- Да благословит тебя Аллах и да приветствует, - встроенный фильтр субвокалки меняет голос, обогащая всеми необходимыми деталями: индивидуальностью, акцентом. "Мюрид" не икает, услышав русский, потому что некачественная краденая графика икать не может.
- Спасибо, добрый человек, - мгновенно отзывается контакт. Русским он на уровне разговорного не владеет, зато владеет транслятором.
Собеседник может оказаться подставой. Всегда может. Но даже если он передаст техникам полный пакет принятых данных - изображение, звук, микроколебания напряжения, - результаты экспресс-анализа покажут, что «шейх» почти не маскировался. Как и все прошлые разы. Внешность - стандартная аватара, а голос свой собственный, словарный запас собственный. Результат психолингвистического анализа: образ соответствует личности.
На более глубокое исследование нужно больше времени и ресурсов, чем есть у "мюрида".
Остается носитель, конечно. Но это риск неизбежный и неизменный. И вообще, если любая из противных сторон доберется до носителя на физуровне, значит, молоко уже пролито.
- Мне нравится место. - Реснички видеосенсоров движутся в такт речи и маскировщик вставляет от себя нужные слова и вежливые обороты. - Но у меня есть предложение по ходу процедуры.
Контакт отзывается с легкой паузой. Он не очень готов выслушивать пожелания клиента в этой области. Не готов - и показывает это. На словах рассыпается в радостных изъявлениях.
- Обратите внимание на коммерческую собственность на противоположной стороне улицы...
"Мюрид" слушает, почтительно кивает собеседнику, и, кажется, не возражает. Под конец, выбрав подобающую формулу, все же интересуется, зачем.
- По многим причинам, о дитя. Во-первых, это красиво, - значительно поднимает палец шейх. И обрывает связь.
Самая медленная река - Почтенному маслоторговцу
Полагаю прибыть своевременно или несколько позже.
Сообщение, не отфильтрованное во время пробного запуска системы «Сомнительное», разработанной Сектором А контрразведки Народной Армии Турана.
Суджан Али, «мюрид»
Интересно, кто это на другой стороне? - хмыкнул Суджан, спускаясь на улицу. – Небось, какой-нибудь юнец из информационного отдела, таким самая радость под старческой аватарой выделываться… Здешний старик не только говорил бы с довоенными оборотами, он думал бы по-другому. И уж точно не просил бы усложнять. Это им против шкуры всей – усложнять. Потому что люди самое-самое простое едва с четвертого раза делают, даже когда все благополучно. А все благополучно бывает редко, куда чаще его заменяет «все плохо». Здешние старики, да и вообще старики, консервативны не по глупости, а от большого горького опыта.
А этот... этот молодой и из организации, не сам по себе. Ресурсы есть, поражение в печень не кусало еще, вот и хочется сделать сложно, чтобы ахнули. Чтобы дело, да отвлекающий манёвр, да покрасивше.
Тамбур, переход вниз – в Дубае любят трубы и герметику, даже не военной памятью, а уже и просто так, в смысле красоты. Даже в подземных торговых галереях сводчатые, рубчатые потолки и крышки люков неизменно обведены резиной.
Маневр покрасивше? Что ж, пожалуйста, нам не трудно. Нам не нужно, чтобы заказчик начал нервничать раньше времени. Пусть думает, что всё идёт по его плану, а исполнитель – на то и исполнитель, что готов выполнить любое распоряжение за разумную цену. Тем более, что распоряжения, в целом, дельные и не слишком обременительные, именно потому что дельные.
Переход, лифт на шестой уровень. Суджан вместе с толпой туристов вышел в просторный зал, потом еще в одну трубу, тоже рубчатую, но пластиковую и прозрачную, над улицей. От стен, несмотря на все защитные покрытия, тянуло теплом, а вдоль центральной дорожки дул прохладный кондиционированный ветер.
Наблюдения... сказал бы «вовсе нет», но будем осторожны. Не видно наблюдения. Ни самому Суджану, ни его камерам, ни человеку из прикрытия. Не видно. Будем исходить из того, что встреча прошла успешно.
В принципе, всё готово. Отвлекающий манёвр распределяем на резерв, сигналы отправлены, подтверждения получены. Три человека произведут по отдельности невинные и не привлекающие внимания действия. И им не скучно, и заказчику приятно.
Вечер. Улицы внизу полны людьми, машинами, по эстакаде с деловитой вибрацией идут скоростные поезда. Ползучая пешеходная дорожка под ногами чуть сдвигается в такт очередному удару, компенсирует. Стайка роликовых подростков обогнала по нижней, обдав запахом жареной резины, фруктов и почему-то крахмала. Резиновый обод входа впереди светился нежно-розовым.
Вся эта суета не раздражала, а, наоборот, успокаивала. Суета была чужой, город был чужим, чужой была страна и люди вокруг. На них можно было смотреть как на полностью посторонних, а не таких, что были своими, а потом вдруг сделали шаг в сторону, вывернулись наизнанку. Недалеко, в нескольких километрах отсюда, находился человек, который тоже когда-то был своим, а теперь стал чужим. Впрочем, ему осталось недолго и в этом городе, и на этом свете.
«У заказчика чистые руки, у исполнителя чистая совесть» - в принципе, глупость. Но по нынешнему случаю совестью Суджан мучиться не намеревался. То, что он собирался в самом конце как минимум сильно, а скорее всего и очень неприятно удивить заказчика, его тоже не беспокоило. Впрочем, удивление заказчика, а, главное, степень неприятности этого удивления будет напрямую зависеть от его, заказчика, намерений.
Переступить через розовую дымку, задуматься – почему на этом порожке никто ничего не ломает? Выбросить из головы.
Интересно, всё-таки, кто этот «шейх»? Не сам контактер, а, так сказать, первичный источник заказа. Думал уже, проверял, искал, не нашел. Хорошо закопались. Базовые версии, по-прежнему – либо кто-то из местных, туранских, силовиков, либо люди Акбар Хана. Местные могли искать приезжего специалиста потому, что им категорически нельзя светить в таком деле своих, а ему, Суджану, доводилось уже работать в Туране, и вообще он подходит по критерию цена-качество-личная заинтересованность. Особенно, признаемся, по последнему параметру, хотя со вторым все тоже неплохо. Акбар Хан – мог и потому, что у него подходящих людей здесь под рукой нет, хотя кого-то из своих «антитеррористов широкого профиля» он с собой, несомненно, притащил – но с ними же так... никогда не знаешь, кто им уже платит или заплатит в будущем. Но так ли, иначе ли, а как только прогремит второй взрыв, исполнитель любому из этих заказчиков окажется совершенно не нужен. Ну, в крайнем случае, пригодится для отвода глаз на показательном процессе. Даже покрасоваться можно будет перед расстрелом.
Из раскрытой пластиковой двери пахнуло сдобой – и смотри-ка, на арахисовом масле жарили... Заглянул – так и есть, парикмахерская, а в углу полуавтомат листовые пончики печет. Пол-автомата – железка, пол-автомата – бабушка марокканского вида, вся в подвесках. Посмотрела уничтожающе: что, мол, тут, брать же не будешь? Не буду, бабушка, вредно для здоровья и руки занимает. Тем, собственно, и вредно.
Нет, мы лучше, всё-таки, останемся живые и на свободе. И поэтому сейчас и вплоть до второго взрыва мы будем демонстрировать полную свою подконтрольность – насколько это вообще возможно в условиях, когда большая часть участников одного дела друг друга даже не видела в лицо. А потом заказчику, скорее всего, все-таки придётся горько удивиться.
Вообще, забавно, если окажется, что это действительно люди Акбар Хана. На Акбар Хана Суджан бы даже и сам от себя поработал бы, особенно по старому своему профилю – давить талибов в горах. Впрочем, этот миляга в своем Западном Пакистане их и сам уже почти передавил – да так, что даже туранцы, а не только европейцы с их «правами человека», морщились. Но по прямому профилю Суджан не действовал с тех самых пор, как его группа попала в засаду по дороге на обусловленную точку встречи, а потом остатки добили на запасной точке. Он тогда уцелел, в общем-то, чудом. А дальше ему помогло уцелеть то, что он вовремя сообразил: это не хитрость врага и не утечка информации, да и шквальный огонь в последнем пункте – не случайная несогласованность в работе силовиков разных служб. Его слили террористам, а для верности решили заполировать «своими». Суджан так и не узнал, зачем – что он видел, что слышал, кому помешал, чью благосклонность хотели купить его головой, кому освобождали место.
