Это хорошо, что держат себя в руках.

У кого-то была разбита губа, у кого-то под глазом расцвёл синяк. У самого Витьки опухло правое ухо, а на джинсовой куртке видны следы грязи. Крепкая потасовка была.

— Ну и что случилось? — спросил я, подходя к ним и здороваясь. Руку мне протягивал каждый.

Начали галдеть все разом, но Орлов их прервал:

— Тихо все, я говорю, — твёрдо сказал он и продолжил в тишине: — Сидели с пацанами в кафешке, всё тихо-мирно, никого не трогали. Кто-то пил, кто-то нет. Я вот не пил, Егор тоже не пил, а остальные — пивко потягивали. Шашлыки там, все дела.

— Дальше что?

— Девчонок позвали, те посидели с нами, шутили с ними. А там какие-то быки в кожанках, через стол от нас сидели, потом поехали куда-то и девчонок заметили. За собой потащили, — Орлов шумно выдохнул через нос. Злой он сейчас. — Силой так ещё попёрли, за руки дёргали, а когда Егорка возмутился, его на*** послали сразу.

— И вы ввязались в драку, — заключил я.

— Ну, не сразу, те бычить начали, типа, серьёзных людей знают, валите отсюда, а то в посадки увезём, закопаем, — Орлов фыркнул. — Нашли кого запугивать, п***сы, меня чехи тогда закопать хотели, пока раненый лежал, не смогли, а эти-то куда сунулись? Короче, слово за слово, начали махаться.

— Так. Что потом?

— Ну, потом чё, приехал бобик, но они там в стороне стояли, — Витя махнул рукой. — Смотрели за дракой, лезть боялись. Потом ещё два уазика приехали, там ваших ещё больше приехало, пошли и давай всех хлестать дубинками, и бандосов, и наших. Егорка по башке получил, а его нельзя по голове бить, он контуженный малян, — все при этом закивали, — вот ему крышу снесло, он матами давай всех крыть и руками махать. Не бил никого, просто руками махал. Вот его одного и повязали, сюда привезли. Вот и мы следом, а я тебе из автомата тут и звонил.

— А бандиты где? — спросил я.

— Тоже огребли за компанию, да свалили куда-то, их менты больше не трогали. Мы хотели Егора забирать, да менты больно злые, — он сплюнул. — А я потом про тебя вспомнил, позвонил, ты же говорил, чтобы тебе звонили в таких случаях. Вот и набрал. Сможешь чё сделать? А то загребли ни за что!

— Помню, что говорил, и ты правильно сделал, что со мной связался. И правильно, что вы с ППС-никами драться не начали. А то было бы совсем худо.

— Едва сдержался, если честно, — проговорил Орлов сквозь зубы. — Но Егорку-то реально же по беспределу забрали. А если бы те твари девчонок бы того, снасильничали? У них тормозов-то нету. Пока нас не было, они ещё хуже стали.

— За это их не подтянешь, — сказал я спокойно. — А вот то, что пацан твой матом кричал и руками махал — тут могут хулиганку оформить. Протоколов напишут, и за хулиганку, и за появление в общественном месте в пьяном виде, вмиг оскорбление человеческого достоинства нарисуют.

— Да не пил он! — воскликнул Витька. — Нельзя ему. Их тогда накрыли миномётами, он один тогда из всех взвода выжил, раненый. Как выпьет, крыша напрочь улетает, он поэтому и не пьёт теперь, бросил, сидит дома. На работу тоже никуда не берут, мы его просто позвали за собой, чтобы не кис там в одиночку, а тут вот оно чё… Лучше бы меня забрали, — он покачал головой.

— Ладно, — сказал я, положив ему руку на плечо, и оглядел остальных. — За девушек вступились — молодцы. Что трезвые — хорошо. А я сейчас поговорю, узнаю, что и как. На крайняк ему пятнадцать суток дадут, но постараемся и этого избежать. Но говорить буду я, вы ждёте здесь, не шумите, а то ещё кого-нибудь заберут. И так сюда косятся.

— На нас все косятся, — проговорил кто-то из толпы, его лица я не видел. — Боятся до усрачки, думают, психи с войны приехали. Показать, может, а то они тут…

— Ну-ка тихо, — прервал его Орлов. — Вот, Пашка подошёл, сейчас порешает.

Сказать-то, что помогу, легко, а вот сделать такое тяжелее. Всё зависит от того, что написано в протоколе и кто его составил. А если есть заявление от пострадавшего, то пиши пропало, там и уголовку могут подтянуть.

Сначала поздоровался с ППС-никами. Это не обычный наряд, а так называемая «гонорейка», ГНР, группа немедленного реагирования, которая заступает на службу к ночи. Там и состав усиленный, и вооружение автоматами. Приезжают, когда обычный ППС не справляется.

Как пояснил полноватый сержант с настолько белесыми бровями, что их почти не было видно, их вызвали на подмогу.

— Да чё, сидим, курим, анекдоты травим, — рассказывал он, сидя на заднем сиденье уазика и держа на коленях автомат. — Тут по рации запрашивают, драка в кафешке, братва с кем-то дерётся.

— Тот экипаж братву увидал, зассал, — добавил водитель, молодой парень, поправляя фуражку. — И давай панику в эфире поднимать. Вот и приехали.

— Мы рядом, поехали. Там ещё машина ОВО была, группа быстрого реагирования их, тоже мигом прилетели. А дальше чё, п***чек всем вломили, — с усмешкой похвастался сержант. — Вроде обычная драка, без телесняков сильных, можно уезжать. Братва вообще сразу свалила. Но один из побитых, короче, не в адеквате был, его Тарасов, наш комвзвода, сказал забирать. Пацаны там возмущались, хотели лезть, я уж за автоматом было тянуться начал, но их вон тот осадил, — он показал на Орлова, стоящего в отдалении. — Ну и протоколов наш старлей написал. Там он, внутри, с дежуриком общается.

— Благодарю.

— Припадочный какой-то пацан, — сержант хмыкнул. — А нам палки по административке надо на ком-то делать. Сам понимаешь, спрашивают. Вот и взяли.

— Не припадочный, контузия у него. С Чечни парень приехал, а тут бандиты лезут.

Сержант пожал плечами, ему это неважно, он делал то, что привык делать на работе.

Командира взвода ППС, старшего лейтенанта Тарасова, я знал в лицо, да и как-то раз с ним выпивали, ещё в той, первой моей жизни. Ничего плохого я о нём не помню, обычный такой мент, иногда вредный, иногда излишне дотошный, но в чём-то порочном замешан не был.

Он среди этого экипажа самый молодой по возрасту, но у него было офицерское звание, поэтому он был их командиром. Кстати говоря, Тарасов закончил школу милиции на два года раньше меня, там мы с ним и пересекались. Я надеялся, что теперь он меня вспомнит.

А в дежурке снова ржали. Туда пришёл Устинов, он сейчас сидел на краешке стола, держал в одной руке сигарету и рассказывал о «приключениях» Шухова в морге:

— И Ручка передал сторожу, короче, типа, когда мент проснётся, его перекрестить надо, чтобы упокоился и обратно лёг…

Раздался громогласный смех, и Устинов замолчал, ожидая, когда все отсмеются, чтобы продолжить. И пока байка не подойдёт к концу, никакого оформления пока не будет. Закрыли в обезьянник, бюрократия будет позже.

Я подошёл к Тарасову.

— Саня, привет! Давай покурим, как дослушаешь.

— Ага, Паха, ща, — кивнул тот и махнул на Устинова.

Узнал, хорошо. Когда рассказ закончился, мы вышли со старлеем в коридор.

— Саня, по этому делу с дракой, я вот разузнал и у твоих ребят, и у тех пацанов, что случилось. Расскажи тему.

— Ну слушай, Паха, два протокола я составил, — Тарасов начал перебирать бумаги, которые держал в руках. — Оба за появление в общественном месте в пьяном виде. Но какой-то он всё равно неадекватный. Думаю, может, в наркологичку его свозить, освидетельствовать? Пусть в банку поссыт, вдруг под дурью? Хотя на нарика тоже не похож, в машине уже спокойно себя вёл, вежливо говорил. Вроде как, в себя пришёл, так больно быстро для этих.

— Не нарик он, а контуженный немного, Саня, из Чечни вернулся. По голове ударили, его как тряхануло, он и сорвался, а так-то никому не навредил. Слушай, за этих парней, что с быками сцепились, могу сказать, что нормальные они мужики, правильные. Друг за друга держатся с тех пор, как приехали, а говна там повидали, сам понимаешь. За девушку вот вступились, если ты не в курсе. Они на поруки пацана возьмут, следить будут, всё там хорошо обойдётся. Давай сделаем всё как надо и отпустим его?

— Слушай, — Тарасов нахмурился и скрестил руки. Форменная куртка из кожзама скрипнула. — Ты же в курсе моей работы? Мы вот приехали, пресекли драку, забрали одного, хотя я мог всех оформить, было за что. А причина — это они одно говорят, на словах-то все благородные, а как на деле было — никто не скажет. Мне-то что в рапорте писать? Всех отпустили? Меры не приняли?