови. Но что отличало меня от других, так это то, что, несмотря на мое дерьмовое детство, цинизм не вонзил в меня свои когти.

Я все еще верил.

Блитц хвастается, что заметил меня за милю. Вероятно, так и было. У северного оленя есть способ вынюхивать верующих, и он один из лучших.

Его рекламная компания подчеркивала преимущества. Комплекс «Polar» с климат-контролем. Сани с двенадцатью цилиндрами. Черная карта Amex, опционы на акции и банковские хранилища, набитые наличными. И это только материальное дерьмо. Власть была настоящей морковкой, которой он размахивал.

— Представь. — сказал он. — Что волшебство Рождества у тебя в руках…плюс каждая киска между северным и южным полюсами.

Он не лгал. Даже обычные эльфы в конечном итоге купаются в роскоши и пороках, которых хватит на несколько жизней, что имеет смысл. Бессмертие — это часть социального пакета.

Не то чтобы это были сплошные оргии с оленями и снежные горы дуновения. Хотя волшебство может сделать Рождество возможным, за кулисами происходит много грязной работы. Готовность совершать уголовные преступления — не подлежащая обсуждению часть Рождественского контракта.

Нет, никто не скрывал уродливых сторон. Синдикат действует избирательно, выбирая только тех, у кого есть стальные нервы, физическая сила, гибкий моральный компас и способность верить.

Они даже не приблизятся к вам, если не будут уверены, что вы будете выкладываться на полную.

Но то, что они не раскрыли, касалось документов.

Я застрял с бумажной работой в пятницу вечером. Это прямо как в песне, за исключением того, что нет ничего веселого в том, чтобы составлять список и проверять его дважды. Ну, технически, два списка. Но Список непослушных может быть передан любому амбициозному эльфу. Колядки и сборники сказок умалчивают об этом, но рождественские эльфы — ублюдочные садисты.

Составить хороший список сложно.

Рождественский контракт предусматривает, что его может приготовить только большой парень, Человек в красном. Другими словами, нынешний Санта-Клаус.

Мое первое подозрение, что достижение вершины пищевой цепочки синдиката, возможно, было не самой блестящей моей идеей, пришло слишком я поздно — когда мне впервые пришлось составлять этот список. Потому что проблема с Хорошим списком в том, что он в корне несправедлив.

Так и должно быть.

Даже у синдиката нет неограниченных ресурсов. Эльфов и северных оленей просто не хватит, чтобы подарить рождественские чудеса каждому хорошему мальчику и девочке, поэтому крайне важен правильный выбор детей. Нужно вознаградить правильного ребенка, и отдача возрастет в геометрической прогрессии.

Давление очень сильное. Вот почему я весь день сидел над списком, все больше и больше злясь. Так много гребаной печали, так много достойных детей, от которых мне придется отказаться.

После того, как я потратил несколько часов на то, чтобы сузить список избранных, соблазн покончить с этим вечером силен. Тем не менее, чем больше времени у семинара, тем более впечатляющим будет Рождество. И эти дети заслуживают впечатляющего Рождества, даже если оно достанется не всем.

Нахмурившись, я в последний раз просматриваю ленту с малышкой Пенелопой, затем закрываю ее страницу. Ее диагноз рака означает, что, скорее всего, это ее последнее Рождество. Я все равно надеялся включить ее в список, но в этом году просто слишком много достойных детей.

Возьмите вот Кейдена. Новый щенок поможет восстановить его веру в Санту. Но вишенкой на торте будет то что, или, вернее кого мы уберем из его отпуска в этом году. Я делаю пометку попросить Меррин перепроверить Список непослушных и добавить бойфренда его мамы, если его там еще нет.

Но я чувствую себя еще большим ублюдком с каждым ребенком, которого отвергаю. Все это так блядь несправедливо. Здесь просто слишком много хороших мальчиков и девочек.

И, да, верующие — это в основном дети. Тех, кто держится в подростковом возрасте, обычно рекрутирует синдикат. А тех, кто недостаточно безжалостен, что ж… либо их вера достаточно быстро угасает, либо от них отмахиваются как от сумасшедших.

Черт возьми, многие из них безумны, но не их вера в меня делает их сумасшедшими. Как я уже сказал, это больной, унылый мир. Неудивительно, что некоторые люди срываются.

И все же, когда я смотрю на почти пустую сетку наблюдения, я натыкаюсь на квадрат, который заставляет меня усомниться в том, что я тот, кто сошел с ума. Черт, может, я наконец-то очнулся от недосыпа. Протирая горящие глаза, я увеличиваю экран.

Абсолютная богиня заполняет окно, выходящее на южную сторону. Полное, блядь, дымовое шоу. Слишком стара для Списка послушных, но слишком молода для меня, чтобы смотреть, как она спит.

Золотисто-каштановые волосы рассыпались по ее подушке. Темные ресницы трепещут, когда она бормочет что-то неразборчивое во сне.

Желая увидеть больше, я открываю ее полный файл в другом окне, выбирая папку с изображениями за прошлый год. Коллаж почти неописуемой красоты наполняет экран, более восхитительный, чем любой восход солнца.

И да поможет мне Бог, но у меня от нее действительно захватывает дух.

Ошеломленный, я просматриваю фотографию за фотографией. Все потрясающе. Все как-то так существенно для нее.

Мой член натягивает молнию, когда я смотрю на фотографию, сделанную летом. Ее бикини открывает больше, чем нужно. Мой палец обводит контуры ее изгибов, в то время как видения того, что я хотел бы сделать с ней, кружатся в моей голове.

Такой крошечный треугольник ткани, прикрывающий сокровище между ее ног. Потребуется так мало усилий, чтобы отодвинуть его в сторону и попробовать ее сладость…

Блядь.

Я никогда не теряю контроль, но ведь я никогда не подвергался подобному искушению, никогда не сталкивался с таким ослепляющим совершенством. Всего несколько дразнящих фотографий, и мои яйца, черт возьми, готовы лопнуть.

Расстегивая ремень, я высвобождаю свой бушующий стояк и загружаю видео из той ее поездки. Наблюдая, как она наносит солнцезащитный крем, я грубо глажу свой член с отчаянием, которого не испытывал с тех пор, как был возбужденным подростком.

Каждое движение, каждый жест — совершенство. Но то, как она закусывает губу, хмурясь в ответ на вопрос, который задает кто-то за кадром, уничтожает меня. Представление того, как эти полные, невинные губы обхватят меня, доводит меня до предела всего после нескольких поглаживаний.

Ебать. Кто она, черт возьми, такая — и почему я вижу ее в первый раз?

Закрывая альбом, я перехожу к биографии, которую подготовили эльфы.

Мэдалин Марсден. Девятнадцать. Недавно перешла на второй курс обучения в колледже.

Значит, я был прав, она не ребенок. Отсюда напрашивается вопрос…

Какого черта эльфы наблюдения включили ее в список хороших мальчиков и девочек?

Но ответ, честно говоря, очевиден: они облажались.

Фильтры — это грубые инструменты, нацеленные на членов синдиката и потенциальных рекрутов. Невинные сумасшедшие, которые доживают до зрелого возраста, но все еще верят в чудеса, удаляются вручную, прежде чем список верующих будет отправлен мне.