— Может, он у бабки жил, внук он её, — неохотно произнёс Румянцев и сел за стол, продолжая свое любимое занятие — составление протокола осмотра места. Но больше не спорил.

Темнуха — это плохо. А тёмное убийство — еще хуже. Хуже только тёмная серия убийств. Чую, сейчас начнется… Из области звонки и указивки посыпятся, да и местный начальник ГОВД за словом в карман не полезет. Чуть что, сразу матом личный состав кроет. Его имеют за такие глухари, а он на нас срывается.

Ручка, сегодня почему-то трезвый, причёсанный и в выглаженном чистом костюме, а ещё злой как чёрт, будто его выдернули со свидания, осматривал тело, а мы с криминалистом Кириллом дактилоскопировали труп.

— Документов нет, но мы выясним, кто это такой, — бормотал Кирилл, вытирая руки.

— Кирюха, соскобы с подошв сделай, — я показал на модные белые кроссовки Сёмы. — Следы в протекторе глубокие, глянь-ка — там рыжина. Что-то похожее на глину, совсем как на подошвах убитой тётки.

— Ща, — с готовностью кивнул тот. — Можно почвоведческую экспертизу назначить, теперь есть, с чем сравнить.

Будем искать и дальше, но зацепки, с чего начать, у нас были. По словам Вагона, у Ганса имелся самодельный кинжал с клинком из стали паровозного клапана, сделанный в депо каким-то кустарем.

А такие «паровозные» ножи были сейчас популярны, пусть и встречались реже, чем сделанные зеками чётки из оргстекла или шариковые ручки, или розочки, тоже из оргстекла, которые ставили на головку рычага переключения передач в авто.

Сейчас считалось, что это чуть ли не какая-то особая суперсталь, из которой якобы получаются лучшие ножи. Хотя на деле ничем особенным такие ножи не выделялись, и качество клинка больше зависело больше от мастерства изготовителя, чем от самой стали. Если, как говорится, руки из одного места, то и нож выходит соответствующий.

Доводилось разговаривать с умельцем, который их делал, слесарем из депо Евгением, он изготавливал такие клинки сам и разбирался в разных сталях. Не факт, конечно, что кинжал сделали именно в этом депо, но другого рядом нет, паровозный клапан — вещь дефицитная, ведь паровоз сейчас ещё найди, а запчасти к ним — тем более, уже давно никто не делает. Нужны именно паровозные, потому что тут свои тонкости — тепловозные клапаны для этого дела не подходили, режущая кромка у них совсем не держалась, тупились быстро, рессора подходит намного лучше. Да и кузница в этом депо есть.

Правда, самого Евгения я сейчас спросить не смогу, потому что мы с ним разговаривали в 2021-м, когда по нашему делу проходил подобный самодельный нож. А в 1996-м году Евгению ещё лет пятнадцать-шестнадцать, так что вряд ли он подскажет что-то дельное. Но всё равно поспрашиваю других, что и как.

Через полчаса, когда мы готовились увозить тело, явились покупатели квартиры, которых привела девчушка в обтягивающей блузке, короткой юбке и бронзовых колготках. Для риелторши наряд не самый подходящий.

Сама она сразу бухнулась в обморок, едва увидела труп. Ручка зачем-то полез было хлестать её по щекам, но мы его оттянули прочь и прибегли к более гуманным мерам — нашли нашатырный спирт в бабушкиной аптечке и дали ей понюхать. Покупатели тоже стояли в шоке — семейная пара из отдалённого посёлка в нашем районе точно не была готовы к тому, что на квартире найдут труп, но сознание они не теряли.

Правда, знали они меньше, зато девушка опознала Сёму, хотя знала только его фамилию — Семёнов. Я записал её данные себе, поработаем с ней по другим квартирам, которые тоже могли отжать, тем более, три незнакомых мне адреса она дала, найдя их в записной книжке.

Дальше настал такой рабочий момент, который в сериалах обычно опускается. Киношников тут винить не за что, а то иначе большинство зрителей просто переключит на другой канал, особенно, если тело пролежало в квартире очень долго. Такое не для слабых желудков.

Для переноски тела связались с приёмником-распределителем для бродяг, временно позаимствовали из камер учреждения бомжей и привезли сюда. Не было специальных служб, и трупы приходилось доставлять нам до морга своими силами. Под это дело в ГОВД сконструировали так называемую труповозку — обитый железом узкий прицеп шириной с пару гробов, который подцепляли к милицейскому УАЗику.

Если горожане видели такой прицеп с УАЗиком в городе, то все знали, что труп случился. Кто-то крестился, кто-то морщился, а кто-то делал вид, что его это не касается, и дальше спешил по своим делам.

Доехали до морга. Сторож открыл нам дверь и привычно положил у порога кирпич, в очередной раз предупредив, чтобы его не убирали, потому что если дверь захлопнется, изнутри мы её хрен откроем, а ему уже надоело вызволять оттуда застрявших санитаров и практикантов.

Отдельных ячеек-холодильников для тел нет, откуда такое возьмётся в девяностые в провинциальном морге? Холодильник в Верхнереченске был эпичным — общее помещение, стены с застарелой кафельной плиткой, а на грязном потолке вечно неисправная ртутная лампа мерцает ядовито-холодным светом. В помещении дубак, как и положено в холодильнике, а внутри все забито каталками с телами. Иногда, чтобы вытащить нужное тело, приходилось поиграть в «тетрис» и покантовать каталки, переставляя их относительно друг друга. Несмотря на холод, запах стоял такой, что три топора за раз вешать можно.

Дальше началась привычная суета. В оперской работе можно запросто зашиться, потому что постоянно появлялись новые задачи и вводные, а старые при этом никуда не девались.

Моя главная зацепка на текущий момент — кинжал. Найду кинжал, найду и убийцу. Ещё надо подумать, откуда уходит информация бандитам, раз они прознали про задержание Вагона, случайность это или злой умысел. И те старые случаи, по которым писали отказы, их надо тоже взять в оборот.

И ещё надо заняться тем прапором, что толкал оружие из военной части. И заняться этим нужно сегодня, потому что нападение на кассу может случиться уже в ближайшее время. А стволы нападавшим явно прапор предоставил. Если бы я вспомнил точную дату ограбления, было бы много проще, но слишком много лет прошло и слишком много событий тогда случилось, одно хлеще другого, вот и стёрлись числа из памяти.

Но вот работа в меня вцепилась так крепко, будто я угодил в вязкое болото.

Сначала пришёл адвокат. Кросс уже успел пронюхать про задержание Вагона, но не знал, по какой именно причине мы его взяли, поэтому отправил адвоката вызволить человека из своей банды или хотя бы узнать из первых уст, что случилось на самом деле.

Адвокат всячески пытался отмазать Вагона, угрожал нам прокурорскими проверками, говорил, что признание его подзащитного выбито незаконно. И добавил, что найдёт кучу нарушений УПК, за которые все мы тут вылетим из органов или вовсе на скамью сядем.

Но такие угрозы на меня никогда не работали. Вылетим? Где они ещё найдут таких людей, кто готов за скромную зарплату рисковать жизнью и вкалывать? Но адвокат — парень молодой, не понимал в таких вопросах, потому я его бесцеремонно выпроводил и порекомендовал заниматься лучше бракоразводными процессами, а не уголовным судопроизводством.

Потом меня к себя вызвал Шухов.

— Ну и чё там по этому делу? — строго спросил он, сидя в кресле у себя в кабинете. — Как всё продвигается?

Его компьютер гудел, на экране была видна заставка с летающим флагом. Вид у Шухова такой злой, будто это я его оторвал от важной работы, а не он меня.

А в кабинете у него летали уже две туалетные мухи, с зелёным брюшком, наглые и противные. Вот откуда они тут берутся?

— Задержанный Вагон, то есть гражданин Петров, опознал убитого, это — ранее судимый, известный под прозвищем Сёма, он же Семёнов Виталий. Судим дважды за кражи, вторая судимость не погашена.

Говорить с Шуховым надо было сухим ментовским канцеляритом, потому что он так привык к нему, что другие слова иногда вообще отказывался понимать.

— А что по остальному? — Шухов уставился на меня. — Ну, говори уже, Васильев. Сам всех взбаламутил, серию усмотрел, теперь сверху начальство е**т и фамилии не спрашивает, а мне скоро на ковер в главк. Ох, чую, изъ*бут, как мартышку…