Думать об этом было некогда, потому что ещё один вражеский боец, привлечённый движением Ажаха, всё-таки обернулся. Но уж тут Ажах выстрелил первым. Перекатился по земле за камень, еще выстрелил, оттуда – за щербатый бетонный забор.

Европейцы ему вслед не стреляли, дали уйти.

Называется карантин. Называется отдых. Вывод - Творец милостив, но спать нужно меньше, а воевать - больше. И никогда больше не спать на непровешенной территории.

«10. умело использовать промежутки между военными операциями для отдыха и обучения войск. Промежутки эти, как правило, не должны быть слишком длительными; всемерно стремиться не давать противнику времени для передышки»

* Здесь и далее: «10 заповедей Мао Цзедуна по тактике и стратегии партизанской войны»

Рафик аль-Сольх, полуглава семьи аль-Сольх

Кузен Рустем за эти три минуты посерел как небеленая ткань, даже на экране видно, спасибо, что губы не прыгают. Неприличный человек и всегда таким был, только на деньги чутье хорошее.

- Скажи мне, - тихо спрашивает Рафик аль-Сольх, - чего ты не понял? Убит президент Тахир, с которым "Вуц" якобы не мог договориться. Убит после того, как мы с ним наконец-то договорились. За два дня до доклада Вождю о результатах переговоров. Взорвал его человек, по всем данным работавший в вашей службе безопасности. Что будет, ты понимаешь. Все, кто хочет военного решения, сейчас примутся топить "Вуц", потому что «Вуцу» военное решение не нужно. Так что мы будем сотрудничать со следствием. И концерн, и семья аль-Сольх, вся семья аль-Сольх. Мы будем с ним сотрудничать с пеной у рта. Или я чего-то не знаю?

- Это не мы, это тридцать раз не мы.

- Мне и одного хватит… - Только и этого одного нет, на самом деле. Есть половинка шанса, что семья действительно ни при чем.

Если Рафик аль-Сольх, еще не глава семьи, но давно уже названный наследником, не знает, что кто-то в доме его решил взорвать президента Тахира, это должно быть целым шансом, надежной, из лучшей стали отлитой уверенностью – должно, но не может. Семья аль-Сольх – это не только братья и дети, не только двоюродные и троюродные братья и сестры, но и их воспитанники, свойственники, это зависимые союзники и династии слуг. Пестрая стая, среди которой есть и дураки, дураки старые и дураки молодые, дураки ретивые и бездеятельные, и найдется пяток дураков достаточно самоуверенных, наглых и недальновидных, чтобы перевести подрывника с богатой биографией из Карнатаки в Дубай, а потом поручить ему разобраться с небольшой семейной проблемой: несговорчивый восточнопакистанский президент мешает денежным потокам течь по должным руслам. Затор нужно взорвать.

И они могут не захотеть знать или просто не знать, потому что не положено, что делает или уже сделал с затором полуглава семьи.

Выгнутый в воздухе экран разделен на сектора, но видеть и слышать Рафика-аль-Сольха можно только с одного... в остальных - министерская работа, которая не должна прерываться, хоть убийство, хоть конец света... особенно, если убийство - международное и в некотором смысле дипломатическое.

- Доведи до сведения всех - мы будем сотрудничать со следствием. Я обращусь с этим предложением, как только буду точно знать, какая контора окончательно выиграла крокодильи гонки за право его вести. Через час-другой.

Дуракам, если они есть, самое время ползти на брюхе с повинной.

Рафик разрывает связь, вздыхает, разводит руками - не для собеседника, а так - для себя и Всевышнего. Он беспокоится, но это не первый кризис, не первая глупость, не первый неповоротливый родственник... погоди-ка. А ведь сын последние несколько дней что-то такое спрашивал - что-то ему Бреннер дался и пришлось в архив компании посылать.

Рафик дергает кистью - коммуникатор сына сообщает, что отключен. Конференция.

Обратное движение.

- Ашраф, - секретарь тут же отзывается тихим "да, господин", - найди мне Фарида, пожалуйста. Он в центре, но не принимает внешние звонки.

Ажах аль-Рахман, талиб с многолетним стажем

- Юноша, конечно, большой оригинал… - хмыкнул Бреннер и достал флягу. – Тебе, извини, не предлагаю, вам Пророк не велит. Это ж надо! Я уж три или четыре раза было решил, что он нас морочит, даже под химией. Как это может быть? С таким отцом, с такой семьей, с этой работой... И так на любые подначки ведётся.

- Думаешь, его с самого начала кто-то вёл и нацеливал?

- Думаю. Это у парня в центре мира его нежная и ранимая душа. А вот кто-то… кто-то…

Ажах кивает. Фарид аль-Сольх мог не знать, что посредник его собственной семьи делает в Дубае, только в одном случае - если его семья ему о том не сказала. И не просто не сказала, а скрыла. Не скрывали бы, так обмолвился бы кто-то за завтраком или отец бы поделился - ведь большое дело, как не объяснить старшему, наследнику? Не эмигранты какие, коренная ливанская семья, отступники, правда, тьфу на них, но люди все же, не лягушки.

Может, не доверяют сыну? Отдали его жайшу, в услужение этому их солнцеликому, и отрезали. Старший-то он старший, да не единственный. Такое здесь бывает. Здесь вообще все бывает. На цветных картинках, которые набрал по сетям Рашид, мальчишка красовался то с бокалом, то с полуголой девкой. Ливанцы… хуже только турки, эти вообще правоверными себя называют только в насмешку.

- А те, кто тебя пригласил?.. - поинтересовался Бреннер, так, между прочим.

Любопытно ему. Мы все-таки не друзья, не союзники, не товарищи, а, можно сказать, из врагов враги - и будто я не знаю, что если ты решишь, что моя голова хорошо украсит конференцию, так и сдашь, глазом не моргнув. Разве что позаботишься сначала, чтоб я ее твоей не украсил. А на заботу, в свой черед, потребуется время - и вот ровно на это время тебе и можно верить. А этой здешней падали нельзя, да и вообще большинству.

- Серьезные люди, - отвечает Ажах. - Не "Вуц" и близко не стояли.

Гость понимающе улыбнулся, настаивать не стал. Умен. Будь у него много времени, хотя бы целая ночь, не успокоился бы, конечно. Умен, настойчив, хитер, бесстрашен… хорошим мог бы быть союзником, да только союзник он самому себе. Хотя будет клянчить жизнь мальчишки, и это хорошо. Потому что у Ажаха уже созрел план, созрел еще до начала допроса, потому-то он и полез едва не под самый нос сопляку, и повертелся перед глазами, и несколько чувствительных пинков отвесил. Чтоб хорошенько запомнил.

Вальтер Фогель, сообщник

Почему Бреннер решил лично пообщаться с захваченным… надо сказать, очень толково, да ещё прямо в оживленном месте города захваченным… офицером аль-Сольхом, Вальтер не очень понял. Причём и Ажах со своим напарником не подумали уйти из комнаты, когда юный пленник стал приходить в себя. Что-то они затеяли, но с Вальтером своими соображениями делиться не стали. Значит, и не надо. Кто ничего не знает, тот ничего не выдаст.

Вальтер на мгновение задумался: а если кто-то сейчас схватит и потащит на допрос его самого, что он, штатский человек, Вальтер Фогель, будет говорить? Зачем лично он засветился перед лингвистическим консультантом? Адвоката тут звать бессмысленно. Упираться и молчать – тем более. Вот так и сказал бы чистую правду: «Со мной почему-то не посоветовались».

Сразу после начала разговора Бреннер отправил Вальтера обратно в представительство – пытаться восстановить связь с теми из пакистанцев, кто хотя бы теоретически сейчас может на эту самую связь выйти. А главное, следить, что вокруг представительства творится и выяснить, можно ли вообще туда безопасно вернуться.

По ощущениям – видимо, можно. Главный источник риска определен: любопытствующие. Осторожные, менее осторожные и совсем неосторожные попытки выяснить, что сейчас делает Бреннер, чем он занимался до того, почему так демонстративно вышел вон после оглашения новости - и чем ему не угодил этот странный туранский контрразведчик, неужели генерал имел отношение к опиумной операции... он ведь несколько раньше воевал в тех краях, не так ли?