— Доброе утро, Светлана Алексеевна, это пристав Громов вас беспокоит.
Светлана не сдержалась:
— Александр Еремеевич, почему вы не в больнице⁈
Он же серьезно ранен, даже с учетом её и Мишкиной крови, даже с учетом жизни Китти, ему еще лежать и лежать в койке необходимо. Громов не обиделся на крик, только мягко сказал:
— Светлана Алексеевна, давайте не будем об этом.
— Вы должны быть в больнице! — Наверное, своей горячностью она все же обидела Громова, потому что он напомнил ей один весьма очевидный и неудобный факт:
— Светлана Алексеевна, вы тоже не безупречны. Я просил вас поберечься и побыть дома.
— Вы не просили, — сказала Светлана гораздо тише.
— Просил!
Светлана упрямо поправила его:
— Вы шантажировали, Александр Еремеевич. Это иное.
— Простите меня за это. Но вы сейчас отнюдь не дома.
— С чего вы взяли… — Жизнь в приюте научила одному: стоять на своем до конца, тем более что лес молчал, и Мишка, обнявший со спины Светлану, тоже. Приставу не откуда знать, что Светлана не дома.
Громов пояснил:
— С того, что я все утро отпаиваю Синицу водкой и уговариваю его, что вы не валяетесь где-нибудь обескровленная на капище. Он вас пришел тайком звать на берендея, а вас не оказалось дома.
— Александр Еремеевич, простите…
— У меня не надо просить прощения.
— Вы тоже человек, и тоже могли испу… — она осеклась, понимая кому и что говорит. Мужчины такого не прощают. Никто не любит, когда его носом тыкают в его же слабости.
Александр Еремеевич спокойно продолжил:
— Хорошо, что ваш Герасим четко доложил о странном приезде княжича Волкова. Светлана Алексеевна, раз мы оба с вами настолько небезупречны, то не считаю необходимым откладывать процедуру истинности имени. Вы можете подъехать в Уземонский участок в ближайшее время?
— В ближайшее? — она оглянулась на Мишку. Ночевка в лесу не пошла тому на пользу. Он был бледен, измотан и немного неопрятен — золотые листики затерялись в его шевелюре, придавая деревенский вид.
— Желательно. Запасы водки у меня не так, чтобы были большими, а Синица волнуется.
Мишка кивнул: мол, соглашайся, сейчас подъедем. Его живот выдал голодную трель, подтверждая необходимость возврата в цивилизацию.
— Александр Еремеевич, я сейчас подъеду, конечно.
Мишка шепотом подсказал:
— Через час, не раньше.
— … через час.
— Хорошо, меня это устроит.
— А потом я могу надеяться, что вы вернетесь в больницу? — все же спросила Светлана. Громов кашлянул, и она явственно увидела, как он свел брови над переносицей, а то и погладил заросший щетиной подбородок.
— Боюсь, после того, что мы с Владимиром устроили, нам там рады не будут.
— Александр Еремеевич…
Тот пояснил:
— Простите, мы с Владимиром тоже люди и тоже можем пугаться. Иногда даже сильно. Передавайте его сиятельству Волкову, что его настоятельно ищет Рогозин — что-то связанное с поисками Ивана Сидорова.
— Передам. И простите еще раз…
— Пустое, Светлана Алексеевна.
Она отключила покрытый изморозью кристальник и бессмысленно уставилась на него.
Михаил покаянно сказал:
— Я сам все объясню Громову. Он очень понятливый, честное слово.
— Миш… Дело не в этом. Я сама себя простить не могу — заставила больного человека волноваться.
Он поймал её руку с синюшными пальцами. Светлана ожидала поцелуя, но он лишь согрел их своим дыханием:
— Свет моей души… И тебя тоже заставил я. И Громов все поймет — жизнь Ивашки важнее. — Он улыбнулся, как мальчишка: — и посмотри на это с другой стороны: случись что-то страшное с Громовым, Матвейка о нем бы кричал, а не об Ивашке.
Светлана убрала из буйных кудрей Мишки золотые листочки:
— И все равно, перед Громовым я очень виновата.
— Светлана, не бери на себя все грехи этого мира. — Он провел пальцами по ледяной щеке и вздохнул: — тебя надо срочно везти в цивилизацию. Наверное даже в больницу.
— Мне всего лишь надо отогреться и все. Не волнуйся.
Мишка встал, чуть пошатываясь — тьма ночью и его силы пожрала:
— Пойдем, надеюсь, дедушка будет столь добр, что откроет нам тропу до магомобиля.
Дедушка был добр — туман клочками полетел по ветру, показывая заросли папоротников, обочину и серый, мокрый от росы «Рено». Вдалеке мок под черными тучами Суходольск.
Светлана, опираясь на предложенную Мишкой руку, встала и обернулась к лесу:
— Благодарю, дедушка! Сохрани Ивашку, прошу…
Лес зашумел, подтверждая, что услышал её.
Мишка, открывая перед Светланой дверцу магомобиля, задумчиво прошептал:
— Он же не съест Ивашку, правда?
Дедушка обиделся — из леса поднялась и понеслась вслед за «Рено» с диким граем оголтелая воронья стая. Дедушка не знал, что моет магобиль отнюдь не Мишка. Стая отстала только у городской черты, когда магомобиль влетел в магическую аномалию. Струи воды дробно, заунывно застучали по крыше магомобиля, и Мишка, все это время ругавшийся под нос на вредного деда, сбавил скорость и посмотрел на замершую Светлану. Та все пыталась понять, как извиняться перед Громовым.
— Свет моей души, не бери на себя всю несправедливость этого мира. Такое случается. Иногда бывают патовые ситуации, когда все равно кем-то придется пожертвовать. Тут хотя бы не жизнью, а всего лишь спокойствием Громова. Представь… — Он уверенно крутил баранку, с каждым поворотом все ближе и ближе подбираясь к Уземонке. — Ты отговорила меня, правильно поступая по просьбе Громова и оставаясь дома. Мы бы не поехали за Ивашкой. Итог: его смерть и проклятый лес. Ты не отговорила меня, и я поехал за ним один — итог: две смерти и пятно проклятья в два раза больше.
— Миша…
— Нет уж, выслушай меня, прошу. Мы поехали в больницу предупреждать Громова. Он нас отговорил. Итог: мертвый Ивашка. Он отговорил только тебя. Итог: мертвый Ивашка и я. Он не отговорил нас и…
— … и сам собрался с нами.
— Именно! Итог непредсказуем полностью — Громов слишком ослаблен, а дедушка слишком кровожаден… И гостеприимен. Лежать Громову в берлоге до весны бы в лучшем случае, рядом с Ивашкой… И наш, по-твоему неправильный, вариант. Мы не предупредили его, и он все равно рванул из больницы. Светлана, прими и пойми: это тип человека такой — он все равно бы рванул из больницы. В любом случае. Ты тут ничего не могла поделать. Так что извиняться мне, — закончил он неожиданно.
Светлана со словами Михаила не была согласна. Она не та, кто может позволить себе небезупречность. Она должна была предвидеть… Она обязана была все предусмотреть. Светлана искоса посмотрела на Мишку — ему будет легко на троне: он знает, что всегда есть те, кем можно пренебречь. Он это легко принимает. Для него это само собой разумеющееся — учтенные потери. К сожалению.
— Светлана… — Миша как-то виновато улыбнулся, паркуясь перед крыльцом хвостомоек.
Присутственное место Уземонского полицейского участка представляло из себя старый, прочно вросший в землю двухэтажный дом из почерневших от времени бревен с узкими, подслеповатыми окнами, явно прохудившейся крышей и палисадом с мокнущими под дождем голубыми виргинскими астрами. Дымок из трубы не вился. Шансов согреться в участке не было.
Светлана рассеянно отозвалась, сквозь струйки воды, льющиеся по стеклу, рассматривая улицу — выходить под дождь и холод не хотелось:
— Да, Миша?
Он поймал её за руку и одобрительно пожал:
— Извиняться перед хвостомойками буду я. Это только моя вина, поверь!
Она заставила себя храбро улыбнуться в ответ — Миша же ждал этой улыбки, — и первой направилась в участок, быстро пробегая от магомобиля под защиту крыльца. Дождь обиделся и залил холодную струйку воды за шиворот Светлане с деревянного козырька с обломанным резным кружевом — и кому оно помешало?
Две неприятно проседавшие под ногами ступени крыльца вели в упоительно теплый, пропахший мужчинами, ваксой и лекарствами присутственный зал, в котором жались к друг другу два стола помощников пристава, конторка письмоводителя, ряд стульев для посетителей, пустых, кстати, и пустая же арестантская клеть. В дальнем углу, возле двери, ведущей в кабинет пристава, располагалась печь «Контрамарка». Удивительное дело — она была растоплена. Светлана, здороваясь на ходу с бледным, еле вставшим в приветствии со своего места за столом Петровым и пьяно рванувшим к ней Демьяном, удачно перехваченным Михаилом и тут же магически протрезвленным, подошла к железному, круглому боку печи и прижала ладони в попытке согреться. Печь топили давно, утром, наверное. Светлана развернулась к мужчинам, блаженно прижимаясь спиной к железному боку печи. Тепло затопило её с головы до ног — только сейчас она поняла, насколько продрогла в Нави.
