— Делай, что хочешь. А от меня отстань. — Никита хмыкнул, с презрением глядя на Кирилла.

Он взял сумку и направился к двери, оставив Кирилла стоять в полном недоумении и злости. Кирилл опустился на стул, поникший и растерянный. Он вложил столько усилий, столько времени потратил, чтобы помочь Никите, а тот… просто ушёл. Чувство бессилия и обиды накатило с новой силой.

Никита же, добрался до дома. Он направился в комнату, где держал запертой свою кошку Масю. Он вспомнил Жанну, её страх и попытки сбежать. Мася, как и Жанна, всегда стремилась к свободе. И Никите пришлось запереть кошку, чтобы та не сбежала, точно так же, как, он когда-то, чувствовал себя обязанным держать Жанну рядом. Он открыл клетку, взглянул на Масю и почувствовал знакомое чувство вины и бессилия. Та же самая вина, что преследовала его в отношениях с Жанной, теперь переносилась на его кошку. Он опустил руку, протянул её к Масе, но та отшатнулась. Ему показалось, что в её глазах он увидел то же отчаяние, что он увидел в глазах Жанны. И в этот момент Никита понял, насколько глубоко он погрузился в болото собственных проблем, и насколько далеко он зашел в своем саморазрушении.

*****

В своей квартире Жанна чувствовала себя запертой в клетке. Она металась по комнате, касаясь предметов, словно ища спасения в материальном мире от ужаса, который пожирал её изнутри. Страх превратиться в такого же монстра, как Никита, душил её. Она злилась на него, винила за то, что он, словно зараза, проник в её душу и оставил там свой отпечаток. Ей казалось, что он сделал из неё свою копию, забрал её свет и оставил только тень. Одиночество давило — Кристина, единственная, кто поддерживала несмотря не на что, ушла. Жанна отчаянно нуждалась в поддержке, в доказательстве того, что она не монстр.

Она набрала номер родителей. Голос мамы, тёплый и мягкий, стал для неё неожиданным бальзамом. Мама, кондитерка с небольшой кондитерской, рассказывала о сегодняшних гостях, о новом торте с клубникой и фисташками, о детях, которые приходили в восторг от её угощений. Папа, инженер-механик с завода, был немногословен, как всегда, но в его голосе слышалась любовь и спокойствие. Брат, как обычно, баловался, рассказывая забавные истории. Их простая, добрая жизнь казалась таким контрастом с тем хаосом, который царил в душе Жанны. Они — такие простые, такие светлые, а она… почти монстр.

Долгий разговор с семьёй, наполненный любовью и принятием, стал для неё настоящим спасением. Она осознала, что родители, брат — они видели в ней не монстра, а чудесного ребенка, которого папа в детстве называл «чудом». И это чудо есть, оно живет внутри, и она не позволит ему угаснуть. Она покажет всему миру свою магию — не ту, что связана с тьмой, а ту, что основана на доброте и сочувствии.

С новой решимостью, с твердым намерением не уподобляться Никите, Жанна подошла к больнице. Погода почти такая же когда он впервые пришёл к ней домой. Тогда он напугал её, его появление было неожиданным и пугающим. И Жанна шла, неся в себе свет своей собственной магии, готовясь к встрече.

Когда Жанна вошла в палату, её сердце билось учащённо. Но Никиты там не было. Только Кирилл сидел, склонившись над пустой койкой, его лицо было мрачным.

— Где Никита? — спросила Жанна, с решимостью в голосе. Она была готова. К встрече со своим мучителем.

— Ушёл. Наверное домой- голос Кирилла казался тихим, приправленным грустью.

Жанна собиралась тоже уже уйти за Никитой, но Кирилл резко схватил её за руку, резко притянул к себе. В его глазах бушевал шторм.

— Что ты сделала с ним?! Он… он совсем изменился!

Жанна покачала головой, не в силах ответить. Слова застряли в горле. Наконец, почти шёпотом, она выдохнула:

— Он… он изнасиловал меня. Не один раз. — она готовилась, решилась. Про то что через она прошла должен знать хотя бы один человек.

Кирилл застыл, поражённый. Молчание повисло в воздухе, тяжёлое и густое. Затем он медленно выдохнул, словно пытаясь совладать с нахлынувшим шоком.

— Никита… болен. Ему нужна помощь. Психолог… психотерапевт… ему нужно лечение. Пожалуйста, Жанна… помоги мне. Убеди его пройти лечение. Я нашёл доктора… отличного специалиста.

Он начал рассказывать о матери Никиты, о её биполярном расстройстве, о том, как из-за Кирилла, из-за его слов, абсолютно здорового Никиту отправили в лечебницу. Слова, объяснение шли легко, но в конце всё же слёзы навернулись на глаза Кирилла. Он заговорил уже негромко, голос его дрогнул:

— Прости… я знаю, что прошу слишком много… Но… я больше не могу… Я… я не могу его потерять. Ты сильная, Жанна. Ты столько времени справлялась одна… Я… я просто не знаю, что делать… Мне так тяжело… так страшно… Я боюсь, что он… что-то сделает… с собой… или с кем-то ещё…

Кирилл рыдал, его плечи сотрясались от рыданий. Он был сломлен, измучен чувством вины и бессилия. Он переживал за Никиту, боялся за него, за всех, кто мог пострадать от его болезни. Он чувствовал себя виноватым, несправедливо обвиненным и глубоко одиноким в своей борьбе за спасение друга.

Жанна задумчиво смотрела на Кирилла. Никита всегда казался ей необычным, немного странным. Его быстро меняющееся настроение, его резкие перепады, даже за его маской она замечала нестабильность. Она считала это просто странностью, чертой характера, но никогда не догадывалась о психическом заболевании. Теперь же, слова Кирилла пролили свет на многие неясные моменты, объяснили многое. Она вспомнила его странные выходки, его резкие слова, его неконтролируемые вспышки гнева. Это не злоба была, это болезнь. Она ощутила прилив сочувствия, понимания, но и страх тоже остался. Она пережила ужас, но не желала, чтобы кто-то ещё пострадал.

Разговор с Кириллом, тяжелый, пропитанный шоком и отчаянием, принес Жанне лишь временное облегчение. Выплеснутые наружу страхи, признание пережитого — это было как выбросить из себя яд, но рана осталась. Одиночество, холодная пустота, еще не отступило. Ужас лишь притупился, но не исчез.

Никита… чувства к нему — болото из гнева и мерзкой жалости. Ярость, холодная и целенаправленная, сжигала всё на своем пути. Она хотела его наказания, медленного, изнурительного, в темноте и забвении. "Пусть гниет в аду, в специальном котле для таких, как он", — думала она.

Но другая часть её существа, та, что услышала историю Кирилла, историю болезни Никиты, его разбитого детства, его сломленной матери, мешала ей полностью уничтожить его в своей ненависти. Кирилл не просто так рассказал ей всё это — он понимал, что только она, знающая Никиту, может помочь.

Дорога к Никите тянулась вечностью. Изначально, она шла к нему с железом в кулаках, чтобы плюнуть в лицо и сказать, что она уже не боится. Теперь… теперь всё иначе. Только она может к нему пробиться, сказал Кирилл.

Её план был прост, жесток, но единственно возможен: она попросит его, всего лишь один раз, пойти к психологу. Отказ… ну, попытка — не пытка. Она не хотела быть жестокой, но и простить — тоже не могла. Жалость к нему перемешивалась с кипящим гвоздем ненависти. Усталость и истощение сжимали её, но вместе с тем была и решимость. Её исцеление невозможно без этого. Без попытки примириться с тем, что случилось.

Чувства — путаница из страха, омерзения и глубокой, тошнотворной жалости. Разложить их по полочкам — невозможно. Но попытка должна быть. Для себя.

Стук в дверь. Сердце — тяжелый молот. Он открыл. Большая, мрачная квартира. Он стоял один, худой, в слишком большой футболке, его глаза — пусты, безжизненны, взгляд — полный недоверия.

Он осторожно коснулся её плеча, но сразу отдёрнул руку, чувствуя холод её мокрой одежды.

Жанна не знала, что сказать. Сострадание, смешанное с ненавистью, рвало её на части.

Он лишь кивнул головой. Ему не верилось. Затем быстро втянул её в квартиру и обнял. Его холодные руки жгли её кожу. Отвращение смешивалось с неким попыткой понять. Внезапно он снял свою футболку и прошептал протянув: