— Признаюсь, удивили вы меня покладистостью и суровым отношением к татям, — мысленно улыбаюсь, наблюдая за спектром эмоций на холёных лицах, — Позже я изучу грамоты, и может, кого помилую. Пусть лучше людишки служат на засечной черте и приносят пользу государству. Казнить их всегда успеем. Как отдохнёте, жду от вас решения по новым думцам и главам приказов. Только обдумайте всё хорошо, дабы не предлагать людей бесполезных и глупых. Иначе я назначу своего человека.

Бояре сразу зашевелились, будто трава под лёгким ветерком. Такие слова им по душе. Но есть у меня и ограничения.

— Посольский приказ продолжит возглавлять Василий Голицын, Большую казну передаю Никите Одоевскому, Оружейные и Золотые дела Михаилу Лихачёву. Брат его — Алексей, как выздоровеет, встанет во главе Казённого приказа, а Яков Одоевский — Аптекарского, — оглядываю думцев и заканчиваю речь, — Это не обсуждается и является моим окончательным решением. Всё остальное на ваше усмотрение, включая Большой полк. Князю Голицыну хватит иных дел, дабы заниматься ещё и военными делами.

Бояре не смогли сдержать эмоций. Здесь не нужны слова, хватит выражения некоторых лиц. Кто-то доволен, а иные просто изумлены. Ведь формально князь получил царское неудовольствие и лишён одной из должностей. Для вельмож — это хорошая плюшка. Теперь они могут поставить своих людей на командных постах в армии. На самом деле всё сложнее, ибо ситуация в управлении страной и войсками крайне запутанная. Однако бояре не пройдут мимо возможности усилиться. Заодно перессорятся, на что я очень надеюсь.

Своё решение я принял обдуманно. В данный момент у меня просто нет физических сил и знаний, чтобы полноценно руководить страной. Даже Федя этого никогда не делал, больше полагаясь на чиновников и Думу. Для начала необходимо набраться опыта и потренироваться на кошках. Под этим я подразумеваю личную собственность семьи Романовых, управляемой Казённым приказом. Хочу разобраться, что это вообще такое. Заодно в моём подчинении окажутся царские мастерские и медицина. На первые бояре не претендуют, а вторая слишком ответственная сфера. Что касается МИДа и Минфина, то их возглавят опытные люди, чей авторитет признают даже самые склочные думцы. А за остальные места путь хоть глотки друг другу перегрызут. И, конечно, я займусь организацией нормальной полиции, но не буду спешить. Поэтому боярам об этом знать не нужно.

Решение думцев по наказанию участников мятежа меня полностью устроило. Даже нет смысла настаивать на обязательных пытках племянников Милославского и стрелецких полковниках. Голицын уже размотал клубок заговора, получив показания. Остальное лишнее, я и так всё знаю. А под пытками человек может оговорить, кого угодно, и ничто не мешает ему соврать. Только бояре надеются, что казнь для моих родственников будет заменена на ссылку. Здесь они ошибаются. Пощады не будет. Таким образом, я разменяю окончание расследования на жертвы. И виновными в смертях окажутся именно думцы, о чём будут распущены слухи среди народа. Ведь царь на Руси хороший, а бояре плохие. Гы!

— Не буду требовать ответа прямо сейчас. Соберитесь после обеда или завтра утром. Надеюсь, два дня вам хватит, — решаю закончить разговор.

— Как прикажешь, государь, — ответил Куракин, и все бояре дружно поклонились.

После возвращения в палаты я пообедал и внимательно изучил грамоты. Затем набросал список, куда отправить преступников. Из полковников и полусотников я решил помиловать двух человек, отличившихся на полях сражений. Пусть начнут с обычного стрельца и кровью искупят свою вину. Остальные оказались обычными казнокрадами, чем-то напоминающих генералов моего времени. Тех начали активно сажать, причём власти усиленно делали вид, что чудовищная коррупция стала для них неожиданностью. Угу. Здесь тоже типа никто не знал, ещё и старался покрывать мздоимцев, как убитого стрельцами Янова. Или Грибоедова, чьё дело хотели спустить на тормозах. Однако я убеждённый противник коррупции, тем более в силовых структурах, поэтому откровенные воры последуют на плаху.

По Алексею и Александру Милославскому всё ясно. Именно они стали триггером перехода бунта в активную фазу. Такое не прощают, заодно необходимо преподать науку остальным интриганам. Бояре излишне расслабились, вот пусть привыкают к ответственности за свои поступки. Никто не собирается устраивать репрессии, хотя очень хочется. Просто надо привести людей в чувство, показав, что избранных у нас нет.

Мои невесёлые мысли прервал, появившийся Савва. Чего-то я излишне загрузился, позабыв о времени. Смотрю в окошко, а там уже солнце заходит. Перевожу взгляд на своего человека.

— Поляк пришёл. Говорит дело важное, и ты велел докладывать, если что-то срочное, — доложил дядька.

— Веди.

Чем мне нравится Дунин, так это балансом рвения и разума. Полученный приказ он выполняет рьяно, но при этом думает о последствиях. Так его охарактеризовал Голицын. Пусть шляхтич — ренегат, зато к любому делу подходит основательно, просчитывая последствия и думая о деле. Хватать и пытать без разбора может любой. Как и повести людей в атаку, угробив их ради шкурных интересов. А вот умение думать дано не каждому. Иван Мартынович, ранее Ян Мартин, был неудобным подчинённым для начальства. Потому и особо в чинах не продвинулся. Но, даже вцепившись в предоставленный мною шанс, он сохранял холодную голову.

Поклонившись, Дунин перекрестился на образа и начал сходу доклад. Он вообще не любил словоблудие, чем сразу меня подкупил.

— Мы сволокли людишек с паперти и передали в Земский приказ. Ведь у нас нет прав допрашивать и пытать татей. Однако я присутствовал на дознании, заодно дьяков и писцов поспешить заставил, — усмехнулся поляк, явно не одобряя чернильное племя, любящее устраивать волокиту, — Ты оказался прав, государь. Притворщики долго не сопротивлялись и сразу выложили, что знали. Их целая шайка, куда входят обычные разбойники, скоморохи, нищие и даже один дьяк. Я послал людей, дабы задержать злоумышленников. Боюсь, всех не успеем, но далеко не уйдут. У меня под рукой две пятёрки лазутчиков, от которых даже татары в степи не уйдут. И в лесах они как дома. Пришлось придать им ещё полтора десятка из выделенных тобой воинов, уж прости за самоуправство.

Золото, а не человек! И такого кадра мариновали на границе? Ещё и до дел нормальных не допускали.

— Ты всё верно сделал. Какие могут быть претензии? А чего пришёл? Можно было после доложить.

Смотрю в серые глаза поляка и понимаю, что он появился не из-за желания показать своё рвение.

— Тебе самому надо это видеть, государь. В подвалы спускать не надо, мы перевезли людей в богадельню.

До Рождественского храма от моих палат метров сто, а по прямой, вообще пятьдесят. В XXI веке старинная церковь является часть Большого Кремлёвского дворца. А сейчас просто стоит рядом с моим здешним жилищем. И что там за загадочные люди? Всё равно делать нечего. Схожу, посмотрю.

— Дядечка, ты скажи, чем мы провинились? — произнесла девочка, глядя на меня голубыми глазищами, — И когда нас к дядьке Никифору вернут? Хотя здесь лучше, вон какая похлёбка вкусная! Ещё и сухарей дали.

Смотрю на девятерых, стоящих передо мной детей и не могу произнести даже слова. К горлу подобрался комок, не позволяющий дышать. А в душе сейчас такая буря, что с трудом удаётся контролировать эмоции. Хочется убивать. Никогда я не испытывал такой незамутнённой ненависти к людям. Вернее, нелюдям.

— Ты плачешь, дядечка? Мы тебя обидели? Так прости нас, пожалуйста. Хочешь, Андрейка песню споёт? Он не только жалостливые умеет, но и весёлые. На праздниках народ нам хорошую деньгу приносил. После чего дядька Никифор нам даже хлебушек давал и не бил.

Двое детей закивали, подтверждая слова девочки. Остальные же увлечённо грызли сухари, выданные коломенцами.

Провожу ладонями по лицу и понимаю, что плачу. Может, это недостойно царя, но сложно удержаться. Уж больно жуткая ситуация. Лица бывалых бойцов тоже весьма хмурые, а глаза смотрят очень недобро. Но они видали и не такое, поэтому умеют сдерживать эмоции.