- Здоровый образ жизни – это наше все… - Вылить бы ему овсянку на голову, да пока нельзя.

- В мои годы говорили – зеленый. Больше не говорят, - усмехается Ренье и обводит взглядом горизонт.

- Хотя как раз насчет правильного питания у здешних есть чему поучиться. Чего не скажешь о наших дорогих партнерах. Я так понимаю, вы им влили хорошую дозу слабительного?

- Некоторую, - Ренье погружает щупальца в салат.- Но я страшно огорчен тем, что недолговременную. Они побегают, покричат и обрадуются. И вероятно, совсем обрадовавшись, бросятся искать вас - им потребуются вещественные доказательства коварства и некомпетентности коллег, а не у них же самих просить?

Бреннер поднес ложку ко рту, проглотил... задумался. Отказавшее по-утреннему обоняние сыграло с ним добрую шутку. Овсянка была совсем нездоровой - на свежих сливках, с кусочками фруктов, орехами и корицей. С какой-то непонятной легкой кислинкой. Наверное, местный повар не смог бы сварить унылое серое правильное, даже если бы над ним стояли с огнеметом.

- Слушайте, я вас вчера верно понял – ваше крыло XCI изначально не было заинтересовано в силовых решениях и Усмани вы им рекомендовали именно в этом ключе?

Ренье кивнул, тщательно разжевал салатный листик, еще раз тщательно разжевал, в третий раз прожевал и проглотил.

- Не знаю, имеет ли смысл выходить с ним на связь, учитывая то, что во вчерашнем отчете он назвал взрыв непредвиденным эксцессом исполнителя. Так что я их даже где-то понимаю. Если заказываешь веган-пиццу, а тебе приносят… большую панду под бамбуковым соусом, и извиняются за то, что она слегка перетушена…

- Какие вы гадости говорите, господин председатель, - усмехнулся Бреннер. – Знаете, у меня плохо вяжется Усмани, его положение, возможности и амбиции – и тушеные панды. Даже перетушенные.

- Вернее, особенно перетушенные. Он не имеет к тому привычки и никогда не имел. И людей таких в окружении у него я не видел.

- У него весьма агрессивная служба безопасности. - Бреннер не имел с ней дела, но информационное сито вытащило наверх довольно много и в этом многом как след из белых камушков угадывалась тенденция. Афрасиаб Усмани всегда был быстрым человеком - быстрым и осторожным. А в последние несколько лет стал очень быстрым, а его люди - более жесткими в защите. Будто клан Усмани приобрел ресурс, позволяющий лучше видеть и точечно бить, не рискуя.

- Агрессивная, - согласился Ренье. – Но вполне профессиональная. За последние лет пять у них не было промахов.

«Иначе я бы к ним не обратился», прочитал в мыслях бегемота Бреннер. Ренье не то чтобы выгораживает своего клиента, не то чтобы обосновывает свой выбор… но, конечно, слегка предвзят. Понятное дело. Значит, не стоит здесь и сейчас прокачивать версии предательства именно на уровне самого Усмани.

- Мог он положиться на некое третье лицо?

- Я, как вы понимаете, не специалист, - и правда не специалист, теоретик. - но если бы мне пришлось реконструировать череп этого динозавра, я сказал бы, что Усмани действительно поручил дело третьему лицу, которому до того момента полностью доверял и от которого и сейчас очень сильно зависит. И вот это лицо в какой-то мере форсировало операцию. Вероятно, вовсе не в той, как хотел бы нам теперь представить Усмани, но все же в достаточно сильной. Убийства он от исполнителей не ждал, но вполне мог ждать, например, скандального неудачного покушения, якобы организованного "Вуцем" или непосредственно туранским правительством.

- А получил скандальное удачное покушение, якобы организованное «Вуцем». – Ренье не удивляется, а опять кивает, значит, и до него уже утечка добралась, до кого же она только не добралась, посмотреть бы в глаза тому неосторожному милисовцу… - Врагов у «Вуца» хватает, конечно… Нет, воля ваша, господин председатель, а выходит и впрямь чертовщина, и ладно бы только у американцев, но и у нас здесь тоже.

- Да, - решительно хрустит Ренье и кажется, что это трещат скелеты ископаемых рыб и панцири гигантских придонных червей. - И главное, я совершенно не понимаю, кто бы эту путаницу мог организовать. Конечно, с нашими друзьями и стараться не надо, они сами запутаются в лучшем виде, но все же - чтобы оно получилось так неудачно и именно сейчас?

Вопрос риторический – за неимением достаточной информации. Да и время завтрака подошло к концу.

Ширин Усмани, дочь министра транспорта, несовершеннолетняя

Ширин Усмани любовалась собой в дамской комнате отеля «Симург». После трех часов, проведенных в косметическом салоне, было на что полюбоваться – кожа так и светится изнутри, глаза сияют, губы яркие… Любовалась по старинке, в зеркало: голограммы искажали оттенки, а слепками она никогда не пользовалась, хотя здесь, в отеле, и стояли наилучшие автоматы с полной передачей цвета и фактуры. Но тонкие пластинки, повторяющие рельеф и краски лица, всегда ее пугали. Однажды Ширин заставила себя задуматься – что страшного, чем ее ужасает возможность увидеть собственное лицо не в зеркале, а со стороны? – но мысли убрели неведомо куда, и ответ ускользнул. Осталось только смутное, тревожное чувство, что с каждым слепком с нее не сходил бы слой пластика, а отшелушивалась часть личности. Никто из знакомых ей людей не страдал подобной фобией. Для молодежи слепки были привычнее зеркал – удобно и макияж подобрать, и прическу, да и вообще легче оценить, как ты выглядишь; старшее поколение считало это баловством, но безобидным…

Девушка заново уложила полупрозрачный шелковый шарф вокруг лица, вернула за ухо выбившуюся прядь, сложила губы сердечком, потом надула, потом сделала строгое лицо. Если слишком много гримасничать, раньше появятся морщины, говорит тетушка. Можно подумать, у кого-то они не появятся, в конце концов!..

Маникюр, который ей сделали в салоне, не понравился Ширин сразу – из-за бледных жемчужных переливов ее смуглые руки выглядели… нездоровыми, но маникюрша настаивала, что это самый модный в столице оттенок, а Ширин не хотелось с ней связываться. Надо было отказаться, конечно. Всегда так – не хватает скорости, уверенности, свободы в общении с людьми. Казалось бы, кто эта маникюрша, филиппинка какая-то, наемная работница, которая должна угождать клиентам, а кто – посетительница, Ширин Усмани, единственная дочь восточнопакистанского министра транспорта? Но наглая девка смотрела на нее как на… деревенщину. Как же, как же – они здесь в Дубае лучше знают обо всем на свете, а о моде тем более. Столица Турана – столица мира. Десять лет после войны не могут реконструкцию города закончить, частный транспорт запрещен, половина города кормится за счет рыбных ферм на намывных островах, вторая половина – чиновники, а туда же – столица мира!

И ведь действительно столица. Со всеми своими рыбными фермами, общественными автобусами, высотками с отстреленными верхушками, многоэтажками с герметичными окнами, огородами и парниками на крытых балконах… сколько ни злись, а столица.

Маникюр, конечно, паршивый, а девка-филиппинка – нахалка, но… это, прямо скажем, не самая большая из проблем. То, что Афрасиаб Усмани, министр транспорта, оставил детей в Дубае, а сам уехал в Исламабад делить опустевший президентский трон – куда хуже. Потому что понятно не только Ширин, но даже ее пятнадцатилетнему брату: их всех, включая тетку, оставили тут не просто так, и не чтоб уберечь от той каши, что теперь вскипит дома, а в качестве заложников. Потому что налицо политический кризис.

Классический, как по учебнику. Не школьному, конечно – но школьные учебники Ширин не читала уже давно, предпочитая хватать плохие оценки, но не забивать голову всякой пропущенной через блендер чушью для дурочек, какими были ее одноклассницы. Для них для всех, даже для самых сообразительных, слова и вещи не имели ничего, кроме непосредственных смыслов. Маникюр – тонкий слой краски на ногте. Этим летом модны перламутровые оттенки. Точка. Далее мысль не идет, ей и некуда, и не надо. Из журнала для девушек они с удовольствием выхлебают еще порцию детского питания: история украшений для ногтей за последние две тысячи лет. Нет, пять – с беглым заходом на территорию Египта. Проглотят, переварят и выбросят из головы. Состав краски и причина возникновения той или иной тенденции? Зачем это знать?..