В ажурных складках платья, в потайном кармане у целительницы нашлась тростинка как у ведуна Пересмысла, которую Хельга поднесла к губам и дунула. Раздался глухой свист и в лица погромщиков полетели клубы горчичного порошка.

Народ лавинообразно отпрянул, такая атака вызвала панику и смятение в неорганизованных рядах ночных погромщиков. Но они лишь озлобились, потеряв несколько человек, которые плакали и усиленно терли глаза.

Когда народ попер, желая отведать крови нелюдей, Храбр не церемонясь оттолкнул Хельгу в глубь дома. Не время заботится обращением, тем более сейчас, когда она увидела, что скив стоял плечом к плечу с дворфами, которых еще минуту назад шел громить. Девушка бегло осмотрелась, однако никого в доме не нашла, а на месте лаза, через который проникли старшины рода, обнаружился провал. Дворфы не стали тратить время даром и укрыв семью в лаз, просто обрушили вход в катакомбы под городом.

Хельга никогда не считала себя бойцом. Она скорее прикроет тыл, нежели, возьмет в руки оружие. Вот и сейчас гномий хирд выставив щиты, на манер римской черепахи, забаррикадировал собой проход, в лавку в то время, как росомаха словно фурия, врывался в ряды погромщиков, наносил несколько ударов когтистыми лапами, после чего отступал под защиту щитов. И для Хельги в этом строю не было роли.

Не найдя себе применение и не в силах сидеть сложа руки, Хельга поднялась на второй этаж. Судя по меблировке, маленькой кроватке и мелким вещам, разбросанным на полу, комната принадлежала одной из младших дочерей часовых дел мастера. Но не это было важно, а то, что из узкого окна можно разглядеть неширокую улочку квартала Часовщиков. Может хоть это позволит придумать план, или хоть как-то помочь держащим оборону дворфам и росомахе. Ее росомахе.

Сейчас, в момент когда вершилась их судьба, Хельга приняла для себя важное решение, наверное самое важное с момента попадания ее в этот мир. Если эта смутная ночь закончится хорошо, и они вместе с Храбром встретят рассвет, она признается ему во всем и…

Что конкретно произойдет дальше, Хельга не успела предположить, в голову пришла простая и в тоже время гениальная мысль. Распахнув настежь окна, она принялась сбрасывать на столпившуюся перед домом толпу всё, что попадалось под руку: глиняные горшки с цветами, невысокие трехногие табуретки, кованый утюг в который по старинке загружался уголь из очага. Неизвестно как обстояли дела у Храбра с господином Гербертом, но каждый выброшенный целительницей вместо снаряда предмет находил свою жертву. Число этих жертв Хельга подсчитывала, делая мелком черточки на подоконнике — будет что предъявить после боя в качестве собственных заслуг.

От увлеченной бомбардировки целительницу отвлек шум борьбы, однако шел он не с первого этажа. Толпа линчевателей с грудившаяся возле лавки часовых дел мастера, получила удар в спину. На одной из улочек их нестройные ряды теснили несколько колоритных фигур и одну из них Хельга узнала.

Даже сгорбившись этот человек-ящерица был выше любого из толпы. По рыжей коже Саламандры пробегали мелкие язычки пламени. Единственным атрибутом одежды, как и в прошлый раз был то ли пояс, то ли перевязь со стеклянными флаконами. Однако, пока Саламандр не пускал гремучую огненную смесь в дело, обходясь лишь когтистыми лапами. И он был не один.

По левую руку от Саламандра стоял человек-барс! По серебристому меху пробегали голубые молнии, пушистый хвост, едва ли не в длину тела, и налитые силой когтистые лапы. Ни он ни Саламандр не были похожи на тех оборотней, что Хельга встречала в Китеже. Скивские оборотни, меняя ипостась, полностью принимали форму животного-покровителя. Эти перевертыши были другими, не похожими на животных, но еще меньше они походили на людей. Будто на человека натянули звериную шкуру и та приросла к ней, заменив кожу.

Был и третий, однако он не стоял в одном ряду с человеком ящерицей и человеком-барсом, он парил в небе. Кем именно был этот перевертыш, понять было сложно. Каждый раз он, не боясь разбиться, пикировал в толпу, выхватывал кого-то задними лапами, затем на сильных кожистых крыльях поднимал в воздух над землей на несколько метров и бросал вниз.

Целительнице пришла на ум идея: сконцентрироваться и взглянуть на них тем, другим зрением, благодаря которому она могла видеть душу человека и его эмоции. Что-то сама Хельга, по скудности собственных знаний, называла аурой. Стоит ей один раз увидеть всполохи души в человеческом теле, и ни одна маска, ни один гримм, ни один шрам не сможет скрыть личину хозяина ауры.

Но и тут ей помешали. Удалось считать лишь ауру души саламандры и человека-барса, как с другого конца улицы донесся звук полицейских свистков. Вот только это были не констебли с дубинками — Черные мундиры. Их ряды отличались от «бобби» не только оружием, но и взглядом.

Элита элит — боевые маги-стихийники прозванные в народе Черными мундирами. Псы войны, которые одинаково хорошо владели магией и саблей. Мундиры цвета воронова крыла с серебряной окантовкой на стоячих воротничках и манжетах. Из защиты стальные наплечники, наручи, а у кого и перчатки не сковывающие движения, так как состояли из подогнанных полос металла. Черные мундиры держали в одной руке сабли, а на другой между пальцев, текла, горела и искрилась стихийная магия.

Вот появились призванные магами элементали стихий. Шестирукий джин, сотканный из огня, выплавлял камни брусчатки под собой, в городе такой особенно страшен. Элементаль воды, что ниже пояса был похож на змею, а выше — пышногрудой девушкой, даром что состоящей из воды. Брусчатка потекла, окружая бунтарей и отрезая пути для отступления каменными големами. А в небе кружили, срывая черепицу с домов и искря голубыми росчерками, элементали воздуха и молний.

За последние несколько минут загонщики превратились в жертв. Те кто пришли громить лавку нелюдей были окружены. По толпе пробежал крик паникера: «Третий легион!». Именно этот возглас, полный отчаяния, послужил командой для обеих сторон. Черные мундиры, не ведая жалости, выпустили магический залп по толпе, а линчеватели, словно корабельные крысы, метались в разные стороны, желая избежать гибели. Надеялись числом продавить хирд, наседали на перевертышей и бросались на оружие Третьего легиона.

Назвать это боем не поворачивался язык. Кровавое побоище, казнь лишенных чести, линчевание самих линчевателей. Но не бой. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Целительница, наблюдающая за резней из окна, не заметила, как молниеносно все завершилось. Теперь перед магазинчиком господина Герберта вместо убийц лежала груда изувеченных магией и изрубленных секирами, саблями и когтями тел, а Черные мундиры даже не запачкали белых перчаток и только от перевертышей, растворившихся в ночи у Хельги остались лишь образы душ в памяти.

Первый раз, когда на Хельгу напала сумасшедшая парочка маньяков, она посчитала это появление Саламандра везением, стечением обстоятельств или даже божьим промыслом. Но вновь встретив Саламандру-огнепоклонника всякие сомнения прошли: кто-то, помимо начальника Тайной канцелярии, оберегает её. Вот только кто этот кто-то, и наверное, самое главное, что ему от неё нужно⁈

Ряды Черных мундиров расступились и из-за «марионеток» вышел сам «кукловод». Август Крайтон, цокая по брусчатке тростью двигался в ее сторону. Как всегда безупречен: мундир с отливащими блеском серебряной пули пуговицами, белом шарфике, выглядящим контрастно с чёрным мундиром и идеально уложенные волосы. На фоне изрубленых и изувеченных тел, псреди бурых луж крови, впитывающихся в землю между плиток мостовой, начальник тайной канцелярии выглядел излишне празднечно.

Рука одного, еще живого погромщика легла на лакированный носок туфли сэра Крайтона. Умирающий чего-то хотел от него, но получил лишь смерть. На конце трости Августа блеснуло дезвие и через мгновение скрылось, пронзив темечко страдальца.

И тут сэр Август Крайтон засмеялся. Его заливистый, звонкий смех прокатился по пропитанному смертью кварталу Часовщиков. Он заметил Хельгу, которая скованная первобытным диким ужасом наблюдала за ним из окна.