Она отступила, пропуская его в дом. Он, словно хищник, вступал на её территорию. И она позволяла ему это.

— Полотенце, — попросил он, голос всё так же спокоен, но глаза блеснули холодным огнём. — Для котёнка. Он может простудиться.

Жанну кольнуло чувство вины за замедленную реакцию. Она бросилась в спальню, схватив два полотенца — одно для котенка, другое для него. Она ругала себя за медлительность, за неспособность быстро сообразить.

Никита рассказал свою историю: случайная встреча, почти авария, невозможность забрать котенка домой из-за аллергии отца. Он просил присмотреть за ним до тех пор, пока не найдёт приют. Его слова были просты, но в них скрывался тот же ледяной расчет.

Жанны кивнула, реакция заторможенная, как будто она всё ещё находилась в тумане.

— Вам тоже нужно согреться, — пробормотала она, предлагая горячую ванну. Подтекст был ясен: она хотела, чтобы он ушёл, чтобы сделал это у себя дома. Но котенок… котенок был другой вопрос.

Притворившись, что понял её предложение о горячей ванне как приглашение воспользоваться её гостеприимством, Никита спросил:

— А вещи твоего парня… он, наверное, часто бывает здесь? Может, одолжишь мне что-нибудь? Моё всё промокло насквозь.

Жанны покраснела, словно спелый помидор. Её смущение было очевидным, искренним.

— Сейчас… найду что-нибудь, — пробормотала она, торопливо направляясь в спальню.

В голове Никиты мелькнула картина: он, только что вышедший из ванны, практически голый, в одном полотенце… лицо Жанны, пылающее от смущения… её украдкой брошенные взгляды, скользящие по его телу… Это было бы превосходно. Но он подавил это желание, напомнив себе о необходимости терпения. Игра требовала времени, тонкого подхода.

Жанны вернулась, держа в руках толстовку и спортивные штаны Марка, оставленные им после тренировки. Никита молча кивнул и направился в ванную.

Пока Никита принимал ванну, Жанна высушила котенка и решила заварить чай. Аромат зеленого чая с цитрусовыми нотками уже наполнил кухню к моменту, когда Никита вышел из ванной комнаты, одетый в вещи Марка.

Он нашел Жанну за столом, окруженную теплым паром и ароматом чая и цитрусов.

— Невероятный аромат, — заметил Никита, делая глоток. — Я никогда не пробовал ничего подобного.

Жанны удивилась:

— Никто из моих знакомых так тонко не чувствует вкусы. Это мой собственный рецепт, — пояснила она, — я засушила цедру мандарина и лайма и добавила её в чай.

— Мне нравится, — сказал Никита, и в этот момент Жанна почувствовала что-то неожиданное. Перед ней был не тот пафосный, одетый в дорогой костюм мужчина, а простой, обычный человек. В нём не было ни малейшего намёка на прежнее высокомерие. Он был удивительно домашним, близким, понятным.

Мысль, возникшая в её голове, поразила её силой: "Наверное, такой он и есть на самом деле". Кристины слова о том, что он был единственным, кто заботился о ней в детстве, всплыли в памяти. Может быть, все его прежние проявления были лишь защитной реакцией на окружающих, на отца?

Несколько дней спустя, Никита снова появился на пороге Жанны. На этот раз в руках у него был пакет с кормом и игрушками для котенка.

— Не стоило, — улыбнулась Жанна, но в её глазах читалось скрытое напряжение. Она всё ещё не до конца доверяла Никите. Его внимательность казалась ей слишком навязчивой, слишком…идеальной. — У него всё есть.

— Просто подумал, что ему может понадобиться что-то ещё, — ответил Никита, его голос был спокоен, почти безмятежен, но в глубине тёмно-карих глаз мелькнул тот же холодный блеск, который она заметила и раньше. Он устроился на диване, наблюдая за игрой котенка, его взгляд скользил по комнате, словно он изучал её, оценивал. — Как дела?

Его слова звучали как обычный вопрос, но в них чувствовалась какая-то скрытая настойчивость.

Он стал часто приходить к Жанне, используя котенка как предлог. "Пока не найду ему подходящий приют…" — повторял он, и Жанна, видя, как тщательно он заботится о маленьком животном, пыталась успокоить себя. Она убеждала себя, что как только он найдёт котенку новый дом, его визиты прекратятся. Но эта мысль не приносила ей полного спокойствия. Его присутствие стало чем-то обыденным, но в то же время напрягающим, словно невидимая струна, натянутая между ними.

Внезапно раздался звонок. Телефон Жанны, лежащий на тумбочке рядом с диваном, завибрировал. На экране высветилось имя: "Марк". Никита, который незаметно следил за её реакцией, в этот момент притворился, что занят игрой с котенком. Его лицо не выражало никаких эмоций, но легкий спазм в уголке его губ выдавал скрытое раздражение, которое он мастерски скрывал за маской безразличия. Он продолжал играть с котенком, наблюдая за Жанной из-под ресниц, словно хищник, терпеливо выжидающий подходящего момента для своего следующего хода.

Жанны сначала игнорировала звонок, позволив телефону немного погудеть, прежде чем он перешёл на голосовую почту. Но Никита, заметив её нерешительность и нарочитое безразличие к звонку, добавил с едва заметной иронией:

— Кажется, твой парень звонит.

Девушка взяла телефон, рассеянно ответив:

— А, да.

И ушла на кухню, неловко зажимая трубку между плечом и ухом. Из-за закрытой двери доносились приглушённые звуки — то ли сдавленные крики, то ли стоны раздражения. Никите не нужно было видеть её лицо, чтобы понять: в отношениях Жанны и Марка произошел серьёзный разлад.

Вернувшись в комнату, Жанна нервно переминалась с ноги на ногу, перебирая пальцы. Никита, всё ещё играя с котенком, непринужденно спросил:

— Ссора с парнем?

Жанны, всё ещё чувствуя неловкость, тихо ответила:

— Да, как у всех.

На самом деле, их ссоры начались ещё несколько дней назад. Марк пригласил её на каникулы к своим родителям. Жанне ужасно хотелось семьи, настоящей, крепкой, но она не торопилась. Её интерес к Марку понемногу угасал, она чувствовала это, как неприятное оцепенение. Знакомство с родителями казалось ей слишком серьезным шагом, слишком обязывающим, а она не была уверена, что готова к таким обязательствам.

В этот раз ссора разгорелась после занятий. Шёл дождь. До каникул оставались считанные дни, и Марк, не слыша желания Жанны, упорно пытался убедить её поехать. В конце концов, Жанна, выскочила из его машины под дождь, твердо решив дойти до дома пешком. Это был импульсивный поступок, но она не жалела. Полтора часа под проливным дождем, мокрая до нитки, она еле добралась до дома, простудившись насквозь.

Два дня Жанна пролежала в постели, её тело пылало жаром, температура держалась под сорокой. Голова раскалывалась, горло першило, каждый вдох вызывал болезненный спазм в груди. Марк так и не позвонил. Кристина пыталась дозвониться несколько раз, но Жанна была не в состоянии даже поднять трубку. Мир вокруг сузился до размеров постели, до ощущения лихорадочного бреда и всепоглощающей слабости. Ей снились странные сны, смятые, расплывчатые образы, в которых переплетались Марк, Никита и котенок, все как будто в липкой, лихорадочной дымке.

Когда Жанна проснулась из очередного беспокойного сна, первое, что она увидела — это капельница, присоединённая к её руке. Тонкая игла, пронзающая кожу, вызывала странное ощущение: одновременно и боль, и полное безразличие. В голове туманно мелькнула мысль: неужели Марк пришёл, увидел её состояние и вызвал скорую? Надежда, тонкая, как паутинка, зацепилась за эту мысль. Но надежда быстро улетучилась, когда в комнату вошёл доктор — мужчина средних лет, с усталым, но добрым лицом.

— Вам стоило обратиться к врачу гораздо раньше, — сказал он, его голос был спокойным, профессиональным. — У вас сильный грипп, есть риск осложнений, вплоть до менингита. — Он протянул ей стакан тёплой воды с таблеткой жаропонижающего. — Принимайте и пейте побольше жидкости.

Доктор собрался уходить, как в комнату вошёл Никита. Жанну охватило чувство полного непонимания. Она не ожидала его увидеть здесь, в её спальне, среди медицинских принадлежностей и запаха лекарств. Никита и доктор обменялись несколькими словами, как старые знакомые, а затем Никита проводил врача к выходу, его спокойствие казалось Жанне неестественным, даже пугающим в этой ситуации.