Я усмехнулся, пробуя омлет. Потрясающе вкусно, но я скорее съем свои кроссовки, чем признаю это вслух.

— Кстати, — протянул я задумчиво, — ты в курсе, что прямо как цундере из аниме. Сначала «я тебя ненавижу», а потом тайком готовишь бенто…

Юкино метнула в меня полотенце с точностью профессионального снайпера:

— Ещё одно слово про цундере, и завтра получишь в свой омлет слабительное!

— Понял!

«Надо же, — спрятал я улыбку за чашкой чая, — а ведь мы действительно начинаем нормально общаться. Пусть и весьма своеобразно.»

В классе царил обычный хаос перед уроком. Кто-то судорожно списывал домашку, кто-то обсуждал последнюю серию популярного сериала, а в углу репетировали очередную сцену из «Призрака Оперы».

Я плюхнулся за парту и достал недоделанный эскиз декорации. Надо успеть набросать план второго яруса оперного театра, пока не началась математика.

— О, наш главный архитектор при деле! — Азуми перегнулась через парту, разглядывая мой рисунок. — Что, решил построить Версаль из картона?

— Вообще-то это Гранд Опера, — пробурчал я, не отрываясь от чертежа. — И я бы попросил — не «из картона», а «из высокотехнологичных полимерных материалов на бумажной основе».

— Ого! — она присвистнула. — Загнул как настоящий инженер! Того и гляди, начнёшь носить каску и линейку в нагрудном кармане.

— Не искушай,— я погрозил ей карандашом. — У меня и так уже синдром вахтёра. Вчера поймал себя на том, что придирался к кривизне нарисованных кирпичей.

Азуми расхохоталась, на миг привлекая внимание остальных. Но все сразу отвернулись.

— А знаешь, — Азуми вдруг улыбнулась без издёвки, — тебе идёт.

— Что идёт? Мания величия главного декоратора?

— Нет, придурок, — она закатила глаза. — То, что ты наконец-то начал общаться с людьми. Как нормальный человек, а не как эти, как их там? NPC, кажется.

Я замер с карандашом в руке:

— Это что, похвала? От самой Такахаши Азуми? Может, мне стоит записать эту дату в календарь?

— Заткнись, — она швырнула в меня ластик. — Вот же клоп!

Интерлюдия

Войдя в класс, молоденькая учительница философии — Кирихара Мидори привычно окинула взглядом учеников. Сегодня они будут обсуждать теорию познания — тема непростая, обычно руку поднимают только двое: вечная отличница — Сакураи Мика с первой парты и усатик с третьего ряда.

— Начнём. Кто-то может объяснить основную идею гносеологического оптимизма?

Мика, конечно же, тут же вскинула руку. Усатик неуверенно поднял свою. И… Кирихара пару раз моргнула. Что-то было не так.

Тот вечно хмурый мальчишка с предпоследней парты — как его? Ямагути? Да, точно. Он смотрел в окно с таким видом, будто прекрасно знал ответ, но считал ниже своего достоинства это показывать. Как обычно. Но…

«Погодите-ка, — Кирихара прищурилась через линзы модных очков. — Это точно Ямагути?»

Вместо привычной лохматой головы и взгляда исподлобья она увидела элегантную стрижку и непривычно новый профиль — чётко очерченный, почти идеальный. Он что, всегда так выглядел под этими патлами?

— Ямагути-кун, — слова вырвались сами собой, — не поделишься с нами своими мыслями?

Класс удивлённо притих. Сам Ямагути, казалось, был удивлён не меньше остальных — он же даже руку не поднимал!

— Я? — он выпрямился, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вызов. — Что ж… Гносеологический оптимизм утверждает, что мир познаваем. Но хотим ли мы его познавать? Порой незнание приносит больше счастья, чем истина.

Кирихара замерла. За всё обучение он ни разу не проявил интереса к её предмету, а тут вдруг такое рассуждение! Да ещё и с этой небрежной интонацией.

«Так, стоп-стоп-стоп, — одёрнула она себя. — Соберись, Мидори. Он — твой ученик. И вообще, с каких пор ты обращаешь внимание на такие вещи⁈»

— Интересная мысль, Ямагути-кун, — она гордилась тем, как ровно прозвучал её голос, учитывая такие странные мысли. — Но не кажется ли тебе, что это уже больше похоже на экзистенциализм?

Он улыбнулся — легко, немного иронично:

— А разве теория познания не приводит нас к вопросу существования? По сути, познавая мир, мы познаём себя, Кирихара-сенсей. И всё-таки, некоторые двери лучше оставить закрытыми.

— Очень хорошо, — Кирихара повернулась к доске, чтобы скрыть внезапное смущение: «И куда делся тот угрюмый мальчишка, который обычно спал на моих уроках⁈»

После урока я продолжать сидеть на своём месте у окна, пытаясь переварить произошедшее. Философия сегодня была какой-то, как бы выразиться… странной? Особенно Кирихара-сенсей. Клянусь, она смотрела на меня как на новый сезон популярного аниме — с каким-то нездоровым интересом! Ну нафиг! К чёрту все эти многозначительные взгляды! У меня иммунитет к молодым учительницам — спасибо жизни за вакцинацию разбитым сердцем. Моя бывшая влюблённость сейчас валяется по кускам где-то между кабинетом биологии и гребанной парковкой, и собирать её я не планирую.

Вообще, вся моя история с любовью начинает напоминать какой-то бесконечный филлер в аниме про старшую школу. Только вместо главного героя-везунчика, который случайно спотыкается и падает на грудь красавицы, я больше похож на того самого друга глав-героя, которому достаются только шишки и подколки! Хватит. Пусть другие играют в романтические игры — у меня есть дела поважнее. Например… чёртовы декорации для фестиваля! Вот где настоящая драма — попробуй создать оперный театр из картона и скотча! Это вам не признания в любви писать! А то, как Кирихара-сенсей сегодня на меня смотрела… Серьёзно? Она что, из той же манги про «учительница и ученик», что и… Нет-нет-нет, даже думать не хочу! Хватит с меня одной несбыточной любви — вторую моя и так потрёпанная психика просто не выдержит. Тем более, я же теперь «новый» Казума — без сердечных страданий и глупых влюблённостей. Дзен-буддист с минимальным, но стажем! Нирвана, просветление и никаких романтических отношений. Максимум — философские размышления о тщетности бытия за чашкой рамена. Да и вообще, кому нужна эта любовь? Вон, декорации ждут своего героя! Уж они-то точно не разобьют мне сердце. Максимум — прищемят палец…

…

Вскоре всем классом мы перебрались в актовый зал, превратив тот в эпицентр хаоса. Повсюду валялись куски картона, банки с краской, а в воздухе витал стойкий запах клея. Я сидел на полу, сосредоточенно вырезая очередную колонну для оперного театра, когда услышал знакомые шаги.

— Ямагути-кун, как продвигается работа?

Рин-сенсей. Ну конечно. Она делала вид, что просто проходила мимо.

— Всё отлично, сенсей, — я старательно смотрел на картон перед собой. — Прямо, как в той поговорке — глаза боятся, руки делают, а мозг тихонько офигевает от происходящего.

Она тихо рассмеялась, и от этого что-то предательски ёкнуло в груди. Чёрт.

— Слушай, — она присела рядом, якобы разглядывая декорации, — а ты не думал…

— Ямагути! — раздался голос Харуки. Она показалась в дверях, сжав пальцами край юбки. — Там это… колонна падает.

Я обернулся — все колонны стояли ровно, как солдаты на параде.

— Правда? — я приподнял бровь. — Наверное, у нас тут локальное искривление пространства-времени. Или призрак оперы балуется.

Рин поджала губы и поднялась:

— Что ж, не буду мешать. Удачи с работой.

Она ушла, а Харука так и осталась стоять, явно не зная, что делать дальше.

— Эм… извини, — пробормотала она. — Мне показалось…

— Ага, — я вернулся к своей работёнке. — Бывает. Особенно когда очень хочется, чтобы что-то падало.

Харука покраснела и поспешно ретировалась, а я только головой покачал. И вот что это было? Просто очередной акт в этой бесконечной школьной комедии?

— Какая атмосферная сцена, — раздался насмешливый ледяной голос. В дверях стояла Юкино, скрестив руки на груди. — Шекспировские страсти отдыхают.

— Тебе показалось, — буркнул я. — Лучше помоги с колонной.