— Порядок, — тем временем заключила мужеподобная женщина, одернула на Томасин футболку, чужую футболку, и набросила одеяло обратно.

— Где я? — начала Томасин, но голос плохо слушался, пришлось сначала откашляться, чтобы прочистить горло, — Кто вы? Что это за место?

— Вопросы будешь задавать не мне, — отмахнулась незнакомка, — а своему хозяину.

Она странно скривилась, произнеся последнее слово. Томасин, имеющая расплывчатые впечатления о всяких социальных ритуалах, не поняла, как трактовать эту гримасу. Но слово ей совсем не понравилось. Она привыкла быть свободной и не планировала обзаводиться «хозяином».

Бритая женщина уже было собиралась уйти, но Томасин ухватила ее за руку. Без ножа она чувствовала себя неуютно, но отсутствие оружия не лишило ее прежней жажды жизни и бойкости характера. Ей нужны были ответы, не когда-то потом, а прямо сейчас. Она готова была царапаться, кусаться и, если надо, вырвать трахею незнакомке голыми руками. Томасин догадывалась, что угодила в серьезный переплет и решила начать операцию по собственному спасению со сбора информации. Так ее учил отец. Так ее научила жизнь в рухнувшем мире. Однажды она попала в такое же, на первый взгляд, комфортное место, но на деле его доброжелательные обитатели оказались каннибалами, от которых девушка еле унесла ноги. Впрочем, сама виновата — тогда ее не заставили насторожиться гнилые зубы и лихорадочно-блестящие глаза новых знакомых. Теперь она не упускала такие мелочи.

У бритоголовой женщины зубы были нормальными, хоть и крупными и чуть кривоватыми. Но то, что она толковала о каких-то «хозяевах», не сулило Томасин ничего хорошего.

— Ну что еще? — устало выдохнула женщина.

— Что это за место? — повторила свой вопрос Томасин.

Женщина закатила глаза и что-то невнятно пробормотала себе под нос. Как уловил чуткий слух Томасин — в край нецензурное.

— Отвали, — пресекла дальнейшие расспросы незнакомка, — у меня много дел, некогда с тобой трепаться. Я всего лишь врач.

Увы, тело, измученное голодом и недавней потерей крови, слушалось плохо. Так что сильно упорствовать, выбивая ответы, Томасин не могла. Она послушно разжала пальцы, испытав что-то, смутно похожее на благодарность и уважение. Врачи, как и люди с самыми минимальными познаниями в медицине, высоко ценились в изменившемся мире. Томасин не имела морального права вредить такому человеку, если незнакомка, конечно, сказала правду. Но ее рана не болела, была аккуратно обработана и забинтована, так что, вероятно, незнакомка и правда имела представление о том, что делает. В ином случае, Томасин уже была бы мертва от потери крови или заражения.

Женщина ушла, заперев за собой дверь снаружи. Томасин сразу же поднялась с койки и детально осмотрела свою темницу, выискивая хоть какую-то лазейку, что обеспечит ее путем к отступлению. Единственное окошко было слишком маленьким даже для нее — ей не пролезть через решетки, а перепилить их было нечем. Девушка убедилась в этом, изучив каждый угол комнаты на предмет чего-то, пригодного в качестве оружия. И все же стоило рискнуть.

Она подтащила стол поближе к окну, морщась от боли в боку из-за потревоженной раны, и, вскарабкавшись на него, подпрыгнула. Она ухватилась за решетку, но не смогла подтянуться из-за сохранившейся в теле слабости. Прежде она легко поднимала собственный вес, карабкаясь по деревьям, крышам зданий и, бывало, даже дорожным знакам. Как-то раз Томасин пришлось переждать шествие толпы мертвецов на скользком от дождя, неустойчивом билборде с названием разрушенного города. Выцветшая надпись — «Ждем вас снова» — в тот момент казалась настоящим издевательством.

Томасин спрыгнула обратно на стол, заслышав звук открывающейся двери. Она сгруппировалась и подтянула колени к груди, готовясь к броску, если возникнет необходимость вновь бороться за свою жизнь. Пусть на это и уйдут последние силы.

— О, тебе стало лучше.

Девушка узнала этот голос и напряглась еще больше. Ей тут же пришло в голову, что тот самый мужчина из ямы неотвратимо захочет расквитаться с ней за изувеченное лицо. Обернувшись, она первым делом заметила последствия своего недавнего маневра. Из-под волос мужчины выглядывала повязка, скрывающая глаз и почти половину лица. Но он не спешил осуществлять свою месть, хоть и поймал взгляд пленницы, прикованный к ранению, ей же нанесенному.

— Что вам от меня нужно? — прямо спросила Томасин.

— Сядь, — приказал мужчина, кивнув на койку.

Властные нотки в его голосе резанули слух. Она еще возле ямы поняла, что позволила безобидной болтовне усыпить ее бдительность. В яме он казался просто случайным странником, скрывшимся под землей от мертвецов. Но, вполне возможно, он один был куда опаснее целой орды тварей. Мертвые глупы и предсказуемы, а чего ждать от этого типа Томасин спрогнозировать не могла. Он притащил ее сюда и держал взаперти. Плохое начало, даже учитывая тот факт, что ей не позволили умереть. Она привыкла бороться за выживание, но догадывалась, что некоторые люди могут сделать так, что она сама пожалеет о том, что жива.

Томасин отступила к койке и тяжело опустилась на нее. Старые пружины заунывно скрипнули. Девушка поежилась от этого звука, слишком громкого в тишине комнаты. Она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной, вдалеке от леса, от привычной среды обитания. Там она была охотницей, следопытом, хищным зверьком, путающим следы и убивающим за еду. Здесь же — лишь маленькой, хилой девчонкой, полностью подвластной чужой воле. Момент слабости был недолгим и прошел, оставив после себя неприятное послевкусие.

Бей или беги — повторял отец. Но куда бежать, если кругом стены и решетки? Рей даже в убежищах, имея договоренность с их обитателями, предпочитала проводить по минимуму времени. Она боялась быть загнанной в ловушку. Боялась того, что происходило с ней сейчас.

— Как тебя зовут? Кто ты и откуда? — начал допрос незнакомец. Он держался поодаль, но Томасин все равно было неуютно под прицелом его здорового глаза. Она украдкой задумалась о целостности второго — кто знает, как глубоко вошло ее лезвие, сохранил ли он зрение. Раскаяния она не испытывала. Лишь пыталась понять тяжесть преступления, за которое ей потом придется ответить.

— Томас… Томасин, — выдавила она.

Я никто — подумала она, но не сказала.

Мужчина чуть нахмурился и тут же скривился от боли, которую ему, видимо, причинило напряжение лицевых мышц, разбередившее рану.

Томасин часто слышала от окружающих, что у нее глупое имя. Но она не собиралась объяснять посторонним, что отец всегда хотел сына. Она сама добавила пару букв в свой воображаемый паспорт. Сейчас все письменные принадлежности, бумаги и документы сгинули вместе с цивилизованным, правильным миром. В лагерях к Томасин часто липли клички, временами самые идиотские. Одна старая женщина называла ее Артемидой, расщедрившись на объяснение: это какая-то там вечно юная богиня охоты. Ту старуху сожрали мертвецы, а все познания о древних богах, сказках и суевериях исчезли из жизни Рей вместе с ней. А ей нравилось иногда такое послушать.

— Окей, — вдруг миролюбиво кивнул мужчина, — меня зовут Малкольм. Я не желаю тебе зла. Поэтому тебе, Томасин, лучше быть более сговорчивой.

— Почему я должна тебе… вам верить? — девушка подумала, что куда разумнее будет быть более уважительной по отношению к тому, кто решает ее судьбу. Хотя бы пока она не придумает план побега.

— Почему бы и нет? — откликнулся Малкольм, — сама посуди: я мог оставить тебя умирать, но забрал сюда. На тебя были потрачены медикаменты, ценность которых, я думаю, ты понимаешь. Ты можешь принести пользу обществу.

— Какую пользу? — недоверчиво спросила Томасин. Она невольно представила всякие гадкие, грязные вещи, что могут сотворить с безвольной пленницей. Не просто так ей отвели отдельную комнату — или камеру? — с койкой и дверью, запирающейся снаружи, а не изнутри. Ее не прельщала такая сомнительная роскошь.

— Я за тобой наблюдал, — поделился Малкольм, отчего девушка еще больше похолодела внутри, — ты хорошо охотишься. Кто тебя научил?