Поэтому, хотя я и хотела продолжить эту тему, потому что именно этим я и занималась — сражалась, — благодаря чему выжила, мне пришлось выбирать свои сражения. Мне некуда было идти сегодня вечером, и я чувствовала себя в безопасности здесь.

С Арло. Он помогал мне, тренировался со мной, показывал, как защитить себя. Но я мысленно повторяла про себя мантру, которую твердила снова и снова: так или иначе я получу от него ответы. В конце концов.

Прошло еще двадцать минут, прежде чем я наконец закончила свой ужин. Я никогда не ела так хорошо, как во время пребывания с Арло, это точно. Никогда не была сытой, всегда чувствовала, что голод грызет меня изнутри.

И все время, пока я ела, Арло наблюдал за мной. Как будто не мог отвести от меня глаз. Я не знала, быть ли мне польщенной или он думает, что со мной что-то не так, но выбрала первое, потому что то, что я чувствовала к нему при одном только взгляде, то, что заставляло мой живот сжиматься, а сердце трепетать, не могло выдержать отказа, не с тем, как складывалась моя жизнь.

Я допила вино, от алкоголя стало теплее, а конечности ощущались немного тяжелее, чем обычно.

— Иди сюда, хочу кое-что показать. — Он встал и прошел мимо меня, и мне ничего не оставалось, как последовать вслед за ним.

Мы прошли через гостиную на другую сторону, где тени казались гуще, а освещение не проникало внутрь. Он остановился у раздвижной стеклянной двери, которую я даже не заметила, настолько органично она сочеталась с остальными окнами.

Когда он открыл ее, внутрь ворвался ночной воздух, растрепав пряди моих волос по плечам. Было прохладно, но это было приятно: температура моего тела казалась невыносимой, когда я находилась рядом с Арло. Мы вышли на балкон, и я почувствовала, как у меня перехватило дыхание от открывшегося перед нами живописного вида.

Хотя по ту сторону окон виднелся великолепный город, сейчас, когда я подошла к балкону и обхватила руками холодный, твердый край, он казался таким сюрреалистичным.

Перила были сделаны из толстого стекла со стальным обрамлением, и создавалось впечатление, что ты находишься ближе к краю, чем на самом деле. У меня покалывало ноги и подгибались колени. Это заставляло меня чувствовать себя живой.

На такой высоте ветер был злобным, словно сердился на то, что вы осмелились выйти и испытать это. Я чувствовала присутствие Арло, когда он встал рядом со мной, но не могла оторвать взгляд от городского пейзажа.

Даже так высоко я слышала слабые звуки жизни внизу. Я представляла, как люди кричат друг на друга, сигналят и размахивают кулаками в гневе. Я представляла, как влюбленные шепчут друг другу на ухо нежные слова, а дети плачут, прося маму купить им еще сладостей.

Я практически чувствовала запах хот-догов от уличных торговцев, дрожжевой аромат свежего хлеба, доносившийся из открытых дверей кафе и пекарен. Если закрыть глаза, то можно было представить, что я нахожусь в другом месте, где ничто не может меня коснуться. И, находясь над всем этим, почти осязаемо ощущала, что это правда.

— Я знаю, что ты хочешь получить ответы, — наконец сказал он после долгого молчания.

Я повернула голову и посмотрела на него, прислонившись верхней частью туловища к перилам, и ветер теперь больше походил на интимную ласку.

— Но за то, что ты втянулась в это — в непроглядную тьму, — приходится платить. — Его глаза казались такими темными в лунном свете и при подсветке городского пейзажа. — Не думаю, что ты понимаешь, насколько…

— Опасно? — Все «почему» пронеслись у меня в голове, но так и не вырвались наружу. Я обнаружила, что мой взгляд опустился ниже. Его губы слегка приподнялись в уголках, когда я прервала его, но он все же закончил:

— Что-то вроде этого. — Его голос обволакивал меня, натягивая невидимую нить между нами все сильнее, и я боялась, что она либо оборвется до того, как мы установим контакт, либо безвозвратно затянет меня в ловушку.

Я заставила себя снова посмотреть ему в глаза, пытаясь пробиться сквозь туман, внезапно заполнивший мою голову.

— Я могу принять меры предосторожности. Я даже могу справиться с насилием. — Я достаточно насмотрелась на него. — Я просто не хочу лжи. — Я не знала, что имела в виду, произнося эти слова, но выражение его лица подсказало, что, возможно, он понял. Но он все равно ничего не произнес, и я почувствовала, что мерцание в его глазах говорит мне, что он не может обещать мне правду, несмотря ни на что.

Я прочистила горло и снова повернулась лицом к городу, дрожь охватила меня.

— Можно ли пойти в мою квартиру и забрать оставшиеся вещи? — Не знаю, ожидала ли я, что он скажет, будто скоро туда вернусь, и мне не нужно будет забирать свои вещи, но он молчал так долго, что я оглянулась на него. Он все еще наблюдал за мной, но выражение его лица было противоречивым.

— Скажи мне, какие вещи тебе нужны, я заеду и возьму.

Теперь настала моя очередь молчать долгие минуты.

— Не обижайся, но я обычно жду третьего свидания, прежде чем заставить парня рыться в ящике с моим нижним бельем, — поддразнила я, но по тому, как расширились его зрачки после моих слов, весь юмор покинул меня. Его выражение лица было настолько напряженным, что по рукам и ногам побежали мурашки. Я снова задрожала.

Когда он поднял руку и провел большим пальцем по моей щеке, я закрыла глаза и склонилась к его прикосновению. Он ощущался так хорошо, его кожа была теплой, а рука — большой.

— Я бы убил любого, кто пытался бы забрать тебя у меня.

От его слов у меня быстрее забилось сердце. Я не знала, что он сказал, но он прошептал это так искренне, с таким чувством собственничества внутри, что я поняла: все, что он только что сказал, — чистая правда.

— Ты только что сказал, что я не стою всех этих проблем? — Мой голос был легким, или, по крайней мере, я пыталась облегчить внезапную тяжесть, которую чувствовала.

Он не ухмыльнулся, не сделал ничего, кроме как уставился на мои губы, которые мне вдруг захотелось облизать.

— Дай мне знать, что тебе нужно, и я позабочусь о том, чтобы ты это получила. Все, что тебе нужно, — серьезно произнес он, не отрывая взгляда от моего рта.

А потом он повернулся и оставил меня стоять на месте, и какая-то часть меня знала, что он заставил себя уйти, потому что если бы он этого не сделал, — я была уверена, — эта ночь закончилась бы совсем по-другому.

Например, со мной в его постели.

Арло

Утром я получил сообщение от Дмитрия.

«Мясник и сын. Полночь.»

Какая-то часть меня не собиралась идти. Я ничем не был обязан этому ублюдку. Я не работал ни на него, ни на его отца, и все же мрачное любопытство наполняло меня вопросом, зачем старшему Леонида понадобилось говорить со мной. И если мы делали это на старой скотобойне, то было ясно, что ему не нужен свидетель. Он не хотел, чтобы Пахан узнал.

Я подогнал машину к задней части старого здания и заглушил двигатель. Я взял два пистолета, глок и беретту, и засунул один в пояс брюк, а другой — спереди. Я поправил куртку и вылез наружу, уже пристегивая к телу три ножа, спрятанные, но легкодоступные.

Я не доверял ни одному из этих ублюдков.

Едва переступив порог склада, я почувствовал на себе пристальный взгляд и обнаружил Дмитрия, прислонившегося к одной из ржавых стен по бокам. Тени обнимали его, как старого друга, приветствуя его возвращение в битву.

Вокруг него вились клубы дыма, конец сигареты загорелся в темноте, вспыхнув ярким оранжевым светом, когда он сделал затяжку. Он выдохнул, и эти нити превратились в густое облако перед его лицом, а затем рассеялись.

Хотя было видно только Дмитрия, я знал, что его брат находится рядом. Они никогда не находились далеко друг от друга. Несмотря на разницу в возрасте всего в год, они вели себя скорее как близнецы, чем как родные братья, зная, что думает другой, что чувствует другой, как отреагирует. Это было чертовски жутко.