— Поговорим?

— Поговорим, — согласилась та. Давно была пора поговорить с ней — если бы не снотворное Богдана Семеновича, то о берендее они бы с Громовым узнали гораздо раньше.

Пока Светлана собиралась с мыслями, баюша сама начала докладывать все четко и ясно:

— Я не Китти. Ты моя хозяйка. Называй меня как хочешь.

Светлана все правильно поняла — баюша ей не доверяет, и истинное имя ей не скажет. Впрочем, для баюши так безопаснее. Тут она права.

— Я местный баюн. Убитую никогда не видела. Ей не служила. Я почувствовала неправильность в мире и пришла на поляну. Берендея, убившего девушку, видела. Опознать смогу. Только в медвежьем виде.

Светлана вспомнила, как та принюхивалась к княжичу:

— Ты уже встречалась с Михаилом Константиновичем? Он не мог быть тем… Берендеем? — Вот она это и сказала, мелочно подозревая коллегу по службе в язычничестве и убийстве.

— Его запах мне почему-то знаком. Только медведь и человек пахнут по-разному. Будет медведем — я его узнаю. В Волчанск я не еду — я должна найти берендея. Никто не имеет права проливать невинную кровь в моих владениях. — Это была самая длинная фраза, которую баюша сказала. Говорить она предпочитала короткими, рубленными фразами. — Буду жить у пристава. Не волнуйся за меня. Я здорова благодаря твоей крови.

Она встала на лапы и отряхнулась, скидывая с себя болезненный вид — даже шерсть на побритом боку снова появилась.

— Видишь? Я благодарна тебе за кровь и спасение. Я отслужу. Но найти убийцу важно сейчас. Следы исчезнут.

«Еще один Громов!» — машинально подумала Светлана.

Баюша продолжила её поучать:

— Со своим княжичем будь осторожна. Его запах мне знаком. Я выясню, почему это так. С убитой вы непохожи. Тут Громов неправ. Кровь у вас разная. Это не твоя сестра. — И без какого-либо перехода баюша огорошила Светлану: — Громов ночью своровал твои ботинки.

Светлана резко развернулась к двери, где на обувной полке, рядом с галошами стояли её ботинки.

Баюша продолжила, пока Светлана осторожно эфиром, не доверяя Громову, проверяла свою обувь:

— Вернул те, да не те ботинки.

Светлана принялась рассматривать их со всех сторон — нечистой магией домовых от ботинок несло за версту. Она перевернула обувь и увидела новые, подбитые гвоздиками подметки с наложенной неснашиваемостью. Вот же Громов…

Баюша мурлыкнула, ложась обратно на кровать и принимая свой недобритый облик:

— Хороший мужик, зря ты нос воротишь.

— Я не ворочу, — машинально ответила Светлана, поставив обувь на полку.

— Хор-р-рошо… Котятки в доме — это хорошо. Буду воспитывать, пока вы будете зло гонять.

— Какие котятки? — с подозрением глядя на баюшу — не ждет ли та приплода? — уточнила Светлана.

— Ваши с Сашенькой, — зевнула баюша.

— А Сашенька у нас…?

— Громов же. Иль ты его иначе звать будешь? Он просил меня ему помочь в поисках берендея. Просил поговорить. Я молчала.

— И почему же с «Сашенькой» ты молчала? — Светлана ядовито произнесла его имя — не заметить, как баюша сохла по Громову, было сложно.

— Ты мне жизнь спасла. Ты моя хозяйка. Тебе решать, с кем мне говорить.

— Он тоже тебе жизнь спас.

Баюша открыла сонные глаза, глядя на Светлану:

— Перед ним долг жизни. Отслужу. Но хозяйка — ты. Эх, девица ты невинная. Долго придется от тебя котяток ждать. Я сплю. Не мешай. — Ей хватило совести вежливо добавить: — пожалуйста.

Светлана, моя посуду в раковине, задумалась. У неё всего пара часов до поездки в Волчанск, и их надо использовать с умом. Собраться в дорогу проще простого. У Светланы было всего три приличных платья — их-то все и придется с собой брать. Белое чайное в качестве домашнего у Волковых, вечернее, оно же бальное у экономной Светланы, для ужина в княжеской семье, и одно закрытое на все случаи жизни: для прогулок, для утреннего времени, для визитов и прочего, что взбредет в голову Мишеля. Портплед у Светланы был, так что даже помощь Ларисы не понадобится. Пропавшее ожерелье — вот что волновало сейчас Светлану больше всего. Оно же не только единственное её богатство, не только память о семье, это прежде всего главная улика против неё. По нему можно навести на неё порчу. И не только на неё. Были бы силы, а у противостоящих ей и силы есть, и желание тоже. Она раздраженно всплеснула рукой, чуть не разбивая тарелку, которую мыла. Так… Спокойнее. Давно от ожерелья надо было избавиться. Светлана решила для себя: найдет и тогда же и избавится.

Надо только решить, как она будет искать ожерелье.

Обратиться в полицию — самый правильный вариант. Только для неё он неприемлем — слишком много вопросов тот же Громов может задать.

Обратиться за помощью к Мишелю. Тот будет только рад, но быть обязанной ему не хотелось, да и он может надумать себе всяких глупостей. Он умеет, это точно.

Обратиться к Смирному — сразу нет. Это тоже неприемлемо.

Светлана поставила на стол последнюю помытую кружку и принялась вытирать посуду полотенцем.

И почему в России нет частных сыщиков⁈ Светлана помнила ответ императорской канцелярии: «В России самая лучшая в мире полиция, и потому частные сыщики не нужны». Как же, не нужны… Придется искать самой.

Проклясть ожерелье и вместе с ним и вора? Поикает пару дней, и сам его вернет. Хороший способ, жаль, что запрещенный. Пока придется от него отказаться. Но только пока… Ладно, для начала надо составить список подозреваемых, как учил их Севастьян Севастьянович на кратком курсе магпреступлений. Она снова перебирала в памяти: Герасим, Лариса, Боталова и Мишель. Начать, пожалуй, стоило с Герасима и Ларисы — у них больше соблазнов. Той же Боталовой и Мишелю эти жемчуга сильно много денег, по их меркам, не принесут — больше головной боли от ярлыка вора. Да и представить Мишеля крадущим ожерелье не получалось — он, скорее, сам что-нибудь подбросит, как уже пытался не раз. Есть за ним такой грешок: все норовит что-нибудь вручить Светлане с барского плеча. Он называл это скромными подарками: алмазный браслет, эгрет с жемчугами, изумрудная брошь, норковое манто, соболья шубка… Светлане только славы княжеской содержанки не хватало! Суходольск не маленький город, но слухи в нем расходятся быстро. Прими она хоть что-то от княжича, её репутация будет безнадежно испорчена. Она же не его невеста, чтобы принимать подарки, и ею никогда стать не сможет. Это знают все в Суходольске.

Светлана вытерла руки и решительно вышла из квартиры: хватит думать, надо просто взять и поговорить для начала с той же Ларисой и Герасимом. Она не очень умела в допросы — её готовили к совсем другой стезе. Что ж, она хотя бы попытается. Не получится — попросит помощи. Хотя выбирать, к кому обратиться за помощью, сложно. Волков сам мог украсть, хоть это и маловероятно, у Громова возникнет много вопросов…

«Так, хватит, Светочка-Веточка, ты уже пошла по кругу в своих размышлениях!» — она спустилась по лестнице на первый этаж, где находились комнаты прислуги. Первым ей попался Герасим — он как раз направлялся к своей каморке с ящиком для инструментов.

— Герасим! — позвала его Светлана.

— Ась? — развернулся к ней мужчина. Ему было уже за тридцать. Он был недалекого ума, даже школы в своем селе, откуда перебрался в город, не окончил. Неказистый, курносый, рябой, зато при этом он был рукаст, безотказен и спокоен. Главным его достоинством было абсолютное неприятие водки — он не пил даже по праздникам, когда тот же Васька, местный дворник, куролесил, как не в себя. — Вашбродие, случилось что?

Светлана подошла к нему:

— Мне нужна твоя помощь. Мне подарили большой… — Она вспомнила охапку роз, принесенную щедрым княжичем, и вздохнула: — Очень большой букет. В обычные вазы он не поместится. У тебя не найдется что-то вроде большого ведра?

Герасим пожевал в задумчивости губу: