Запах старости и мускуса заполнил мой нос, и в носовых пазухах появилось неприятное покалывание.

Моя квартира была всего на один этаж выше, за что я была очень благодарна — на случай, если снова придется бежать, в случае если моим единственным выходом будет это окно. Я уставилась на окрестности. Здесь было так же уныло и грязно, мрачно и темно, как и полагается в городе, полном наркоманов и криминала.

В этой части города стояли небольшие двухэтажные дома в стиле бунгало, но это были вовсе не дома. Это были четыре стены и крыша, уединение для людей, которые делали инъекции, нюхали наркотики, насиловали и убивали.

В нескольких минутах ходьбы от меня находилось несколько лавок. Гастроном, где продавалось сомнительное мясо и царила еще более ужасная атмосфера. В конце квартала находилась прачечная, а на другом конце улицы — банкомат. Рядом была пиццерия, а напротив нее — небольшой магазинчик. Так что, хотя район был запущенным и едва процветающим, в нем было достаточно удобств, необходимых для выживания.

Я позволяю своему взгляду блуждать по тому, что когда-то, возможно, было пышной травой, на которой могли играть дети, но уже давно погибло и превратилось в желтые и хрустящие пятна, пытающиеся уцепиться за последнюю надежду остаться в живых.

Было одно дерево, но оно было еще печальнее, чем ветхие окрестности: на его скелетных ветвях почти не было листьев, а его искривлённый ствол свидетельствовал о жажде. Оно было мертво, как и все остальное в Десолейшене.

За зданиями царил полумрак, а те несколько уличных фонарей, что стояли вдоль дороги, давно вышли из строя. И, конечно, городские власти нисколько не заботились о том, чтобы их починить, поэтому они продолжали позволять депрессии окружать людей.

Я ощутила покалывание в затылке, что-то очень знакомое, чувство, которое подсказывало, что за мной наблюдают. Следовало бы отойти от окна, позволить этой грязной простыне дать мне хоть какое-то подобие уединения, которого отчаянно желала в жизни, однако я оказалась прикована к месту. Я вглядывалась, ища, кто же там, снаружи. Но ничего не было видно, кроме печали, уродства и бесконечной темноты.

Однажды я смогу почувствовать себя в безопасности. Когда-нибудь я смогу построить дом и быть счастливой.

Но этот день был не сегодня.

6

Галина

Последние два часа я была на работе, и непривычная для этого времени суток суета не давала мне покоя, за что я была благодарна. Это помогало не думать о прошедшей ночи и о том, что случилось.

Я ощутила, как кто-то подошел ко мне сзади, и тут же в нос ударил запах слишком сильных цветочных духов Лауры.

— Привет, — сказала она, и в тоне ее голоса было что-то неправильное.

Я обернулась, чтобы посмотреть на нее.

— Все в порядке? — Выражение ее лица ответило на мой вопрос. Она опустила брови и медленно покачала головой, словно проясняя свои мысли.

Когда она подняла на меня глаза, я заметила темные круги под ними, прежде чем ее взгляд остановился на моем горле. Ее глаза расширились, и она шагнула ближе.

— О Боже. Что случилось?

Инстинктивно я потрогала шею, где, как знала, были следы. Я купила дешевый консилер, но оттенок не подошел, и синяки выглядели еще хуже. Я покачала головой и сказала:

— Ничего страшного. Просто кто-то слишком обидчивый. Я облила его перцовым баллончиком и ударила по яйцам, чтобы проучить, — я улыбнулась ей, но улыбка дрогнула и не достигла моих глаз. Она выглядела так, будто хотела возразить, но я покачала головой. — Я в порядке. Правда. А теперь расскажи, что с тобой происходит.

Через мгновение, когда стало ясно, что я не сдвинусь с места, она выдохнула и завязала фартук на талии, после чего откинулась назад и положила руки за спину на обшарпанную стойку.

— Что ж, если не считать того факта, что я едва свожу концы с концами, или того, что мои мечты о получении высшего образования медленно ускользают от меня, то да, у меня все отлично, учитывая все обстоятельства, — она невесело усмехнулась, и хотя я знала, что должна ее утешить, у меня никогда не было такого опыта.

Я протянула руку и положила ей на плечо, она подняла на меня взгляд, и ее светло-карие глаза дали мне понять, насколько она действительно устала. Я бы хотела сказать ей, что все будет хорошо, но правда заключалась в том, что в мире, где мы живем, никогда ничего не бывает хорошо.

Я жалела, что не могу помочь ей с деньгами, но моего заработка едва хватало на то, чтобы прокормить себя и накопить на отъезд. Мне было так же тяжело, как и ей, и это еще не считая того, что мое прошлое в конце концов настигло бы меня.

Лаура даже не знала, кто я на самом деле.

Все, что я не тратила на еду и предметы первой необходимости, я откладывала. Десолейшен, конечно, не являлся моим конечным пунктом. Я не собиралась проводить здесь остаток жизни. Я хотела иметь возможность уехать куда-нибудь, где кипит жизнь. Может быть, тогда я действительно почувствую, что она у меня есть.

Но вишенкой на торте с дерьмовым мороженым, который был историей моей жизни, стало то, что неподалеку от места моей работы нашли труп. И хотя обнаружение трупов в этом городе не было чем-то из ряда вон выходящим, у меня по коже пробежали мурашки, подсказывающие, что это не просто смерть.

— Так это то тело, которое они нашли?

— Да? — Я ждала, даст ли она больше информации или придется надавить чуть сильнее. Я не смотрела новости и не хотела впадать в еще большую депрессию, чем было на самом деле. А новости в Десолейшене, как правило, всегда были одни и те же. Враждующие преступные группировки, войны банд, смерть от убийств или наркомании. И, конечно, изнасилования и сексуальные нападения.

Она наклонилась поближе и огляделась по сторонам, словно опасаясь, что кто-то услышит, хотя никому из посетителей не было до этого дела. На самом деле они, вероятно, приложили руку ко многим новостям, которые появлялись на протяжении многих лет.

— У меня есть друг, который работает в местной газете, и у него есть связи с парнем, который работает в полицейском участке. Судя по всему, у тела, которое они нашли, была не только отрезана рука, но и рана на… — она указала вниз, на свою паховую область. — Рана была настолько серьезной, что он истек кровью из паха раньше, чем из отрезанной руки.

Мое сердце подпрыгнуло в горле от жестокости его смерти.

Входная дверь открылась, и мы обе посмотрели в сторону входа. Мое сердце, которое быстро и беспорядочно билось от рассказа Лауры, замерло в груди при виде вошедшего мужчины. Того самого человека, который все эти два месяца занимал мысли и заставлял сомневаться в том, что происходит с моим телом.

Он сел на свое обычное место, но я не упустила, как он задержал свой взгляд на мне.

— Почему он так следит за тобой…

— Да, — сказала я, прежде чем она успела закончить. — Это напрягает. — Я отвернулась, потому что его взгляд, устремленный на меня, был тяжелым, таким тяжелым, словно я была окутана плащом.

Однако снова посмотрела на него. Я не пропустила, как его взгляд переместился на мое горло, не пропустила, как напряглась его челюсть, когда он, без сомнения, увидел следы. Я заставила себя не прикасаться к шее, чувствуя себя обнаженной даже в ресторане.

“Да, — кричит он: — Держись чертовски далеко.”

Я переключила внимание на Лауру и увидела, как она смотрит на него, но быстро отвела взгляд. Я не упустила ее вздрагивание, а затем покачала головой, сосредоточившись на своих руках.

— Он смотрит на тебя так, будто хочет съесть, пока ничего не останется, — прошептала она, прочистив горло и оттолкнувшись от стойки. — Просто в нем есть что-то такое, что пугает меня до чертиков, — ее голос был мягким, и она наконец-то подняла на меня глаза, прежде чем нацепить натянутую улыбку, которая, как я поняла, была вынужденной. — Но мужчины, с которыми я общалась, и этот дерьмовый город в некотором роде разрушили все это для всех остальных.