Погружённый в свои мысли, я поднялся на третий этаж, прошёл по центральному коридору и свернул в перпендикулярно уходящий от него в соседний корпус. Белые стены здесь сомкнулись плотнее, а перед глазами в противоположную моему движению сторону лился белый кафель на полу. В тусклом освещении нескольких керосинных ламп, которые находились на редких столах и здесь, кафель показался мне куда-то утекающим ручейком.
Этот корпус отвели под жилые помещения. После катастрофы, когда около трёхсот человек оказались заперты в стенах университета, было решено выделить два корпуса для обустройства жилищ. Корпус на третьем этаже заняла уцелевшая профессура и начальство, а на втором располагались студенческие жилые аудитории. В аудиториях средних размеров студенты жили парами, а в тех, что побольше, группами по пять-семь человек. Моя аудитория находилась на втором этаже, но в противоположном корпусе. Делил я её вместе с Виталиком.
Пройдя мимо одной из аудиторий, я задержался. Дверь была открытой. Из аудитории доносились голоса: ректор вела беседу с кем-то, каким-то мужчиной. Вроде, с деканом. Мне от чего-то показалось, что все вокруг притаились, подозрительно пряча какие-то секреты от посторонних ушей. Даже стены здесь создавали ощущение закрытости и замкнутости. Я молча стоял напротив входа, а беседовавшие внутри сначала меня не заметили. Через некоторое время ректор откинулась на своём кресле и заглянула за плечо своему собеседнику.
— Всё в порядке? — спросила она. Мужчина обернулся и окинул меня строгим оценивающим взглядом.
Я понял, что поступаю неприлично, вторгаясь в приватную беседу и воруя внимание ректора; кроме того, меня ужалило чувство стыда из-за чрезмерного подозрения ко всему окружению, хоть и возникло оно лишь на мгновение.
В ответ на вопрос я молча кивнул и пошёл дальше. Свернул налево и вышел в корпус, параллельный главному.
Здесь когда-то располагалась кафедра физической культуры. Теперь же её просторный спортивный зал выделен под плантацию по выращиванию различных культур. Студенты естественных наук используют свои знания, чтобы разводить растения из семян и выращивать грибы, которые сыграли не малую роль в нашем пропитании. Конечно, много провизии у нас было в хранилище, консервов нам хватало, но после первого года стеллажи начали опустошаться. Приносимые консервы, сухпайки, полуфабрикаты поисковиками извне компенсировали наши потери, но все отлично понимали, что и снаружи нетронутые запасы еды рано или поздно истощатся. Огромный гипермаркет, расположенный за проезжей частью, мы разоряли по два раза в неделю, таща оттуда всё нужное в университет. Поэтому начальством было принято решение обустроить и развить плантацию для предотвращения массового голода.
По всему спортивному залу были расставлены длиннющие ряды столов, позаимствованных из аудиторий. Ряды образовывали секторы: в одном разводили семена, в другом ихрассаживали и выращивали овощи, а третий отвели под грибы. Необходимый для работы свет давал генератор. Студенты делились на группы и посменно занимались сортировкой: бобы, грибы и всё, что получалось вырастить, раскладывали по ящикам и коробкам и сгружали в комнаты, где раньше находились раздевалки. Работа нелёгкая – ей занимались те, кто был приспособлен к тяжёлому физическому труду. Таких, в основном, брали из числа дозорных. Вот и приходилось некоторым выполнять две повинности: стоять в карауле и работать на плантации. Успех от этой работы был, но было и много неудачных результатов: иногда целый сектор не приносил урожай, и тогда приходилось начинать цикл выращивания по новой.
Я и сам работал на плантации. Каждый студент был приспособлен к разноплановой работе: сегодня ты вкапываешь в ящички с землёй семена, а завтра стоишь на стене с оружием в руках. Трудовая повинность касалась абсолютно каждого, кроме тех, кто числился в рядах поисковиков. Они имели освобождение от других работ, потому что их работа считалась самой опасной и ответственной: поисковики не только пару раз в неделю отправлялись в гипермаркет за провизией, но и занимались разведкой местности.
Для них были установлены чёткие границы, за которые они не переходили. Одна из таких – гипермаркет внизу, за которым расстилался огромный пустырь, а дальше граница земли очерчивалась водной гладью широкой реки. Рядом с гипермаркетом был ещё один большой спортивный магазин и торговый комплекс. И если в первый иногда забредали в поисках чего-то необходимого, то второй избегали. Конечно, торговый комплекс включал в себя множество разноплановых магазинов, в том числе и ещё один гипермаркет внутри, и первое время поисковики доходили и до него. Но что-то странное творилось в стенах огромного комплекса… Поисковики говорили о существах, описать которых они толком не могли. Кроме того, в тот день, когда всё это случилось, рядом с торговым комплексом располагался большой приезжий цирк с животными. И наши разведчики, сидя после первых вылазок у костра, с трудом поведали о том, во что превратились эти животные.
От этих новостей мурашки исходили по коже. Первое время всем было трудно засыпать по ночам, зная, что где-то там, за дорогой, совсем близко к нам, развелись страшные твари, чья природа и характер были нам неизвестны. И только одно лишь чудо уберегает нас от них, делая нас недосягаемыми для их нюха и чутья. Цирковые звери и не подозревают о нашем присутствии… Или подозревают, но не решаются перейти магистраль и подползти к нашим стенам. Пока…
А делает эта всякая мелочь. Первый год после гибели мира мы прятались в стенах учреждения, не навострив свою бдительность, не ожидая какого-либо нападения извне. Мы думали, что раз всё вокруг сгорело в пожаре метеоритного дождя, то некому было посягать на наши чудом спасшиеся жизни. Как же мы ошибались…
Первая волна тварей грянула на второй год. Это были не то собаки, не то огромные крысы. Их стая, не очень большая, приползла к нашим стенам, стараясь проникнуть внутрь. Тогда всеобщий переполох чуть не стоил всем жизни: некоторым тварям удалось вломиться через центральный вход в вестибюль, а потом пробраться и на второй этаж. Эти шныряющие по коридору порождения забредали в аудитории, сеяли ужас, и кому-то не повезло оказаться на их пути. Но именно в тот день поисковики должны были отправиться на очередную вылазку. Наверное, это и спасло всех нас от неминуемой гибели.
Виктор Петрович вместе с Алексеем Третьяком – командиром второй группы – смогли организовать оборону. Вооружённые студенты из их отрядов отстреливали мутантов на втором этаже, и спустя целый день продолжительного боя смогли очистить его и вестибюль, и убить тех, кто находился снаружи. Никто не знал, что это за твари, и поэтому никто не геройствовал. Стрелки медленно, методично продвигались по этажу, иногда им приходилось подолгу занимать позиции возле угрожающе распахнутых дверей аудитории, из которой доносились шум и ужасное верещание. И потом – громыхание автоматных очередей, разносящихся эхом по всему этажу; багровые отсветы, озарявшие пол, стены и потолок, а когда выстрелы затихали – протяжный звон наливал уши, и запах пороховой гари ещё долгое время висел в воздухе. Битва за наш университет была тогда выиграна. Первая битва.
Потом были другие волны: одна через полгода, потом ещё две – через год. Но несмотря на то, что они были явлением редким, после того чуть не ставшим для всех роковым дня было принято решение организовать круглосуточный дозор, вооружив студентов оружием. Двери главного входа мы укрепили с обеих сторон железными листами, в других частях здания заперли и наглухо заколотили досками, а окна перекрыли решётками. Такие меры предосторожности вселили в нас спокойствие и уверенность, и вот уже три года мы не теряем бдительность, готовясь встретить тех, кто снова явится к нам из мглы.
Что же их потянуло к нам тогда? Что приводит их к нам снова? Чувство голода? Стремление к теплу? Страх? А если последнее, то от кого такие мерзкие твари могут бежать? Кто может быть ещё страшней и опасней, чем они сами? Туман скрывает множество тайн, и даже поисковики, решающие шагнуть в его беспросветное царство, не сталкиваются и с большинством из них. И слава богу.
