Я это заметил, десятники тоже, но общую картину это почти не портило. Царь ждал непосредственно пальбы.

— Шомпол вынь! Прибей! — зычно командовал я. — В ложу! На плечо!

Вскоре вся сотня зарядила свои пищали и ждала дальнейших приказаний. Я выразительно посмотрел на Иоанна Васильевича.

— Командуйте, командуйте, — сказал он.

— Караколем! Первая шеренга! Пали! — крикнул я.

Первый десяток синхронно потянул за спусковые скобы своих новых пищалей. Залп вышел слитным, серый едкий дым затянул всё поле непроницаемым туманом. Десятник сразу же после залпа приказал отходить назад, и по щитам тут же вдарила вторая шеренга. За ней третья, и так далее. Пока остальные стреляли, первая шеренга снова зарядила пищали, замыкая цикл.

Караколь вышел славный, пищали гремели без остановки. Пороховой дым курился над полем, разлетаясь рваными клочьями, и государь жестом приказал остановить пальбу.

— Стой! Прекратить огонь! — приказал я.

Выстрелы стихли, дым потихоньку начал рассеиваться, измочаленные мишени наконец показались из серой пелены.

— Зелья больше извели, чем иная крепость за целый год, — проворчал кто-то из царских воевод.

Мне почему-то вспомнились генералы Первой мировой, которые выступали против пулемётов и автоматических винтовок, мол, пусть лучше солдат идёт в штыковую. Патроны, дескать, слишком дорогие, чтобы тратить их вот так.

— Из луков ещё больше стрел метать можно. И ещё быстрее, — сказал другой боярин.

— Прости, боярин, но лучника хорошего с детства готовить приходится, а этих я за месяц с небольшим выучил, — возразил я.

— Татары своих… — начал было боярин, но царь его перебил.

— Как мыслишь, новик, а в поле твои пищальники супротив, скажем, рыцарей немецких, да без укрытия… Сдержат? — спросил государь. — В гуляй-городе им с твоим каракулем не укрыться будет, придётся ведь на открытое место ставить.

— Сдержат, государь, — сказал я. — Рыцари и доехать не успеют, их первый же залп из седла выбьет. А коли доедут, так можно строй копейщиками разбавить, скажем, каждого третьего пикой вооружить.

А ещё лучше — примкнуть штыки, но я в погоне за скоростью изготовления оружия оставил штыки за бортом. Трёхгранный игольчатый штык — оружие победы, почти как автомат Калашникова.

— По глазам вижу, ещё что-то замыслил, — усмехнулся царь.

— Точно так, государь. Мыслю, лучших стрелков в отдельные десятки сводить надобно, самых метких, — сказал я. — И пищалями лучшими снабжать, дабы они издалека вражеских командиров и воевод выбивали. В строю от них толку нет, в строю все одинаковы, а вот сами по себе, как охотники…

— Бесчестно сие! — выпалил один из бояр.

Представил, видимо, как снайперская пуля снимает его, такого красивого, скачущего во главе войска. Прости, друг, но твоё время подходит к концу. Наступает эпоха огнестрела.

Царь тоже покачал головой.

— Воевод не из пищалей стрелять, а в полон брать надлежит, хотя бы заради выкупа, — сказал Иоанн, в этом вопросе занимая сторону боярства. — К тому же, если все друг у друга воевод убивать начнут, скоро и служить окажется некому.

Я смолчал, понимая, что идея егерских формирований сейчас понимания тут не найдёт. Всё равно нарезного оружия у меня пока нет, мастер Андрей Иванович и с этим заказом кое-как успел.

— Но этих ты и впрямь выучил славно, — сказал царь. — Пожалуй, и впрямь лучше нынешних сотен.

— Готовых стрельцов переучить много ума не надо, — проворчал какой-то боярин в зелёной епанче. — Они и без того с огненным боем знакомы, пищалей не боятся, многие уже и в сражении пороха понюхали. Кабы ты от сохи крестьянина взял…

— Государь прикажет, и от сохи выучу, — сказал я.

Боярин, конечно, отчасти был прав. Но я в своих силах не сомневался. Просто потребуется чуть больше времени.

— Зелья столько нет, — буркнул другой. — Сказывали, он чуть ли не каждую седмицу бегал докупал, потому что казённого не хватало.

Я знал, почему бояре так сопротивляются. Никому не хотелось терять влияние на царя. Поместное войско, в котором каждый знатный боярин или князь приводит своих собственных людей, никогда не согласится добровольно, чтобы его заменили на войско, которое царь может набрать сам. Рекрутским набором, призывом, мобилизацией или как-то ещё. Это моментально лишает поместных ещё одного рычага влияния на царя, который и так усиленно занимался централизацией власти.

— Однако, ни один ворог супротив такого каракуля не устоит, — задумчиво произнёс царь. — А зелье огненное завсегда сделать можно.

— Мельницы и так без остановки работают, государь, — напомнил боярин в зелёной епанче. Стрелецкий голова, не иначе.

— Ведаю о том, — кивнул царь. — Значит, только крайнею мерою сей приём использовать надлежит.

Я ждал вердикта, новых указаний, царственного повеления, но Иоанн, казалось, не обращал больше на меня внимания, задумчиво глядя на замерших по стойке «смирно» стрельцов. Умный человек может представить океан по капле воды и действия целой армии по одной сотне. Иоанн дураком точно не был.

— А татары сих стрельцов издалека всё-таки расстреляют, — хмыкнул боярин, любитель стрельбы из лука. — Бездоспешных тем паче. Лук дальше бьёт.

— Всякому приёму своё место и время, — пожал я плечами. — Как в шахматах фигуры разные по-разному ходят, так и тут. Однако же и пешка, бывает, ферзя срубить может.

— Это ты верно глаголешь, — произнёс царь.

— В сече все равны, — проворчал седой окольничий, прежде молчавший.

— Молодец, новик, — похвалил наконец Иоанн. — Мыслю, не захочешь ты, чтобы я у тебя твоих стрельцов отнимал. Быть тебе, значит, и впредь стрелецким сотником.

Я склонил голову. Хотелось бы, конечно, какой-нибудь более материальной награды, но и это можно было считать наградой. Стремительный карьерный взлёт, который и не снился большинству новиков. Да и по разряду новик получал четыре рубля, а сотник — раз в пять больше. Плюс поместный оклад в виде земли. Теперь, когда я не просто повёрстан от города Владимира, а назначен в сотники самим государем, без земли точно не останусь.

— Благодарю, государь, — произнёс я.

Хотя по-настоящему хорошей наградой стала бы возможность остаться с государем наедине, упредить его об измене его приближённых, о скором нарушении перемирия и об отравлении царицы. Увы, такой возможности у меня пока так и не появилось, но к царю я, несомненно, стал гораздо ближе, чем до этого.

— Своих ты выучил справно, теперь надо и остальных, — задумчиво сказал царь. — Напишешь устав. Во всех подробностях, как обучать надлежит. По делам будет и награда.

Чуть по привычке не ответил уставным «есть».

— Слушаюсь, государь, — сказал я.

— В Разрядный приказ потом загляни. Сотник, — сказал Иоанн, дёргая поводья своей лошади.

Всё, разговор окончен. Результатом довольны были все, кроме, может, нескольких бояр, но их мнение меня почти не интересовало. Главное, что царь оценил возможности нового строя и методов стрельбы.

А устав написать — дело нехитрое, особенно когда знаешь службу. К тому же это не устав внутренней службы, регламентирующий всё вплоть до перевозки войск и поднятия государственного флага. Это всего лишь устав стрелецкий, краткий пересказ основных моментов обучения. Те самые экзерциции, навроде петровских.

А ещё Иоанн, как известный книгочей, не удержится от того, чтобы лично ознакомиться с этим уставом, и это прекрасная возможность остаться с ним один на один.

Проблема теперь только в том, чтобы написать этот устав языком, понятным для местных. Нынешние грамматика и правописание оставались для меня делом весьма трудным, и если с разговорной речью я ещё хоть как-то справлялся, то письменную пока освоил минимально. Тут даже пробелов между словами не было. То ли писари экономили место на бумаге, то ли просто их пока не изобрели.

Но это всё решаемо. Любой грамотный дьячок за скромную плату напишет всё под диктовку, а потом ещё и перепишет в нескольких экземплярах. Печатный станок уже изобрели, можно будет и вовсе разослать стрелецкий устав по всем городам и крепостям.