Баюша встала на лапы, довольно потянулась, когтями впиваясь в одеяло, и неожиданно подалась к Ларисе. Та еле успела подставить руки, чтобы удержать баюшу от падения на шипастые розы. Светлана видела, как тоненькие ниточки целебного эфира потянулись от баюши к Ларисе. Кошка муркнула, лизнула горничную в щеку и решила, что на этом ласки довольно — спрыгнула с её рук и гордо пошла на кухню. Оттуда донеслось громко чавканье.

Светлана напомнила Ларисе:

— Вещи собери, пожалуйста! Но сперва отнеси розы к себе и на кухню Акулине. Предупреди её, что я два дня буду отсутствовать — пусть на меня не готовит.

Лариса споро кивнула и выскочила прочь — явно понеслась сперва к Герасиму рассказывать все, что странная чиновница велела. Светлана зашла на кухню, всматриваясь в баюшу:

— И что это было?

Баюша зевнула:

— Ты о чем?

— Ты Ларису лечила.

Баюша подобралась и чуть опустила голову вниз, то ли готовясь виниться, то ли атаковать:

— Котятки здоровые должны родиться. А что?

Светлана ахнула:

— Вот же Герасим! Я его!!!

Баюша зашлась от смеха:

— Так его! Скажи, что котяток двое — дом должен быть большим!

Княжич никогда не отличался пунктуальностью, но Светлана все равно была готова к одиннадцати. Лариса надежно упаковала все платья в портплед и умчалась к себе или к Герасиму. Светлана подумала, что найдет ожерелье, и часть денег от его продажи отдаст Ларисе — той нужнее. Её «котяткам» уж точно. Саквояж с мелочами Светлана собрала сама, а потом чистила и приводила в порядок дорожный костюм: юбку почти в пол, чтобы не шокировать княгиню, короткий жакет и вязанный жилет. Белоснежных блузок, положенных чиновницам, у неё было много. Вместо шляпки Светлана выбрала кепку — так привыкла за время бродяжничества и жизни в приюте. В карман плаща она предусмотрительно положила алые ленты — пригодятся в Волчанске. Она не питала иллюзий — в имении Волковых слуги вышколены и правды о пребывании княжича в ночь убийства в Сосновском не скажут. Придется прибегать к помощи тех, кого Волковы не способны заставить молчать.

Баюша благополучно проспала всю эту суету со сборами, проснувшись только когда пришел княжич. Неожиданно он почти не опоздал. В руках, кроме зонта, Мишель держал огромную корзину с крышкой по типу пикниковых, и Светлана подобралась — сейчас опять придется доказывать недопустимость дорогих подарков. Как же она от этого устала! Мишель был какой-то особо непробиваемый. Кажется, от этого устала не только она — княжич вздохнул, чуть помрачнел, а потом расплылся в притворной улыбке:

— Не хмурься, душа моя, я помню наш уговор.

Светлана все же напомнила:

— Подарки допустимы только по большим праздникам, как то день рождения, именины и Рождество Христово.

Мишель в этот раз даже промолчал, не напоминая, что именин у Светланы нет и никогда не будет. Этот спор уже навяз у обоих в зубах. Княжич прошел через комнату к кровати, где баюша старательно готовилась к поездке: встала, потянулась, выгибаясь в спине и пробуя когти на остроту — Светланиному одеялу долго не продержаться против когтей баюши.

Мишель присел на корточки у кровати, рассматривая кошку — та тоже присматривалась к нему, примерясь, куда бы укусить.

— Познакомишь нас, Светлана? — улыбнулся княжич, осторожно почесывая баюшу за ушком, и тут же получая всеми двадцатью только что проверенными когтями: передними лапами баюша вцепилась в руку Мишеля, задними, как водится, раздирала её даже через плотную ткань пиджака, а зубы при этом впились в его ладонь — до крови, естественно. Баюша же обещала узнать, откуда запах Мишеля ей знаком.

Светлана подалась вперед, спасать княжича, но баюша уже сама его отпустила, облизываясь и недоуменно посматривая то на княжича, то на Светлану. И не поговорить при Мишеле! Придется ждать до полицейского участка — возможно там наедине удастся поговорить с баюшей.

Мишель, упрямо испытывая судьбу, вновь почесал баюшу, в этот раз под подбородком — рука у него явно лишняя. Впрочем, он сильный маг: он уже залечил и ранки, и даже рукав партикулярного пиджака спас от затяжек.

— Какая она у тебя кровожадная, Светлана! Как назвала её?

— Баюшенька.

Продолжая почесывать баюшу уже за ухом, Мишель ласково сказал:

— Хорошая девочка, хорошая…

Баюше большего и не надо было, чтобы расплыться умильной лужицей, позволяя гладить самое сокровенное — живот. Вот тебе и грозный воин, сидящий на железном столбе и убивающий богатырей налево и направо.

Мишель перестал гладить баюшу, открыл крышку у корзины, на дне которой была подушка и что-то вроде пледа. Баюша, все так и лежа на спине, от любопытства свесила голову вниз, рассматривая корзину. Мишель достал плед и пояснил:

— Да, да, да, это тебе. Поедешь в Волчанск со всеми удобствами.

Баюша извернулась и плавно скатилась в корзину, с удовольствием проходясь когтями по подушке и по пледу, которым Мишель её укрыл. Княжич поднялся с пола и улыбнулся Светлане:

— Этот подарок для Баюшеньки. На улице уже холодно, я подумал, что так ей будет удобнее путешествовать до имения. Ей там должно понравиться: воздух, солнце, у нас хороший ветеринар, который подлечит её. Правда, котов много — это может стать проблемой.

— Не станет, — сказала Светлана, сама беря с вешалки плащ и надевая его под грустным взглядом Мишеля. — Баюша не едет со мной. Я договорилась с приставом Громовым — он присмотрит за ней.

Мишель скривился, приподнимая скептически одну бровь, но промолчал. Светлане только натужной ревности не хватало. Кажется, княжич понимал и это.

— Хорошо, — беря со стула портплед и саквояж, а второй рукой подхватывая корзину с баюшей, сказал он. — Тогда чуть изменим маршрут — завезем Баюшеньку хвос… Приставу Громову. Сейчас одиннадцать, пока в Уземонский участок заедем, пока доберемся до Волчанска… Papa et mama как раз встанут. Аккурат к завтраку подъедем.

Светлана промолчала, что остальная Россия уже несколько часов так не спит. Аристократы, что с них возьмешь. У них все, как не у людей. Когда вся страна обедала — они только садились завтракать. Когда все садились ужинать, у них приходило только время обеда. Говорили, что это связано с особым строением организма, только все это одна большая ложь. В Санкт-Петербурге после «Катькиной истерики» ничего подобного Светлана не наблюдала. Строение организма у всех одинаковое, за исключением разницы между мужчинами и женщинами. И умирали все одинаково. И выживали тоже. Она открыла входную дверь и пропустила Мишеля вперед — у него обе руки были заняты. Дверь с грохотом захлопнулась за Светланой сама — замок был самозакрывающимся. Мишель тактично промолчал — понял, что настроение Светланы чем-то испортилось. Только ему все равно не понять, чем именно — он воспитан в княжеской среде, там вера в голубую особую кровь въелась так, что не вытравить ничем. Даже бедность и безденежье от такого не лечат.

В холле первого этажа, почти у входных дверей Мишеля осенило:

— Душа моя, Светлана Алексеевна, я у вас свой зонт забыл, а погодка-то не шепчет…

Погодка не шептала — она кричала и шумела. На улице лило так, что даже через двойные зимние окна было слышно, как гудели дождевые трубы на стене дома, как стучали по земле, словно кнуты, тугие струи воды. Мишель поставил корзину с баюшей на стол, туда же пристроил вещи Светланы и покаянно сказал:

— Я быстро сбегаю, хорошо?

Светлана безропотно дала ему ключ — неожиданно замечательно получилось: ей как раз надо было переговорить с баюшей. Мишель направился по лестнице вверх, а Светлана повернулась к корзине — оттуда, из-под крышки, уже торчала серая, любопытная голова.

— Вы с ним родственники? — прошептала баюша.

— Нет, конечно! — горячо возразила Светлана.

— Не возмущайся. Родство дальнее. Можете жениться. И котят даже заводить.

Вот дались ей котята! Светлана качнула головой:

— Ты ошибаешься, Баюша. Мишель не может быть моим родственником.

Волковы были старинным родом еще из легендарных времен, когда призвали Рюрика на царствие. Они были из тех, кто веками стоял подле трона Рюриковичей. Они же на сотню лет ушли в небытие, когда к власти пришли Романовы. Они же после Петровской Смуты, когда первый император России умер, не указав в завещании своего преемника, были теми, кто венчал на царство Ольговичей — выжившую ветвь Рюриковичей. Они были из тех, кто подвинул с трона Романовых, на сотню лет надевших чужую корону. За столько лет распри между Рюриковичами и Романовыми забылись, утихли — и сами Рюриковичи брали в жены Романовых, примиряя две царские династии, и Романовы не единожды женились на Рюриковичах. Только Волковы как стояли подле трона, так и стояли, на царских невест не претендуя. Княгиня Софья Николаевна, мать Мишеля, была из рода Вороновых, Мишель как-то говорил. Самой Светлане это было неинтересно, если честно.