Светлана отрицательно качнула головой:

— Простите, я все осознаю, но я не могу уйти в отпуск. Сейчас в городе из магов только я.

— Подайте в отставку! — решительно сказал Громов. — Ваша жизнь важнее.

— Я маг. Я не могу так поступить. Тем более, что я женщина — я не могу сейчас бросить службу. Представьте, что будут говорить потом о всех женщинах-чиновницах из-за меня. Вы просите невозможное, Александр Еремеевич. Я клянусь, я буду очень осторожна, но я не брошу службу.

— Светлана Алексеевна… — начал было Громов, но его оборвал Петров совершенно невероятными словами:

— Елизавета Павловна, прошу вас!

Светлана удивленно повернулась к помощнику пристава:

— Простите? Вы бредите?

Громов вмешался — он твердо, почти не давясь кашлем, сказал:

— Прошу простить моего помощника, ваше Императорское высочество! Он не хотел вас оскорбить.

Светлана перевела недоумевающий взгляд на Громова:

— Простите, но причем тут я?

— Ваше Им…

— Светлана. Меня зовут Светлана Алексеевна Богомилова. Я понимаю, что это у вас последствия наркоза. Зря я принялась с вами обсуждать важные вопросы.

Петров горячечно сказал:

— Елизавета Павловна! Прошу! Послушайте! Если не язычники, то княжич Волков точно убьет вас.

— Я не…

Она нахмурилась — творилось какое-то безумие. И это безумие не удержала под контролем именно она.

Громов попытался сесть, но выругался, падая обратно на подушку:

— Елизавета Павловна, простите, что так вольно обращаюсь к вам. Но ваше ожерелье…

— Я вам честно рассказала его историю.

— На замочке спилено, но не до конца «Великая княжна Елизавета». Как вы объясните это?

Светлана пожала плечами:

— Не имею ни малейшего понятия. Возможно, замочек был куплен отцом случайно. Княжны Елизаветы были и до этого. А при пожаре в Зимнем дворце что только не украли. Императорских вещей на черном рынке пруд пруди. Зато теперь я хотя бы понимаю, почему моя сестра испортила замочек на моем ожерелье. Что-то еще? Заметьте, на ожерелье всего тринадцать жемчужин. У княжны должно быть не меньше двадцати шести.

— Остальные вы просто продали, ведь у Светлан не бывает именин, — вмешался Петров.

Громов напомнил:

— И баюн…

Светлана отказывалась сдаваться:

— Баюша, к вашему сведению, оказалась на месте преступления случайно. Это не императорский баюн, как вы, видимо, изначально решили по непонятной мне причине.

— Вы сказали, что услышали крик о помощи, — пояснил Громов ход своих мыслей. — Говорят только баюны и ученые коты. Ученые коты не умеют лечить.

— Но баюша оказалась в лесу случайно!

— Но баюша признала вас своей хозяйкой, Елизавета Павловна.

Светлана заставила себя успокоиться и говорить ровно — кто-то же должен быть спокойным среди этого безумия. Демьян только и успевал переводить взгляд со Светланы на Громова и обратно.

— Это случайность, Александр Еремеевич. Случайность, на которой не надо строить нелепые теории.

— Я точно знаю, что ваши отчество и фамилия не подтверждены.

Светлана парировала:

— Если вы запрашивали сведения в генеральной консистории, то вам так же известно, что имя у меня истинное.

— Елизавета…

— Я Светлана.

Громов решительно прекратил нелепый спор:

— Я требую проведения процедуры истинности имени. А до этого вы будете задержаны.

— Вы не имеете права.

— Хорошо. — Он все же резко сел, единым рывком, давясь стоном боли. — Сейчас. Любой ближайший храм.

— Сашка, идиотина! — Светлана, заметив, как пропитывается кровью рубашка на животе Громова, толкнула его обратно на кровать. — Вы умереть хотите?

— А вы? — к его чести, он до сих пор не повысил голос, когда как Светлана уже не сдержалась.

— Я нет. Я не Елизавета. Я Светлана. Когда придумаете, как такое может быть, тогда и поговорим.

Громов опять предпринял попытку сесть:

— Когда я пойму, как Елизавета стала Светланой, я сообщу кромешникам в Москву. И пусть тогда у них болит голова, как защитить вас. А сейчас…

Светлана сдалась, рукой упираясь в грудь Громову и не позволяя ему сесть:

— Хорошо! — Под её рукой заполошно, болезненно билось сердце Александра Еремеевича. — Только чтобы вы, упрямый болван, выжили… Я буду сидеть дома, никуда не выходя столько, сколько вам понадобится, чтобы выздороветь. Довольны? Только потом вам будет стыдно, потому что я Светлана.

— Поверьте, я на коленях буду просить прощения, если ошибаюсь. Только я знаю одно: мне не понравится опознавать ваш труп в анатомическом театре, даже при условии, что у вас замечательная фигура.

Светлана замерла:

— Это странный комплимент.

— Это констатация факта. Именно в анатомическом театре вы и окажитесь — сейчас вокруг творится какое-то безумие с приношением в жертву царской крови. И еще… Елизавета Павловна, я знаю, что именно вас преследует юродивый Матвей. Именно вам он кричит о крови. О вашей крови, которой вы этой ночью нас с Владимиром спасли вместе с Баюшей.

Та муркнула с подоконника, напоминая, что предупреждала Светлану быть осторожнее.

Громов добавил:

— Матвея слышали не только я и княжич. Матвея слышал весь город.

Демьян подлил масла в огонь подозрений хвостомоек:

— Весь город бурлит, что маг в управе подозрительно похож на убитую в Сосновском княжну. Кто пустил слух или допустил утечку о княжне в Сосновском, я так и не узнал. Елизавета Павловна…

Громов его поправил:

— Ваше Императорское высо…

Демьян сник:

— А я как сказал? Светлана Лексевна, чуть-чуть потерпите, пожалуйста… А я вас покараулю. Пристав напишет о вашем аресте, вы не потеряете службу… Заодно разберетесь с проклятьем.

— Это какое-то безумие, — все же сказала она. — Самое смешное, я вам в нем потакаю.

Домой она попала под конвоем Синицы. Зато за извозчика платить не пришлось — довезли за казенный счет. Слишком деятельный Демьян предупредил городового, дворника и Герасима, что барышня Богомилова до выяснения всех обстоятельств задержана без права покидать дом. Бедный Громов Демьяну целую лекцию прочитал о разнице между задержанием и арестом. Кажется, тот мало что понял. Да и простым людям особой разницы между арестом и задержанием нет. Вот только такой славы Светлане и не хватало. Утешало одно — портплед, с которым Светлана ездила в имение Волковых, оказался в квартире. Не прошло и четверти часа — уставшая, расстроенная Светлана даже переодеться не успела, — как на пороге оказалась встревоженная Лариса с подносом, полным еды в руках, и катеринкой в переднике. Катеринку она тут же попыталась всучить Светлане. Та честно предупредила, что икать они будут вдвоем с Герасимом до самого Рождества.

Лариса отмахнулась, споро накрывая на стол ранний ужин или поздний обед, это смотря как посмотреть: пирожки, купленные Демьяном, были завтраком или обедом:

— Светлана Алексеевна, скажете тоже… — На столе появился горшочек с борщом, тарелка с овощами и котлета из щуки. — Я Герасима отправила купить бутыль самогону.

Светлана, которую отчаянно клонило в сон, ничего не понимала: Герасим не пил, самой Ларисе нельзя. Хотя Светлана еще не поговорила с ней и не рассказала о детях. Может… Да нет, ни разу Ларису не видели пьяной! Кому и для чего тогда нужен самогон?

Лариса продолжала говорить загадками:

— Щас вы покушаете, я вам свою одежду принесу — сами выберете. С волосами, правда, я не знаю, что делать? Свою косу подстричь или вас перекрасить.

Еда пахла отчаянно вкусно, и Светлана села за стол, возмущаясь:

— Лариса! Не мельтеши, объясни толком. Но для начала сядь!

Горничная послушно опустилась на стул перед Светланой:

— Вы не думайте о нас, мы справимся…

— Давай-ка все с начала. И катеринку забери. — Лариса умудрилась её сунуть под горшочек с борщом. — Я про икоту тебя предупредила.