— Жена, Офелия, помнишь ты спрашивала о целительнице Хельге.

Из-за двери послышался детский смех, возня и женский голос.

— Что ты на пороге её держишь, немедленно пригласи!

Хельга впервые оказалась в гостиной Герберта. Мебель небольших размеров, да и потолки не такие высокие как в лавке. Но без сомнения семья не бедствовала. Офелия приняла Хельгу очень благодушно. Это была коренастая женщина с крупными карими глазами и носом-картошкой. И как заметила Хельга, у многочисленных её детей, носы были такие же как и у матушки.

Офелия принялась хвастаться семейными портретами в маленьких круглых рамках, которыми были завешаны все стены, чуть ли не до самого пола. Потом позвала детей — количество которых Хельга так и не смогла посчитать из-за их излишней схожести — накрывать на стол.

Всего за минуту столешница была покрыта белой праздничной скатертью. И на ней появилась посуда и угощение. Гербер сел во главе стола. Хельгу посадили на почетное место напротив хозяина. Дети и жена, по старшинству разместились по бокам стола.

Ужин грозил затянуться до самой ночи, как заведено у дворфов. Но этого не произошло, потому как спустя треть часа в люк в полу постучали, а потом стали появляться гости. Тоже дворфы из того же клана, о чем свидетельствовали одинаково заплетенные особым рисунком бороды мужчин. Гостей пришло семеро. Дети, завидев старших быстро освободили им места за столом и отправились в свою комнату. Офелия засуетилась, поставила перед каждым гостем по кружке пива и раздала ржаные коржики с тмином. По вкусу эти коржики напоминали бородинский хлеб.

Герберд видимо послал кого-то из своих сорванцов к родне с новостью о её визите, смекнула Хельга. Они кивали незнакомой гостье, хмурились, но заговаривать о цели визита не торопились, обмениваясь разными ничего не значащими фразами, потягивая пенный хмельной напиток. Целительнице и до того было неуютно, а теперь в окружении семерых старейшин рода Дорг’яль и вовсе почувствовала себя пятым колесом у телеги.

На выручку пришла Офелия войдя в обеденную она попросила Хельгу выйти и помочь ей. Они спустились в лавку. Через стекла с рамами проникал свет газовых фонарей, что освещали улицу. Офелия зажгла рожок. Блики желтого огонька заплясали на блестящих крышечках карманных часов, что были выставлены на продажу на одном из прилавков.

— Держи, это тебе, — Офелия протянула Хельге маленькие часики на цепочке, на крышечке которых был нанесен портрет самой Хельги выполненный эмалью.

— Спасибо, но это слишком дорогой подарок, я не могу его принять.

— У нас так принято. Если откажешься от подарка ты обидишь не только меня, но и весь клан, — привела весомый аргумент Офелия. — Твоё лечение оказало хороший эффект не только на почки моего мужа, но и на его мужскую силу. Если ты замужем, то ты прекрасно меня поймешь.

Хельга улыбнулась.

— Я не замужем, но прекрасно тебя понимаю, — она указала на живот Офелии. — Кажется клан Дорг’яль скоро станет еще больше.

— Не только это. Герберт хоть и не старший сын в роду, но мечтает стать главой клана и такие полезные знакомства ему в этом сильно помогут.

Хельга приложила палец к губам Офелии.

— Тихо! — она прислушалась и кивнула за прозрачный витраж лавки, где судя по наростающему гомону и огням факелов намечалось нечто сильно нехорошее.

Гул голосов толпы, столь непривычный для тихого квартала Часовщиков, нарастал, накаляя напряжение. Хельга попросила бледную от ужаса Офелию позвать хозяина дома. Уж его то этот ночной визит касался как никого другого. И только дворфа выскочила в дверной проем за мужем, мозаичная витрина посыпалась разноцветным стеклянным дождем на стоявшую за прилавком Хельгу. Потом за разбитой витриной показались пара дюжин лиц в масках.

У Хельги затряслись поджилки, хотелось бежать вслед за Офелией, но что это может изменить? Толпа в платках, закрывающих пол лица, вооруженная дубинами, длинными ножами и факелами. Ребята пришли сюда не просто так — вон как занялась огнем лавка кожевника напротив.

— Она не дворфа, — пронесся нерешительный шопоток по толпе, однако заводилам было все равно и один из них с факелом шагнул вперед, видя замявшуюся толпу.

— Она и не человек! Как есть ведьма или оборотень, что детей из колыбели ворует да на полную луну воет! Вы видели у людей розовые волосы? Не человечьи они!

— Сжечь ведьму! — раздался один голос в толпе.

— Она же красивая! — гыгыкнул другой. — Может потом сожгем? А пока…

Впрочем, именно «пока» паяц договорить не успел, из-за высокого прилавка за который спряталась Хельга, было плохо видно, но судя по звукам ударов, кто-то в толпе был с ним не согласен. И тут, точно ледокол что скулами разводит льды, из толпы вышел поджарый парень с обрезком трубы и в тряпичной маске надвинутой по самые глаза и встал лицом к толпе и спиной к целительнице, будто собравшись защищать девушку.

— Фауст, парень, ты это… не глупи… Хатт тебя подери! — заводила несколько опешил от действий своего подчиненного, однако на всякий случай получше перехватил шипастую дубинку.

В лавке было темно не считая яркого света нескольких факелов, но будь здесь полнейший мрак, и если бы даже Хельга была слепа на один глаз, она всё равно бы узнала эту походку, эту фигуру и эти глаза, горящие желтым пламенем даже в самую темную ночь.

Ох, сколько раз Хельга представляла себе их встречу. В планах, мечтах и томных фантазиях. Но не ожидала что встреча произойдет так быстро и при таких обстоятельствах.

— Не Фауст, а Храбр! — произнес парень, видя замешательство толпы, перемахнул через прилавок.

Хельга встала рядом со скивом, сдернула с его лица маску и жарко поцеловала в небритую щеку.

— Любовники значит, — как-то недобро усмехнулся заводила. — Но это даже хорошо, значит и похоронят вас в одной могиле.

— Может быть, в одном гробу, — поправила Хельга.

— А где вы видели, чтобы скот хоронили в гробах.

С этими словами заводила бросил факел в их сторону. Ни Храбру, ни Хельге не составило бы труда увернуться от горящего снаряда. Однако скив повел себя неожиданно: его рука трансформировалась в мохнатую когтистую лапу с бурым, почти чёрным мехом, один взмах, снаряд, несущий огонь и ужас, осыпался на пол снопом искр и грудой тлеющих щепок.

— Оборотень значит. Ведьма и оборотень, есть в этом что-то лирическое… — заводила кажется ничуть не смутился от внезапно вскрывшегося факта про его бывшего соратника. — Народ, громи нелюде…

Но договорить не успел. Раздался едва слышный, приглушенный шлепок, а затем голова его лопнула, точно тыква под копытом гнедого жеребца. Все взгляды погромщиков теперь были обращены за спину целительницы. Она повернулась и увидела Герберта, который стоял в дверном проеме и уже опускал длинную воздушную пищаль, снаряд из которой только что размозжил голову заводилы.

У дворфа с собой была не только пищаль, тавровый гномий топор и ростовой щит, размерами больше похожий на дверь гномьей норы. Хозяин лавки и часовых дел мастер решительно шагнул к прилавку, а следом за ним из-за двери показались и другие старейшины Дорг’яль, в чьих руках блестели сталью секиры подгорного племени. Все семеро дворфов были скованы одной цепью из черного булата, что делало их не кучкой рыжих недомерков с оружием своих предков, а превращало в ни что иное, как в полноценный гномий хирд.

Видя подоспевшую помощь, Храбр полностью обратился в росомаху, отчего одежда на нем расползлась на лоскуты. Вот только эта росомаха, размерами не уступала человеку, а когти на лапах длиной ничуть не меньше, чем ножи в руках погромщиков. Но и у Хельги было чем удивить эту толпу. С прошлой встречи с маньяком Чучельником, которых оказалось двое, она имела кое-какой опыт защиты.