— Княжич или из купцов-миллионщиков? — все же уточнила Светлана.

Мишель не сдержал улыбки — он из тех, кто даже умирать будет улыбаясь. Хотя о таком думать не хотелось. Волкову еще жить и жить. Дай Бог, чтобы не он был убийцей из Сосновского. Машинально подумалось, какие они все же разные с Громовым. Там, где пристав хмурился, этот умудрялся улыбаться.

— Княжич, Светлана, княжич. Императорской крови. Купца все же бы сдали под суд. Этого только пожурили и ненадолго закрыли в одной из лечебниц в Германии.

— И…?

— И Громова это не устроило.

Светлана грустно улыбнулась — еще бы такое устроило хвостомойку. Мишель её улыбку заметил и как-то тоже погрустнел, мрачно запихнув в рот профитроль.

— И что же было дальше?

— А дальше Громов сильно подставил одну газету, сдав репортерам все подробности дела. Газету чуть не закрыли — хорошо, что жандармы сработали четко и тираж все же успели изъять. Громова хотели разжаловать и отправить в политическую ссылку, чтобы думал, против кого идет — дело подвели под клевету на важного, очень важного, Светлана, сановника, но тут за Громова все же вступились и отправили в Суходольск. Вот как-то так.

Светлана задумчиво съела последний профитроль, понимая, что Громов не так прост, как кажется. За его спиной стоит могущественный ангел-хранитель, раз из такой передряги его вытащили пусть и с понижением чина, но все же живым, и даже служить оставили по своему профилю. Хоть и в Суходольске. Только эта история не объясняла шрамов на спине пристава, но не у Волкова о таком спрашивать — еще не так поймет.

Городские звуки сутолоки обрушились на Светлану. Мишель свистом подозвал официанта, возвращая поднос и посуду. Магомобиль стронулся с места — их ждало имение Волковых. Туда страстно не хотелось. Кажется, Мишель тоже не спешил — магомобиль еле плелся по пустым улочкам. Город закончился внезапно так же, как и начался: мост через Перыницу, и только леса вплоть до имения.

Дом Волковых поражал своим великолепием. Трехэтажный, огромный, с лепниной и гранитными атлантами у входа, поддерживающими портик, с крыльями галерей, ведущих с открытой колоннадой к двум одинаковым флигелям, совсем чуть-чуть уступающим размахом основному дому. Про парк перед особняком можно было промолчать — ухоженный, во французском стиле, с фонтаном и статуями. Волковы даже после «Катькиной истерики» жили с размахом, о чем Светлана и не подозревала до этого момента. Она сглотнула, вспоминая, что ботинки в пыли, юбка вся в налипших листьях и веточках льна, а прическа утеряна за Суходольском сразу.

Мишель, припарковавший магомобиль перед высоким крыльцом, ободряюще улыбнулся:

— Не волнуйся, свет моей души. Отец рад тебя видеть, честное слово, а матушка… Она сложный человек…

Так о княгине-«селедке» мог сказать только любящий сын. Светлана еще помнила её ледяной взгляд и еле выдавленные в сторону Светланы приветственные слова тогда в кафе при случайной встрече.

— … но она сама пригласила тебя, узнав о твоем повышении в чине. Не волнуйся, я буду рядом.

Он еще бы добавил: «…и не дам тебя в обиду!» — в качестве утешения. Ничего! Светлана вышла из магомобиля, опираясь на протянутую руку встречающего лакея. День-два ради расследования она выдержит и княгиню.

В доме их уже встречали. Нет, не князь и княгиня: Мишель лишь вернулся домой, как делал это всю неделю, а Светлана слишком мелкая сошка, чтобы её лично встречали Волковы. В гостиной Светлану и Мишеля ждали его многочисленные сестры — их было шестеро, мал-мала меньше, — кузины и племянники. Тон встрече попыталась задать самая младшая сестра, ей было лет десять. Она кинулась с порога обнимать Мишеля и расцеловывать по обычаю в щеки. Он, огромный медведище все же, подхватил её на руки и закрутил в восторге:

— Солнышко мое, Катерина Константиновна!

Остальные были не столь восторженны. Мишель представлял и представлял Светлане свой цветник, иначе этих княжон было и не назвать: все светленькие, чистенькие, в целомудренных платьях ценой в годовое жалование Светланы. Она старательно запоминала все имена и присаживалась, присаживалась в реверансах. Княжны же. Комплименты, смешки, кутерьма резко прервались, когда из дальнего угла подошла старшая сестра Мишеля — княжна Анастасия. Высокая, худая, с легкомысленными кудряшками вокруг симпатичного лица, с круглыми очками на переносице весьма и весьма хорошенького носа. За стеклами очков прятались умные, но холодные глаза.

— Добрый день, Фотиния Алексеевна.

Эта княжна была единственной, кто отказался называть её Светланой. Мишель подтянулся и поправил:

— Анастасия, прошу, называй правильно. Светлана Алексеевна наша гостья…

Княжна с вежливой улыбкой напомнила брату, игнорируя Светлану, словно она пустое место — вот же еще одна селедка в роду:

— Имени Светлана не существует. Есть только Фотиния.

Светлана заставила себя улыбнуться в ответ:

— Но я существую, ваше сиятельство. Я Светлана, и это не языческое имя. Я не язычница.

Княжна весьма поучительно сказала, рассматривая Светлану поверх очков:

— Громче всех, что они не язычники, кричат именно язычники. Громче всех, что они не лжецы, кричат именно лжецы.

— Громче всех, что они не ханжи, кричат именно ханжи, ваше сиятельство, — вежливо продолжила нравоучение Анастасии Светлана. — И лишь праведники молчат.

Мишель предпочел вмешаться, ловя Светлану за руку и демонстративно её целуя в запястье:

— Анастасия, прошу, не забывайся. Сегодня хороший день — не стоит начинать его с вражды.

Княжна прищурилась и сделала издевательски-притворный реверанс перед Мишелем:

— Как будет угодно вашему сиятельству, дорогой мой брат! Матушка ждет тебя в своем кабинете. И вас, конечно же, уважаемая Фотиния Алексеевна. — Сдаваться она не собиралась. Княжна резко развернулась и пошла прочь.

Выжить в этом семействе два дня будет проблематично. Мишель сжал в жесте ободрения ладонь Светланы и повел её прочь — здороваться с главной селедкой семейства. Или пора княгиню в змею переименовывать? Змейка-Анастасия только от змеи и могла появиться. Удивительно, что княжич иной.

По дороге через длинные анфилады весьма богато украшенных комнат Мишель тихо сказал:

— Не обращай внимания на Анастасию. Она весьма набож…

Светлана его оборвала:

— Не стоит оправдываться, Мишель.

Он с грустной улыбкой посмотрел на неё и признался:

— Не так я представлял себе этот день.

Светлана не сдержала улыбки — зато она чего-то подобного ждала от поездки. Она тут из-за расследования и Громова. Ради этого она выдержит княжеский яд. Яда, кстати, в скромно одетой в простое серое дневное платье княгине Софье Николаевне Волковой было много. Она не встала из кресла, в котором сидела и читала газету. Только протянула Мишелю руку, позволяя её поцеловать, и чуть наклонила голову в сторону Светланы, когда та присела в положенном реверансе. Княгиня выглядела молодо, окруженная многочисленными косметическими, омолаживающими и защитными заклинаниями, словно она даже в собственном доме боялась нападения. Анастасия лицом вся пошла в мать, а вот Мишель в отца.

— Рада вас видеть, Светлана, в нашем доме, — притворно ласково сказала княгиня. — Мишель уже год только о вас и говорит. Все же в удивительное время мы живем. Прогрессивное. Непредсказуемое. Как говорится в пословице? — она улыбнулась. Мишель при этом еще сильнее сжал руку Светланы. — Кто бы мог подумать, Светлана, душечка моя, что из грязи мещанства можно легко шагнуть в князи. Так вроде говорят. Из грязи в князи, — княгиня повторила последние слова с явным удовольствием.

Мишель вскинулся:

— Матушка… Я просил. Я настоятельно просил…

Что он просил, Светлана не узнала — раздался скрип колес, и высокий лакей вкатил в кабинет инвалидное кресло с князем. Голос Константина Львовича перекрыл возмущенные слова Мишеля:

— Добрый день, Светлана Алексеевна. Наконец-то вы нас почтили своим присутствием.