Дверь открыла сонная Жанна, едва успевшая накинуть халат поверх пижамы. Увидев Никиту на пороге, она попыталась резко захлопнуть дверь, но он был быстрее. Его ноги уже стояли в дверном проеме, и он легко, почти невесомо, толкнул дверь, преодолевая её сопротивление. Он вошёл в квартиру, не церемонясь, и тут же запер дверь на засов. Жанна, испуганная, отшатнулась назад, её глаза расширились от ужаса.

— Что ты здесь делаешь?! Что тебе нужно?! — прошептала она, голос дрожал от страха.

— Не волнуйся, трогать не буду, — ответил Никита, его голос был спокоен, почти небрежен, что только усиливало нарастающий в Жанне ужас. — Просто поспим вместе.

Жанна, пораженная неожиданностью его заявления, не сразу нашла что ответить.

— Поспи у себя дома, со своими куколками, — сказала она с горечью, — они красивые и привлекательные, чего тебе не хватает?

— Рядом с ними у меня другие желания, — ответил Никита, уже подходя ближе.

Не дав ей опомниться, он резко схватил Жанну за запястья, осмотрелся, оценивая обстановку, и грубо толкнул её на диван, лицом к стене. Сам он устроился позади, обнимая её за грудь. Она пыталась царапаться, её ногти оставляли отметины на его руках, животе — куда только доставали. Никита одной рукой сдерживал её движения, а другой прижимал к себе, ощущая её тело сквозь тонкую футболку. Он почувствовал, что под футболкой она без лифчика, и чуть помял ткань, прижимаясь ближе. Жанна замерла, прекратив сопротивление.

Никита хмыкнул про себя, удовлетворённый её покорностью. Он заснул, уткнувшись ей в волосы. Запах лаванды, смешанный с ароматом чая и цитрусов, успокаивал его. Он словно перенесся на два месяца назад, когда чувствовал эти же ароматы, но в гораздо более роскошной обстановке.

Жанна спала беспокойно, просыпаясь почти каждые два часа. Каждый раз она осторожно приподнималась, убеждаясь, что Никита спит, прежде чем снова закрыть глаза. Её сон был полон тревожных сновидений, отражающих пережитый страх. Поэтому, когда она наконец проснулась, то не сразу поняла, что Никита исчез. Утренний свет и пустота рядом заставили её поверить, что ночное вторжение было всего лишь страшным сном, кошмаром, который никак не мог отразить реальность.

Встав с дивана, она, стараясь отвлечься от ночных переживаний, решила приготовить кофе. Запах горячего напитка и привычный утренний ритуал помогли ей собраться с мыслями. Вскоре, с чашкой кофе в руках, она села за работу, пытаясь отбросить тревогу и сосредоточиться на своих задачах. Но глубоко внутри, в подсознании, всё ещё оставалась тревога, шепот страха, напоминающий о том, что ночной визит Никиты был далеко не сном.

Финансовые проблемы не позволяли Жанне сразу переехать. Поиск новой работы стал её приоритетом. Ночь с Никитой, несмотря на ужас, принесла странное чувство: страх перед ним исчез. Она была уверена, что теперь он испытывает к ней лишь отвращение. Ненависть, однако, никуда не делась. Она разгоралась с новой силой всякий раз, когда Жанна вспоминала его слова, те уничижительные фразы, которые въелись в её кожу, преследуя её каждое утро перед зеркалом. Былой уверенности в себе уже не было и следа, она чувствовала себя всё хуже и хуже с каждым днём, всё больше теряя себя.

Никита, напротив, расцветал. Отказ от таблеток, вызывавших сонливость и туман в голове, привёл к удивительной ясности ума и подъёму энергии. Он веселился, как никогда прежде, даже Кирилл, его сводный брат, заметил перемену. Кирилл, с которым Никита соперничал в детстве, а во взрослой жизни поддерживал лишь видимость дружеских отношений, был их с Кристиной общим братом, пришедшим в семью Никиты в детстве. В отличие от Никиты, чья мать была из небогатой семьи, мать Кирилла происходила из обеспеченного рода. Внешне Кирилл казался развязным и игривым, но и у него были свои проблемы — сложные отношения с матерью, хрупкой женщиной, постоянно находящейся в больнице. Как и Никита, Кирилл мастерски играл роль избалованного богатого мальчика, которого ничего не волнует. Но на самом деле он глубоко переживал за мать, и вся его внешняя развязность была лишь маской.

В тот самый момент, когда Никита задумался о Кирилле, тот с энтузиазмом рассказывал о своей последней неудаче: строптивой медсестре, отказавшей ему в свидании. Кирилл жаждал развлечений, желательно с большим количеством девушек, и с жаром подбивал Никиту к тому же.

Никита, словно поддавшись обаянию вечера, провел ночь в компании четверых длинноногих красавиц, которые обладали завораживающей харизмой и выразительными формами. Смех, музыка и игривые разговоры отвлекали его от тревожных мыслей, но покой оказался мимолетным. В ту ночь ему снова приснилась его мать. Этот сон был невыносимым. Её крики словно рвались из самого сердца, наполняя его ужасом.

— Ты выродок! — кричала она, кидая в него предметы из их дома. Это было единственное, что он успел услышать, и каждое слово разрывала его душу.

Он резко встал с постели, его сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Вспомнив о мучительном сне о матери, он как завороженный начал ходить по комнате, оставляя легкие следы на холодном полу. Все воспоминания о детстве, о её несдержанности, о ругани и ссорах заполнили его разум. Он чувствовал, как из-за их интенсивности его внутренний мир начинает разрываться на части. Почему она такое говорила ему? Чувство вины и гнева накрыли его волной. Ему было больно от воспоминаний, и он почувствовал, как внутри него зреет желание причинить боль кому-то, чтобы хоть как-то разрядить эту ярость.

Не в силах контролировать себя, он резко вышел из дома, одетый лишь в пижаму, и направился к квартире Жанны, словно в бреду. Через несколько долгих минут он уже стоял у её двери, и адреналин, переполнявший его, подгонял его к действию.

Он стучался в дверь, хватался за ручку, стучал руками и ногами, с яростью бился головой о дверь.

— Жанна! Открой! — кричал он, голос его был пронизан отчаянием. Он слышал её шаги, как она тихо подошла к двери, задержалась на мгновение, а затем отошла.

Это вызвало новый всплеск гнева. Как она смеет не впускать его в дом? Мгновение спустя гнев сменился на безнадёжную боль, как если бы острый нож вонзился ему в сердце. Теперь уже на ум приходило лишь одно: ему нужны таблетки, хотя бы капля успокоительного, но их не было. Он отчаянно нуждался в Жанне, в её присутствии, в её прикосновении, дабы успокоить своё беспокойное сердце и душу. Эта мысль заполняла его разум, пока он не осознал, что угрозы и агрессия не работают на неё.

Никита, стараясь чтобы его голос звучал мягче, потянулся к её ухам, шёпотом произнес:

— Жанна, впусти меня, пожалуйста. Я ничего не сделаю, просто посплю рядом с тобой, или на твоих коленках. Пожалуйста, прошу…

Но даже это не сработало. Она оставалась молчива. Ощущая растерянность, он вновь взорвался.

— Открой, мать твою! — закричал он, изливая всю свою ярость, снова стуча по двери, — Или я сломаю её!

Его настроение менялось за долю секунды. Он бился о дверь с такой силой, что казалось, она может вот-вот треснуть. Никита отчаянно нуждался в ней. Ему нужно было почувствовать, чтобы кто-то не отверг его, чтобы кто-то, хоть кто-то, смог его понять. Но Жанна не открывала, и этот факт лишь разжигал его внутренний хаос. И вскоре он снова кричал, добиваясь её внимания, но в голове всё больше закрадывалось понимание: есть шанс, что она его не впустит, и с каждой секундой это становилось всё явственней.

Стуки прекратились. Жанна, набравшись смелости, осторожно выглянула, чтобы убедиться, что Никита ушёл. Это была её ошибка. Он сидел на ступеньках, притаившись, словно хищник, выжидающий свою жертву. Услышав скрип двери, он мгновенно поднялся, приближаясь к ней. Как только Жанна его увидела, она попыталась захлопнуть дверь, но Никита уже успел поставить ногу в дверной проём. Ощущение дежавю одновременно ударило по обоим — тот же сценарий, повторение ситуации.