Я поставил на дворе сосновый чурбак, на него сверху поставил перевёрнутое ведро, а на ведро выставил несколько камней размером с кулак, чтобы потренировать меткость и ловкость в обращении с бандитским кистенём, сбивая камни из разных положений. Промазал, сбил ведро — начинаем заново.

В стёганом толстом поддоспешнике почти сразу же стало жарко, но я считал, что лучше сто раз вспотеть во время тренировки, чем один раз пострадать во время реального боя. Так что я козликом скакал вокруг своей импровизированной мишени почти до обеда. Затем разделся, окатил себя водой из ведра, переоделся и приказал Леонтию седлать коней.

Пока дядька хлопотал в конюшне, я переоделся в чистое, опоясался саблей. Кистень тоже на всякий случай взял с собой, вложил в рукав. Не то чтоб я собирался его применять, но с ним было как-то спокойнее.

Поехали мы с ним первым делом не в Кремль, а в Кузнецкую слободу, и действовать мне, похоже, придётся, как в известном анекдоте про челночную дипломатию. И хоть договариваться мне нужно не с дочкой Рокфеллера, заказ на сто кремневых пищалей — тоже дело непростое.

Мастер Андрей Рыбин нас даже не встретил лично, послал слугу. Мол, сильно занят, от работы не оторваться, но слуга нас к нему всё-таки проводил. Пришлось, правда, ждать, пока кузнец что-то там доделает, потому что во время работы к нему было не подступиться и не поговорить. Жарко, громко. Да и просто лезть под руку работающему человеку не стоит.

Зато когда он закончил и вышел, потный и чумазый, стало ясно, что это была не просто уловка. В самом деле работал.

Какая-то девчонка поднесла нам сбитня, выпили, освежились.

— Здрав будь, Никита Степанович, с чем на этот раз пожаловал? — спросил мастер.

— С новым заказом, Андрей Иванович, — без обиняков сказал я. — Понравилась государю пищалька.

Мастер немного побледнел.

— Государю? — переспросил он.

— Иоанну Васильевичу, — кивнул я.

Ни тому, ни другому мастеру я не рассказывал, для кого предназначается их изделие. А то могли и отказаться от столь ответственной задачи.

Андрей Рыбин вдруг снял шапку, поклонился мне.

— Прости, Никита Степанович! Виноват я перед тобой, — выпалил вдруг мастер. — Не я ту пищальку ковал. Подмастерье мой делал, Яшка. Яшка! Поди сюда!

Из мастерской выбежал вихрастый долговязый подросток в фартуке, сорвал холщовый колпак с головы, растерянно глядя то на меня, то на Леонтия.

— Ты, значит, пищаль мастерил? — хмыкнул я.

— Я… — проблеял он.

— Гордись, понравилась царю твоя работа, — сказал я.

— Господи помилуй, — перекрестился он, не веря услышанному.

— Сотню таких сработать сможешь? — спросил я.

Яшка растерянно покосился на Андрея Ивановича. Заказ всё-таки немалый. Андрей Иванович огладил бороду, многократно подпаленную искрами, задумчиво хмыкнул.

— Стволов или пищалей? — уточнил Яшка.

Хороший вопрос. Разница существенная. Для подарка он, получается, отковал ствол, а потом соединил с замком и ложем, которые я ему предоставил в готовом виде. А тут я, получается, запрашивал у него уже пищали, причём сразу сотню.

— Стволы. И ложа деревянные, простые, по форме по одной, — сказал я. — Замки, мыслю, Федот смастерит, работа больно тонкая.

Денег, правда, запросит изрядно. Даже в той, подарочной, самой дорогой деталью оказался именно замок.

— Я и сам могу! Я же видел, как он сделан! — воскликнул Яшка.

— Надо ведь все детальки одну к одной делать, — сказал я. — Чтобы можно было с одной пищали снять и на другую переставить.

Серийное производство и штучная работа — вещи совершенно разные. Впрочем, можно и конструкцию замка упростить, например, сделать его полностью внешним, без необходимости прятать спусковой крючок в ложе. Да и от крючка можно отказаться, а вместо него сделать скобу. Чем дешевле и проще оружие — тем легче наладить массовое производство. Надо бы поразмыслить над конструкцией.

— Нет, если сам сумеешь и пружину, и винты делать, то так даже лучше, — сказал я. — Но это же сколько времени потребуется, чтобы и ствол отковать, и замок смастерить.

— Никит Степаныч, не один же у меня подмастерье-то, — сказал Андрей Иванович. — Коли заказ будет казённый… Всё остальное и подвинуть можно.

— Казённый, — кивнул я. — Но по цене пока ничего сказать не могу. Одно скажу, в обиде не останетесь.

— Подумать надо, поразмыслить, — степенно произнёс мастер. — Дело новое, непростое…

— Какое же это непростое, если ты, мастер уважаемый, на ученика всё спихнул? — усмехнулся я. — Не виню, не сердись, Андрей Иваныч.

— Поди-ка, Яшка, в кузнице подмети, — сказал мастер.

— А чего это? — вскинулся подросток. — Мне же эти пищальки ковать! Со мной и уговор!

Оно, конечно, лучше договариваться напрямую с исполнителем. У меня даже промелькнула мысль переманить Яшку к себе, чтобы он только и занимался тем, что воплощал в металле мои хотелки. Но и ссориться с Андреем Ивановичем себе дороже. Не то можно в один прекрасный момент обнаружить, что с тобой больше никто не желает иметь дела. Сырьё тебе не продают, продукцию брать отказываются, и так далее.

— Слушай, что тебе старшие говорят! — рыкнул Леонтий, уловив моё настроение.

— Андрей Иванович, ты моё предложение обдумай, а завтра я к тебе ещё раз приеду, — сказал я, проводив понурого Яшку взглядом. — Обговорим уже в деталях, что к чему. Заказ ведь не последний. Сотня — это только начало. Бог даст, всю армию такими пищальками вооружим.

Он снова огладил свою подпаленную бороду, хмыкнул каким-то своим мыслям. Царский заказ — всегда лакомый кусок, для любого мастера, хоть для кузнеца, хоть для ткача, хоть для простого пахаря, но вместе с выгодой и ответственность нести приходится. А оплошать перед Иоанном Васильевичем, да с принципиально новым оружием, мастер не хотел. Готов поспорить, знай он заранее, кому предназначается подарок, не согласился бы ни за какие коврижки.

— Завтра, так завтра, — кивнул мастер. — Супруга моя как раз пива сварит.

Важные переговоры так и велись. Приглашение я, разумеется, принял, и, пожалуй, в этом деле мы обойдёмся без часовщика. Если Яшка так уверен, что сумеет сделать замок сам, пусть даже из чёрного металла, то и флаг ему в руки, так даже проще.

Мы распрощались, мастер отправился работать дальше, а мы с Леонтием поехали к Кремлю. И что-то мне подсказывало, что пора подыскивать себе жильё где-нибудь поближе к центру, потому что кататься до Кремля мне придётся регулярно.

В Кремль, однако, я приехал зря. Перекинулся парой слов со стрельцом у Челобитной избы, да поехал обратно. Пришлось возвращаться обратно к Неглинке, в Пушкарскую избу, где меня встретил хмурый похмельный дьяк, абсолютно не понимающий, кто я такой и чего я от него хочу. Вот и первые бюрократические препоны.

— Приказ у меня, от государя… — вздохнул я, пытаясь в третий или четвёртый раз объяснить ситуацию.

— У нас у всех от государя, — буркнул козлобородый тощий дьяк в жёлтом кафтане. — Нету у нас таких пищалей, чего неясного-то?

— Вот мне и поручено сделать их! — воскликнул я.

— А мы-то причём? — в очередной раз спросил дьяк.

— А кто? — раздражённо проворчал я.

— Тебе поручено, ты и делай! — сказал он.

— Я тебе что, на кузнеца али на литейщика похож? — вскинулся я.

— Я вроде тоже не кузнец! — парировал дьяк.

Мне захотелось схватить его за бороду и садануть мордой о высокий пюпитр, у которого он стоял с пером в руке. Но нельзя.

— Ты мне из казны денег дай, любезный, — сказал я, борясь с закипающим гневом. — Дело государево.

— А грамота у тебя какая есть? — фыркнул он. — Нету? Ты, может проходимец какой, мошенник!

Я зарычал, схватился за саблю.

— Оскорбить меня хочешь? — прошипел я.

— Даже и не думал, — спокойно ответил дьяк. — Но без грамотки всё равно ничего сделать не смогу. Мы за каждую копейку перед казной отчитываемся.

Врёт, собака, и даже не краснеет.

— Грамота, говоришь? — процедил я. — Будет тебе грамота…