— Так ить… Найдется, но жеж любое-то не пойдет. У меня ж для угля, для золы, для мытья полов… Поганое еще…
— А ты подумай, голубчик, и принеси мне в квартиру чистое какое-нибудь, пожалуйста.
Он посветлел лицом и улыбнулся, словно решил сложную задачку:
— Я у Акулины возьму! У неё кастрюль много — они красивее ведра и всяко побольше его! Я скоренько, вашбродие! — Он понесся на кухню.
Светлана же зашла в комнаты горничной, но Ларисы там не было — видимо, прибиралась где-то. Что ж, для начала хватит и Герасима. Он влетел в квартиру почти следом за Светланой, неся в руках отдраенную до блеска медную кастрюлю:
— Вашбродие, лучшую забрал! Акулина, правдыть, грозилась, что щей мне теперича не видать, а я сказал, что это для вашбродия! — Он посмотрел розы и деловито заметил: — у Акулинки ишшо есть… Воды набрать?
— Набери, голубчик, — попросила Светлана. Баюша на кровати чуть приоткрыла глаз, рассматривая Герасима, а потом зевнула и снова заснула.
Герасим притащил с кухни кастрюлю, полную воды, и поставил её на пол у комода:
— Вашбродие, что-то еще?
Светлана в лоб его спросила:
— Герасим, ты видел у меня ожерелье? Жемчужное такое.
Тот хекнул и почесал затылок, разлохмачивая свои светлые волосы:
— Жерелье… Ясно дело, вчерась все тут на ушах стояли. Жерелье искали. Правдыть, я его сам не видал никогда. Лариска токмо болтала. А вчерась да, туточки все на ушах стояли — думали, украли жерелье.
Светлана его не поняла — Громов ничего подобного не рассказывал:
— Герасим?
Тот, не зная, куда девать руки, принялся поправлять края длинного, в пол фартука, надетого поверх белой косоворотки и широких, полосатых штанов:
— Пристав-то, тот, который хвосто… Громов, значится, он квартирку вашу вскрыть велел. Он, значится, вашу кошечку привез. И бумагу каку-то из магуправы вашей. Бумагу ту Лариска читала, да спешно приехавшая из дома госпожа Боталова.
Светлана на миг прикрыла глаза — навел же шороха Громов! Как бы сплетни не пошли…
— Госпожа Боталова меня и Лариску в свидетели, значится, позвала. Я открыл дверь, а госпожа как увидела беспорядок у вас, сразу и говорит такая: «Убили! Ограбили!» Пристав рявкнул на неё, что живы вы… Так госпожа Боталова все равно побелела вся — это ж какой скандал! Кто ж будет жить в домах, где грабют. Пристав первым делом вас проверил, а потом к окнам шасть — проверять их на этот…
— Взлом, — подсказала Светлана.
— Агась. И замок на дверях давай смотреть. Сказал, что следов взломы нетути. Госпожа Боталова Лариске велела собрать ваши украшения. Типа, Лариска, смотри, ты лучше знаешь, что да как тут. Я тож Лариске помогал — светил под кроватью, да комод двигал. Все обыскали, все собрали. Лариска тут и шепчет госпоже, так мол и так, жерелья нет. Госпожа ей велела молчать: мол, вдруг вашбродие сами жерелье того-самого. Лариска и не сказала приставу про жерелью вашу. Он потом ушел, а мы с Лариской опять все обыскали — нету вашего жерелья. Христом богом клянусь — все осмотрели, не было жерелья.
— Герасим, ты точно не брал его? — сухо спросила Светлана, всматриваясь в Герасима. Тот сбледнул с лица и еле выдавил из себя:
— Вашбродие, да я ж… Я ж… Я про него даже не знал! Как бы взял?
— Лариса не крала его? Не хвасталась тебе моим ожерельем? Или госпожа Боталова? Не видел у неё в кабинете? Ты же везде ходишь, помогаешь… Не бойся, отвечай — это останется только между нами.
— Вашбродие… — По лбу Герасима потекла капелька пота. Он размашисто перекрестился. — Не я это. И не Лариска… Она не могла, душой клянусь. Только не она…
Его глаза бегали, словно он не знал, как складнее солгать. Светлана чуть громче сказала:
— Герасим! Ты что-то знаешь про ожерелье и Ларису?
— Не могла она. Только не она! — Он внезапно рухнул на колени, пугая Светлану: — Вашбродь, скажите, сколько — я вам за жерелье сам буду платить, все верну, до грошика. Только не трогайте Лариску, прошу. Не она это!
Только этого не хватало: чтобы не вор за её ожерелье расплачивался. Однако, как Герасим за Ларису вступился, даже руки молитвенно сложил — любит он её, что ли? Только не дело это — воровку покрывать.
— Герасим…
Он перебил её, жарко уверяя:
— Ваше благородие! Поверьте, я все возверну!
— Встань и объясни, — велела Светлана.
Он тяжело поднялся с колен, исподлобья глядя на неё:
— Не моя это тайна.
Такого Светлана не ожидала — вот тебе и недалекий человек.
— Герасим, в квартире бывали только ты, Лариса, госпожа Боталова и княжич. Последним двоим воровать без надобности. Следов взлома, ты сам сказал, пристав Громов не обнаружил.
— Не могла Лариска. Я сам вам все выплачу, у меня деньги на домик в деревеньке есть — я копил. Я вам отдам все, только не заявляйте на Лариску.
— Объясни толком. Я не собираюсь напраслину возводить. Я не чудовище.
Герасим набычился и молчал.
— Я не выдам тайну Ларисы, если она не касается кражи моего ожерелья. Крест на сердце, Герасим.
Тот глянул на неё искоса и еле слышно выдавил из себя, его пальцы то и дело сжимались и мяли край фартука:
— Она… Она… Она желтобилетница бывшая.
— Прости? — Такого Светлана точно не ожидала. Герасим уже спокойнее повторил:
— Она желтобилетница. Не по своей воле, но кто будет разбираться. Молодая была, глупая, хотела устроиться на службу горничной — обратилась к одной… Твари… Якобы агентство по найму у неё было… Та Лариске и еще одной девке нашла службу в Ольгинске. Лариска и обрадовалась, отдала паспорт, чтобы та… Тварь… Билеты на поезду купила, и все… Привезли их, горемык, в Ольгинск и заставили работать в богатом доме… Не горничными. Без паспорту и денег не вырваться. — Он прямо посмотрел на Светлану — понимает ли?
Та кивнула ему, мол, продолжай. В горле стоял комок — такого Светлана не ожидала от быстрой, как ртуть, очень тихой, услужливой горничной.
— Лариска и так два раза сбегала — сперва до околоточного, потом до жандарма, да все бестолку. Возвернули её к хозяйке…
— Били? — все же спросила Светлана.
— А то ж… — скривился Герасим. — У неё места живого на спине нету…
Он вдруг замолчал и покраснел, как рак.
— Продолжай, — тихо сказала Светлана, сделав вид, что ничего не поняла.
Герасим уже осторожнее продолжил, чтобы не сболтнуть лишнего:
— Случайно повезло ей с кромешником — он там клиентом был, значится. Говорил, что другое расследовал, он её и забрал из того дома и дал денег на дорогу домой. Только кому она тут нужна была с такой-то славой. Никто проституток на службу не берет. Никому они не нужны. Я её случайно в подворотне нашел, когда она уже совсем ослабла от голода — душу господу нашему богу вверять собиралась… Притащил к себе в каморку, выходил, потом вдвоем стояли на коленях перед госпожой Боталовой. Она разрешила ей служить горничной, но до первого же замечания. Если скажете, что подозреваете Лариску в краже, то ей жизни больше не будет. Не губите, прошу! Я сам все выплачу.
Светлана напомнила его же слова:
— Но ты же говоришь, что украла не Лариса, так…
Герасим ухмыльнулся весьма нехорошо:
— Вашбродь, а вы пойдете против княжича? Или госпожи Боталовой? Всяко же ясно, что только я и Лариса виновны.
— Герасим, не говори ерунды. Я найду настоящего вора, но для начала мне все же надо переговорить с Ларисой. Позови её.
Он снова упал на колени:
— Вашбродь…
— Встань!
— Не губите, прошу… — Он попытался поймать руками край юбки Светланы.
Та не выдержала и прикрикнула:
— Встань!
Тот неохотно послушался и снова прошептал:
— Не губите…
Она осторожно прикоснулась к руке Герасима:
— Я не выдам Ларису. Она и так натерпелась, но найти вора мне нужно. Очень. Я найду его, даже если это княжич. Прошу, сходи и позови Ларису: мне нужно, чтобы она помогла с вещами и цветами.
Герасим в дверях снова остановился:
— Не губите…
— Иди.
