— Как же это? Ведь моих сыновей убили стрельцы по наговору Милославского! Кто вернёт мне Ивана и Афанасия? — возопил несчастный, трагически заломив руки. — Может, ты?

Вопрос предназначался также вскочившему Милославскому. Велика вероятность, что бояре сейчас схлестнуться в рукопашной. Для Думы это обычное дело, когда не помогали кляузы, интриги и ложные обвинения, направленные против соперников. Но при царе вельможи старались сдерживаться, хотя ругань была обычным делом. Серпентарий, одним словом.

Раздражает патриарх, сердито взирающий на бранящихся бояр. Кто мешает Иоакиму остановить непотребство? Правильно, никто. Значит, мои подозрения о его участии в заговоре подтверждаются. Ему важно отвести подозрения, переведя стрелки на вельмож.

Что не добавляет оптимизма. У меня нет идей, как можно одновременно воевать с аристократами и церковью. Здесь нужна сила, преданная лично мне. Причём на стрельцов нет никакой надежды. Может, Пётр всё делал правильно, создав потешные войска? Иван Грозный тоже не от хорошей жизни ввёл опричнину, изрядно оболганную потомками. Впрочем, как и сами деяния первого русского царя. Располагая двумя верными полками или аналогом Росгвардии, можно скрутить в бараний рог кого угодно. И плевать мне на последствия.

Видимо, вскоре к моей прогрессирующей паранойе прибавится кровожадность. Ибо нет сил смотреть на происходящий балаган. Особенно зная, кто из присутствующих замаран в заговоре.

— Хватит! — рявкнул Митька Голицын после моего приказа.

Народ вздрогнул и сначала перевёл взгляд на рынду, а затем на меня.

— Считаю, что на сегодня достаточно. Князь Василий привёл множество доказательств вины некоторых бояр, полковников и служилых людей. Далее соберётесь без меня и будете решать, как быть дальше. Сами решите, кого казнить или миловать, и передадите мне грамоту, подписанную всей Думой. Если кто откажется, то укажите их имена в отдельной бумаге. У нас здесь суд, а не судилище. Может, кого-то действительно оговорили случайно или по злому умыслу. Значит, сведения требуют проверки, — перевожу дух и понимаю, что надо быстрее уходить. — Я пока займусь долгами перед стрельцами и поисками растратчиков. Собираемся здесь через два дня. Если не примите решение, то я оглашу его сам.

Придётся менять планы и срочно заниматься ревизией и сверкой по долгам стрельцам. Изначально я хотел растянуть её ещё на неделю. Но всё упирается в решение Думы по участникам и организаторам бунта. Дашь боярам больше времени, они успеют очухаться и утопят всё в словоблудие.

Князь Голицын должен донести до более мелких группировок, что время Милославских и Нарышкиных прошло. Впрочем, как померкла и звезда князя Хованского. Глупых людей во власти нет, и все сразу поймут, что низложение столь значимых фигур обещает усиление их родам. Пока я могу воздействовать на ситуацию только таким способом.

Ясное дело, что ворон ворону глаз не выколет и за всё заплатит худородный народишко. Только аристократы не знают, что на троне теперь не дипломатичный Федя, а звереющий с каждым днём выходец из будущего.

— Что же ты не бережёшь себя, соколик наш? — причитала Аксинья, растирая настойкой мои гудящие ноги. — Ну потерпел бы седмицу-другую, куда ты сразу понёсся?

В спальню меня занесли в полуобморочном состоянии. Нянька сразу сориентировалась и кликнула Ефима. Вдвоём они сняли мои одежды и уложили в кровать. Было желание поесть, но меня сразу сморило.

Проснувшись, я перепугался, подумав, что вернулось давешняя слабость. Болела голова, ломило ноги, а ещё хотелось есть. Аксинья сразу разобралась в ситуации, заставила меня выпить лекарство от знахарки и побежала за супом.

Удивительно, но через несколько минут мне стало легче. А после ужина организм впал в приятую полудрёму. Если бы не ноги, то можно было сказать, что жизнь налаживается.

Потому нянька протирает мои многострадальные конечности и попутно отчитывает. И она полностью права. Так и угробить себя недолго.

Я наконец расслабился, и мысли о заговорщиках отошли на второй план. Решаю изучить очередной трактат, а то можно уснуть под мерное ворчание Аксиньи. Чего потом ночью делать? Электричества здесь нет, а читать при свечах вредно для зрения.

Вдруг на пороге объявился Савва и сообщил о гостье. И ведь не прогонишь, хотя очень хочется. Приказываю няньке накинуть на меня кунтуш, а то неудобно встречать мачеху в ночнушке. Аксинья сразу засуетилась, убрала со столика всё лишнее и быстро меня переодела. Ещё и одеяло натянула повыше. Так я и встретил гостью.

Вдовствующая царица явно нервничала и даже была изрядно напугана. Видать, папаша провёл хорошую психологическую обработку. Обычно Наталья Кирилловна спокойна и даже индифферентна. А здесь хоть портрет пиши со скорбного образа.

Тем временем Савва подвинул мачехе кресло и тихо исчез. Царица села, продолжая нервно сжимать пальцы. Надо помочь дамочке, мне здесь очередные истерики без надобности. Но Наталья начала разговор первой, причём без всяких причитаний:

— Фёдор, помилуй моего отца. Не со зла он, а по глупости. Ты же знаешь, что я всегда благоволила к тебе и Ване. Да и с сёстрами твоими мы никогда не ссорились, — Нарышкина зашла с козырей. — А отец за нас беспокоился, опасаясь происков Милославских. Прости, но ты был совсем слаб, и многие думали, что вот-вот помрёшь.

Ну, хотя бы честно. Наталья Кирилловна весьма приятный человек, в меру образована и умна, а главное — старается не лезть в интриги. И ко всем детям Алексея Михайловича от Марии Милославской она действительно относилась благожелательно. Понятно, что своя хата с краю и Петя с младшей Натальей для неё на первом месте. Федя платил мачехе такой же монетой, не разделяя братьев с сёстрами на родных и единокровных. Но и прощать покушение нельзя.

Вряд ли Кирилл Полиектович сообщал дочери, что целенаправленно травил царя. Теперь ещё подстраховался, и его арест с последующей пыткой рассорит меня с вдовствующей царицей, а значит, и Петром. Козёл!

— Пусть твой отец покается и примет постриг. Все людишки, его поддерживающие, должны добровольно покинуть Думу и приказы. Казнить никого не буду, но в ссылку отправлю. Помолчи! — мягко перебиваю готовую возразить царицу. — Братьев твоих Мартемьяна и Фёдора не трону, пусть живут спокойно. А вот Лев замарал себя, несмотря на юный возраст. Пусть сам выбирает, отправляться ему в поместье, где он станет жить вечно, или заслужить прощение службой воинской. Проявит себя или искупит вину кровью, то к роду Нарышкиных более не будет претензий. Если считаешь, что я слишком строг или несправедлив, то спроси отца, за что убили Фунгадина и ещё двух лекарей. А ещё добавь, что мне известна причина.

— Я… — Наталья Кирилловна хотела возразить, но остановилась.

Она не дура и должна понимать, что никто не будет просто так упоминать покойных немцев. Слухи про моё отравление ходили ещё до бунта, и царица о них слышала.

— Спасибо, государь, — женщина поднялась с кресла и отвесила земной поклон. — Не знала я про некоторые события, но догадывалась. За остальных бояр и служилых людей не скажу, но отец выполнит твой приказ, как и братья мои.

Смотрю вслед ушедшей мачехе и мысленно усмехаюсь. Чую, что главу рода Нарышкиных ждёт хорошая выволочка, и в монастырь он уйдёт как миленький. Похоже, Наталья — вариант с чертями в тихом омуте. Характера дамочке не занимать! Мне это на руку, уж очень не хочется терять доверие Петра. Но время покажет, верно ли я оцениваю происходящее.

— Чур, я первая!

— Нет, я! Знай свою очередь! Или вон у Вани доску забери.

Петя шуточно сцепился с маленькой Натальей под смех остального семейства. Я и представить себе не мог, что случится подобная вакханалия. В хорошем смысле, конечно.

До меня сразу долетели слухи, стремительно распространившиеся по дворцу, о «царёвых забавах». Именно так народ назвал развивающие игрушки. Ваня с Петей сдержали слово, и правила новинок не вышли за пределы Золотой палаты. Но слуги чего-то подсмотрели и развязали языки.