— Дошло до меня, что при изготовлении лекарств немецких и всяких белил с румянами применяются вредные материалы. Киноварь, ртуть, свинец, сулима — это яды, медленно убивающие человека. Потому я и запретил брать воду, текущую по металлическим трубам, — судя по виду, лекарка прониклась, — К сожалению, сложно запретить бабам не пользоваться косметикой. Особенно из немецких земель. Ведь у нас принято думать, что в Европе всё лучшее. А потом удивляются, отчего кожа слоями слазит, люди слепнут в молодости или помирают неожиданно.

Делаю перерыв и вижу, что Аксинья с Саввой слушают меня, чуть ли не внимательнее знахарки. Надо их предупредить, чтобы меньше болтали. Важно, чтобы вся информация шла от Юлии. У неё действительно заслуженный авторитет среди московской знати, в первую очередь женщин. А мне реклама без надобности. И так засветился с игрушками.

— Поэтому необходимо пустить слушок о вреде такой косметики. Мол, бабы слепнут, а ещё от иноземного снадобья волосы с зубами выпадают. А мужчины теряют силу мужскую и дети больные родятся, — здесь знахарка понимающе усмехнулась, — Самое забавное, что это правда. Но многие не поверят. Поэтому тебе задание придумать косметику на основе трав. Заодно подумай, что можно добавлять в мыло, дабы оно хорошо пахло. То же самое касается настоек для мытья головы. А то неприятно пользоваться, уж больно смердят. Денег я тебе выделю, сколько надобно. Но главное, надо переубедить сестёр и царицу, чтобы они перешли на новые белила да румяна. Тогда и боярыни за ними потянуться. Ещё необходимо всем внушить пользу от мытья рук и кипячения воды. Впрочем, я всё написал. Надеюсь, ты грамоте обучена?

Улыбаюсь, глядя на возмущённо вскинутые брови. Не только знахарка умеет в иронию. Тут же прыснула Аксинья, её сразу поддержал Савва, а затем сама Юлия. Передаю женщине листы с записями и поясняю, что нужно сделать. Понятно, что кипячение воды — это больше для простых людей и воинов. Пусть постепенно народ осознаёт необходимость такой процедуры. А вот мытьё рук с мылом пока для избранных. Но необходимо внушать саму идею. Пусть не сейчас, так через десять лет гигиена сама придёт в массы.

Знахарка ушла, я пообедал и лежал довольный, проводя время, бездельничая и размышляя. Повезло мне с Юлией, не ожидал, что здесь живут такие кадры. Заодно надо осмыслить, не слишком ли резко я начал. Ладно, игрушки. Но медицинские вопросы — совершенно иная сфера. Вдруг в комнату заглянул Савва.

— Отец Никита просит принять. Зову?

Машу рукой и устраиваюсь поудобнее. Надеюсь, пропавший на два дня духовник принесёт благие вести. Однако я ошибся.

Уже по внешнему виду обычно энергичного священника было заметно, то он расстроен. После приветствия он не стал ходить кругами и сразу огорошил меня новостью.

— Патриарх разозлился без всякой меры. Не припомню его в таком гневе. Иоаким грозится лишить меня звания настоятеля Рождественского храма и отправить в монастырь, если я не верну всё назад. Мол, негоже изгонять с церковного двора божиих людей, убогих и юродивых. А ведь ты оказался прав, государь, — грустно вздохнул Никита, — Под видом несчастных, к богадельне присосалось множество паразитов. Однако брат Иоаким приказал их выпустить из темницы и вернуть на подворье. Теперь не знаю, что с ними делать, понимая их греховную сущность.

Сначала я не среагировал на слова духовника, а затем до меня дошло. Получается патриарх, не имеющий права вмешиваться в мирские дела, посмел приказать выпустить мошенников из тюрьмы? И не церковной, а гражданской! При этом он пошёл наперекор царскому слову. Проанализировав ситуацию, ещё раз убеждаюсь в верности своих предположений о его участии в заговоре. Уж слишком рьяно дядя лезет в государственные дела, не думая даже слушать чужое мнение. Поэтому, зачем ему излишне образованный и умный царь?

Сыскным приказом руководит князь Хованский. Кого мы подозреваем в сговоре с Иоакимом? Правильно, Тараруя и его дружка Прозоровского. Понятно, что меня будут убеждать в праве попа решать судьбу нищих, приписанных к церковному подворью. Для вида можно и согласиться, что не отменяет факта нарушения царской воли.

— Сам что решил? — спрашиваю расстроенного Никиту, оказавшегося между двух наковален.

— Наверное, придётся уйти. Здесь и моих ошибок хватает, — грустно вздохнул духовник.

— Ты сейчас на своём месте. Уйти, значит бросить людей, которые тебе поверили. Подумай, каково им будет без покровителя? Получается, что ты струсил и оставил свою паству, — после моих слов Никита возмущённо встрепенулся, но тут же обмяк, — Нельзя забывать тех, кого мы приручили. Занимайся своими делами, а с патриархом я поговорю.

Духовник ушёл если не окрылённый, то с решимостью бороться. Нынешние священники не чета проходимцам из XXI века. Эти готовы сражаться за свои убеждения и принять мученическую смерть. Причём большинство, а не фанатики или подвижники. Я сомневаюсь, что всякие Чаплины или Смирновы пошли бы на костёр ради веры.

Но бог с ними. Меня возмущает поведение Иоакима. Взял и мелко нагадил. Думаю, своим жестом он показал, кто в доме, хозяин. Вернее, в церкви. Дурень, ведь он выдал себя с потрохами. Плохо, что придётся отвечать на демарш, а это идёт вразрез с моими планами. Мне бы затаиться ещё на несколько месяцев. И всё идёт к тому, что мы найдём с боярами компромисс. В их пользу, но сейчас это неважно. Главное — получить передышку и пока не отсвечивать, усыпляя бдительность вельмож.

Но неугомонный фанатик путает все карты. Будто специально провоцируя меня на конфликт. Ежу понятно, что его интрига гораздо глубже. Иоаким хочет протолкнуть свои «принципы» и уничтожить раскольничью верхушку. Желательно моими руками, которые он пытается выкручивать. И ведь придётся реагировать, вступая в противостояние.

В ситуации с нищими он явно хочет выставить меня в нехорошем свете перед народом. Мол, государь на убогих и прочих юродивых покусился. Наверняка ещё чего придумает. Я тут на прогресс замахнулся, решил начать людей спасать, чтобы они не умирали от элементарных вещей. Наивный чукотский парень. Это не игра «Цивилизация», а жестокая реальность XVII века. Здесь меня могут спокойно переиграть более хитрые и подлые товарищи, живущие интригами. У меня же подобного опыта нет.

Федя тоже старался в разборки особо не лезть, опираясь на людей, подобранных отцом. Но Матвеев с Хованским предали, а Долгорукова, Ромодановского и Языкова убили. Кстати, пора узнать, чего там с Алексеем Лихачёвым. Мне сейчас нужны советы верных людей, а их рядом нет. Голицын — больше государственник, как и Одоевский. Они не будут лишний раз идти на конфронтацию с боярами и патриархом. Не потому, что бояться, а не хотят новой смуты.

С такими нелёгкими мыслями я готовился к заседанию Думы. От которого тоже не ждал ничего хорошего.

Снова Престольная палата, порядком надоевшая, как и лица бояр. Но моего неудовольствия никто не дождётся, включая Иоакима, занявшего своё место. Дать бы ему хорошего пинка, чтобы летел из дворца куда подальше. Эх, мечты.

— Приняла ли Дума решение? — громко спрашиваю бояр.

Надо показать окружающим, что царь выздоравливает и вольница закончилась. Вельможи и так изрядно распустились. Вон даже патриарх смеет отменять царские приказы.

— Да, государь! — торжественно прозвучало в ответ.

Слово взял старейший из бояр — Фёдор Фёдорович Куракин. Человек он заслуженный и был приближённым ещё Михаила Романова. Затем служил Алексею Михайловичу и даже одно время являлся наставником Феди в государственных вопросах. Если охарактеризовать его личность, то князь — обычный чиновник без особых талантов, но служака и не предатель. К различным кликам Куракин равнодушен, поэтому его кандидатура, как голос Думы вполне оправданна.

Есть надежда на независимую группу, как я называю часть бояр, сторонящихся интриг. С ними поработал Голицын. Мне важно, чтобы хоть часть вельмож проявила принципиальность, разрядив ситуацию в пользу государства. Посмотрим, чего они здесь нарешали.