Она стояла, не в силах моргнуть. Ведь это было точь, как непрямой поцелуй! Только совсем не поцелуй!

— Эй, Азуми-чан… — потрепала её за рукав подружка.

— Азуми-и-и, ты слышишь? Какое платье наденешь?

Она пробормотала:

— Извращенец… псих… — затем покраснев, отвела взгляд и нацепила липовую дружелюбную улыбку: — В зелёном, а ты, Дори-чан?

— Я думала нарядиться в какой-нибудь костюм… — ответила та смущённо.

— Шутишь⁈ — усмехнулись подружки. — Ты же не в средней школе, Дори-чан!

Я мысленно поставил себе десять очков за креативность. Может быть, теперь она дважды подумает, прежде чем трогать мои вещи. Хотя, кажется, я только что подтвердил свою репутацию странного одиночки. Но эй, кого это волнует? В играх главный герой тоже часто начинает как социальный изгой. Правда, обычно у него есть какие-то крутые способности или тайные силы, а у меня только талант бесить Азуми…

Хм, что-то душновато стало. И нет, я не про своё настроение — в классе реально нечем дышать. Окна, конечно, не откроют — у нас же «забота о безопасности». Как будто это кого-то остановит. Вот честно, учителя вообще не понимают, как это работает. Те, кто решается на такой шаг, делают это в одиночестве, когда никто не видит. Сам акт становится последним утверждением их одиночества. Наверняка каждый из них в глубине души надеялся, что кто-нибудь остановит, скажет что-то важное…

Стоп-стоп, со стороны, наверное, звучит так, будто я сам об этом задумываюсь. Нет уж, увольте. По-моему, суицид — это последняя стадия нарциссизма. Серьёзно, с чего мы вообще взяли, что кому-то есть до нас дело? Рождаемся в одиночку, умираем так же. Все эти люди вокруг — просто актёры в нашем маленьком театре жизни. Обидели тебя? Не дали любви? Не поняли? Ну так смени декорации! Или актёрский состав! Или вообще плюнь на сценарий и начни импровизировать!

Чёрт, что-то меня занесло. Всё из-за Азуми. «Поговорим после уроков, клоп,» — сказала она. Клоп, значит? Интересно, как они вообще выглядят? Нет, гуглить не буду — ещё не хватало травмировать свою и так хрупкую самооценку. Вдруг реально похож?

Хотя кого обманываю — я знаю, как выгляжу. Не красавчик это точно. Скорее типаж злодея из дешёвой дорамы. Второсортный якудза на подхвате, которого даже в титрах не укажут. Высокий, волосы до плеч. Людям не нравятся они, и называют их патлами. Глупцы. Они даже не догадываются, что я отрастил их, дабы не лицезреть их довольные раздражающие лица. Мы — интроверты — натуральные социофобы. Не в полной мере, нет, лишь на девятую часть из десяти. Последний кусочек хранится в нашем сердце, надеясь, что люди не такие самозванцы, как кажутся на первый взгляд. В общем, я не из тех слащавых красавчиков, как мой одноклассник Кенджи. И выгляжу даже старше своих лет. Наверное, моё выражение лица всегда угрюмое, а улыбка ужасная. Ещё и никакого выразительного взгляда. Как сказала соседка — бабуля Арису: Казума-кун, бог мой! У тебя взгляд как у моего мёртвого мужа! Я тогда не мог не уточнить: типа взгляд, когда он был ещё жив? На что она с грустью помотала головой. В тот момент я понял, что лишился той самой способности парней кадрить девчонок. Ну, когда подмигивают или игриво бросают взгляд.

Звучит безнадёжно? Ну уж нет! Раз уж природа обделила меня смазливой мордашкой, будем работать с тем, что есть. А есть у меня тело! Каждый день тренируюсь как проклятый. Челлендж Сайтамы? Легко! А в хорошие дни даже перевыполняю норму.

Звонок прервал мои философские изыскания. И тут вошла она. Накамура Рин. Мой персональный лучик света в этом беспросветном школьном царстве скуки.

Знаете эти моменты в аниме, когда время замедляется, а вокруг красивой героини начинают летать блёстки и лепестки сакуры? Вот примерно так выглядит каждое её появление в классе. Золотистые волосы струятся по плечам, закручиваясь на концах как какая-то спираль. А глаза. Боже, эти голубые глаза! Как будто кто-то взял и принёс кусочек летнего неба в наш душный класс.

Синий пиджак сидит на ней так идеально, будто не она следует моде, а мода подстраивается под неё. Хотя я более чем уверен, что пиджак не из бутика, а сшит на заказ. Чёрная юбка чуть ниже колен, стройные ноги в тёмных колготках… Стоп. Я опять пялюсь.

Ей двадцать три. Нет, я не сталкер — просто случайно узнал. Ладно, признаюсь — я в неё влюблён. Втюрился как последний идиот прямо на вступительной церемонии. Наивно? Ещё как. Моя рациональная часть мозга постоянно напоминает, что наши отношения никогда не выйдут за рамки «учитель-ученик». Но знаете что? И пусть. Она как звезда — можно любоваться, но не дотянуться, даже если построить лестницу до небес.

И да, она меня терпеть не может. Даже как ученика. Я где-то в самом конце её списка, между жвачкой под партой и просроченным школьным обедом. Почему? Понятия не имею. Серьёзно, я бы отдал месячные карманные деньги, чтобы узнать причину.

— Доброе утро, ребята! Садитесь. Надеюсь, все полны сил и готовы к биологии.

Её фирменная улыбка. Каждый раз моё сердце делает кульбит, когда она так улыбается. Так, Казума, соберись! Только не пялься, как идиот. Делай незаинтересованное лицо и смотри в окно. Хотя, может одним глазком? В конце концов, я же не просто так хожу на эту чёртову биологию!

— Итак, на прошлом занятии мы говорили о митозе — процессе деления клеток. Сегодня же разберём другой важный процесс — мейоз. Кто-нибудь может сказать, чем мейоз отличается от митоза?

Класс затих как перед казнью. Все старательно изучают свои парты, будто там внезапно появились ответы на все вопросы вселенной. После моего утреннего выступления на геометрии никто не хочет рисковать.

Рин обводит класс своими невозможно голубыми глазами. Мне кажется, или она задержала взгляд на мне дольше обычного? Нет, наверное, показалось. Интересно, о чём она думает, когда смотрит на меня? «О, этот зануда опять пришёл»? Или планирует, как бы половчее влепить мне двойку?

— Что ж, видимо мейоз для вас пока тёмный лес. Ничего, сейчас я вам всё разложу по полочкам!

О да, началось. Сейчас она подойдёт к доске и… Ага, так и есть. Рин начала рисовать какую-то схему, попутно вещая своим божественным голосом:

— В отличие от митоза, при мейозе происходит два последовательных деления клетки. Но самое главное — в результате образуются четыре гаплоидные клетки с уникальным набором генов…

Я слушал, как заворожённый. Нет, серьёзно — она говорила о делении клеток так, будто рассказывала самую увлекательную историю в мире. Светилась прямо изнутри, как какой-нибудь радиоактивный изотоп.

— … именно благодаря мейозу возникает генетическое разнообразие, ведь у каждой гаметы будет неповторимая комбинация отцовских и материнских хромосом!

Даже моё прокисшее от цинизма сердце не могло не трепетать, когда она вот так вдохновенно вещала о чуде жизни. В её исполнении самый занудный параграф звучал как эпик. Жаль только, что на меня она смотрит не с таким восторгом, как на эти свои хромосомы. Для неё я, наверное, просто бракованный набор ДНК. Мутант. Генетическая ошибка природы. Или того хуже — вирус, который она мечтает уничтожить антисептиком.

— Ну что, теперь всем стало понятнее про мейоз? Или у кого-то ещё остались вопросы?

Наши глаза встретились. Внутренний голос орал благим матом: «Даже не думай, придурок! Сиди тихо!» Но когда я его вообще слушал? Любовь, чтоб её, хуже наркотика. Отключает последние мозги.

Моя рука поползла вверх, словно в замедленной съёмке. Рин удивлённо приподняла брови.

— Да, Ямагути-кун? Какой у тебя вопрос?

— Накамура-сенсей, а как гены родителей определяют, каким будет ребенок? Почему дети порой так сильно отличаются от своих родителей?

Боже, какой идиотский вопрос. Мне было плевать на генетику с высокой колокольни — просто хотел услышать её голос. Хотя бы так, в формате «вопрос-ответ». Жалкое зрелище, Казума, ты докатился до дна.

Она задумчиво прикусила губу, и мой мозг моментально выдал парочку совсем не педагогических фантазий. Так, стоп! Плохой Казума! Очень плохой!