Дядя точно не в себе. Надо же понимать, что люди успокоились временно. Сейчас многое зависит от выплат и наказания виновных. Хорошо, если удастся замылить взоры большей части стрельцов долгожданным серебром. А вдруг не выйдет? Но виновных надо наказать в любом случае. Убийства и грабежи прощать нельзя. Поэтому я жду новых волнений и осторожно подтянул к столице Коломенский полк, заодно вызвав с Засечной черты несколько сотен драгун. Были мысли призвать рейтар, но там множество боярских и дворянских детей, чьи родичи могут быть замешаны в заговоре. Здесь лучше опереться на воинов из простых семей.

И в этот момент патриарх предлагает сжечь оппонентов. Мне претит подобный принцип сведения счётов. Пусть такой дикостью страдают католики и протестанты. Нельзя злить людей и одновременно загонять проблему ещё глубже. Это диверсия или провокация, но не попытка решить конфликт.

— Ты понимаешь, что казни с прочими расправами могут вызвать народное возмущение? — смотрю в глаза Иоакима, который не собирался отводить взгляд. — Нам нужен покой и тишина. Даже после устранения последствий бунта лучше действовать мягче.

— Правда на нашей стороне! — неожиданно резко произнёс патриарх. — Нельзя допустить, чтобы народ сомневался, и потому пора искоренять ересь калёным железом.

Всё бы им пытать да убивать. Откуда такая кровожадность? А если начать попам пятки поджаривать? Например, за нарушение церковных уставов, вмешательство в мирские дела и закабаление людей? Или это другое?

— Вот государь, — Иоаким сунул мне бумаги, которые принёс с собой, — это предложение, составленное синодом и настоятелями главных монастырей. Оно требует доработки, но общие положения уже написаны.

Разворачиваю документы и начинаю продираться сквозь местное словоблудие. В голове крутились какие-то мысли насчёт двух десятков пунктов[1], перечисляющих весьма строгие наказания для раскольников. Может, их было меньше? Но мысли быстро переключились на документ, который вызвал у меня оторопь.

Я точно попал в прошлое своего мира? Или это какая-то параллельная вселенная? Уж больно попахивает инквизиций. А с такими законами легко сводить старые счёты. Мол, любого еретика на костёр или в ссылку — просто по подозрению. Такое страна уже проходила при одном усатом грузине, который, конечно, не виноват. Время было такое и прочее бла-бла-бла, как любят верещать его убогие сторонники. Однако столько безвинных людей положили и нанесли стране такой урон, что вспоминать страшно. И ведь здесь может случиться похожая беда.

Настучал на соседа, которому денег должен, жена его приглянулась или просто не нравится он тебе, и понеслось. Того в ссылку или на костёр, а ты ещё и поживиться чем-то можешь. Не сказать что я адепт либерального отношения к преступникам. Как раз наоборот. В прошлой жизни меня бесили излишне мягкие приговоры по тяжёлым статьям. Только здесь откровенный перебор. Тем более речь не об уголовно наказуемых деяниях.

Снова смотрю на собеседника и понимаю, что сильно в нём ошибался. Глупо считать человека, взобравшегося на столь высокий пост обычным фанатиком. Скажем так, он использует своё нынешнее положение для решения проблем, стоящих перед его единомышленниками, и искренне верит в свою правоту. Всегда надо помнить, что Иоакима возвысил опальный Никон, а значит, на это были причины. И крылись они в искренней поддержке реформ бывшего патриарха. Помимо всего прочего, иерарх расчищает поле, дабы отступники не мешали спокойно рулить церковью. И государственный интерес его мало волнует. Этакая смесь прагматизма и фанатизма.

Ещё Иоаким привык лезть в мирские дела, где опирается на поддержку части бояр. Плохо, что у меня нет нормальной разведки — да и власти тоже. Сейчас бы взять за жабры основных действующих лиц. Не удивлюсь, если поп замаран в заговоре наравне с Милославским. С чего такой вывод? Наверное, интуиция, которой я привык доверять. Понятно одно — мне с этим изувером и интриганом не по пути. Только как противостоять совокупной мощи бояр и церковных иерархов? Ведь отравят, если будешь ерепениться. И никакой Коломенский полк не поможет.

Сдаваться тоже нельзя. Да и не привык я гнуться под обстоятельства.

— Прениям быть, ведь слово уже произнесено. Или ты считаешь, что я могу просто так его забрать? Вы лучше подготовьтесь к диспуту. Если же раскольники попытаются превратить его в балаган, то спокойно отправим их в тюрьму, — поднимаю руку, пресекая пытавшегося возразить Иоакима. — Касаемо статей, то их надо доработать. В таком виде — это сплошной убыток и разорение казне. Если церковь готова покрыть расходы от наказания тысяч торговых людей и ремесленников, то подумаю. Или найдите иные способы, чтобы держава не пострадала. На что мне войско содержать и с кого подати собирать, коли людишки разбегутся? А тех, кто не успеет, ты на костёр тащить собрался.

На бородатом лице заиграли желваки, но незваный гость сдержал порыв. Всё-таки человек руководит мощной структурой и умеет думать. И ещё что-то такое нехорошее промелькнуло в глазах патриарха, но быстро пропало. Чую, что сегодня я заполучил лютого врага. Впрочем, мы бы всё равно поссорились. Ведь в моём плане по развитию государства есть пункт об инвентаризации всего церковного хозяйства. А далее уже надо ослаблять учреждение, мешающее развиваться стране. Пусть пока все мои замыслы больше похожи на черновик или декларацию о намерениях.

Секуляризация церковных земель — это объективный процесс, через который прошли все страны. Россия не исключение, и начал процесс Иван III, захвативший все церковные земли после присоединения Новгорода. В бывшей республике, конечно, а не по всей Руси. Его внук по прозвищу Грозный поддержал здравое начинание, сильно ограничив помещиков в рясах. Традицию продолжил Алексей I, при всей своей набожности он пёкся исключительно о вверенном ему государстве. Отец запретил попам увеличивать вотчины и изъял земли, расположенные возле некоторых городов, таким образом их устраняли из торговли. Церковь подати не платила, но использовала любую возможность, создавая конкуренцию купцам либо размещая на подконтрольных территориях рынки.

Фёдор пошёл ещё дальше. При нём провели опись церковного имущества, учли все доходы, насколько было возможно. Затем царь, вернее, его прогрессивные советники, протолкнули закон о сборе пошлин с отдельных учреждений вроде монастырей, учитывая их доходы. С тех, что занимались торговлей и ремёслами, конечно.

Забавно, что после этого монарх занемог и начал медленно умирать. А во время Стрелецкого бунта убили Ивана Языкова, одного из инициаторов идеи о постепенном изъятии церковных активов. Второй ярый сторонник прогресса — Алексей Лихачёв — выжил благодаря случаю и сейчас лечится от ран. Совпадение? Не думаю.

Понятно, что бояре сводили счёты, но, как я и предполагал, интрига оказалась гораздо более многослойной.

Теперь надо подумать, как мне выжить. Патриарх давно ушёл, я же лежал, размышлял и мрачнел всё сильнее. Нет, Федя и раньше взбрыкивал, поэтому его поведение для Иоакима не в новинку. Может, потому Федя так рано умер?

— Нашёл, государь! — прервал мои размышления донельзя довольный Савва.

— Чего? Сокровища Ивана Грозного? — решаю подколоть дядьку. — Ты давай осторожнее, а то сие есть тайна великая.

Поднимаю указательный палец перед оторопевшим Саввой, сделав пафосное лицо. Всё испортила прыснувшая Аксинья, наблюдавшая за представлением. И ведь не обвинишь её, что подслушивает. Нянька принесла кувшин с квасом, а мне как раз захотелось пить. Прямо телепатия какая-то.

— Рассказывай, — машу рукой, выпив чашку одуряюще вкусного напитка.

— Мы же пустили слушок, что тебе нужен личный писарь, — начал рассказ Савва и тут же улыбнулся. — Сразу все зашевелились, как тараканы. Вот я и решил воспользоваться случаем, расспрашивая про толковых людишек. Часто человека хулили безо всякой причины, явно от зависти. Зато мои ребятишки после вызнавали всё про писарей. Решили мы ещё и среди дворни боярской поискать. И нашли!