— Ифвиваетфя, падла! А мы мутуфим, фто ефть фил! — добавил китайский пчеловод.

— Понятно. Одним словом, я пропустил всё веселье, — выдохнул я, а ещё порадовался тому факту, что Прохоров для Макара уже «Тёмыч», а Леший стал «Лёхичем».

Опасность чертовски быстро сплачивает людей. Да и Артём, похоже, немного отвлёкся от мыслей о гибели Остапа. Кстати, об Остапе. Кто же ты такой, чёрт возьми? Вернее, кем был?

— Как Серёга? — спросил я, хотя и сам прекрасно видел.

— Заснул, вроде. Жар спал, но во сне что-то буровит невнятное, — пояснил Макар и поднялся на ноги. — Ну, что думаете? Стоит зажарить эту пакость на костре?

Ребята посмотрели на него, как на умалишенного.

— Пожалуй, я не настолько голоден, — открестился Прохоров.

— Я, мофет, куфофек попробую, и вфё, — добавил Леший.

В этот момент из тела твари вытекла тёмно-фиолетовая жижа, из-за которой погреб тут же заполнило зловоние тухлых яиц. Мне даже не пришлось их предупреждать о том что подобную гадость есть опасно.

— Фу! Блин! — сказал Макар, зажав нос рукой. — Я отзываю своё предложение. Помогите вытащить эту тварь отсюда.

Покачиваясь, я поднялся с полки и помог ребятам вытащить эту образину на поверхность. Скользкая кожа лысой твари была на ощупь просто отвратительна. Как будто держишь огромного дождевого червя.

Ребята хотели выбросить тушу рядом с погребом, но я напомнил им о падальщиках, шастающих по округе. Возражений не возникло, и мы оттащили тварь аж до железнодорожных путей. Я в очередной раз обмакнул кусочек ткани в слизеобразную кровь твари, а после мы бегом вернулись обратно.

— Смотри, я в порядке, — заявил Прохоров и закатал рукава, демонстрируя мне раны, покрывшиеся кровавой коркой. — Пойду вместе с тобой на вылазку за едой. Мы же идём? Верно?

— Да, идём, но на этот раз все вместе. Выдвигаемся через час, а пока дай мне пару минут. Нужно кое-что обмозговать, — сказал я и сел рядом с Сергеем, который до сих пор спал.

Ребята принялись обсуждать, что это за тварь такая и насколько велики шансы, что в погреб ворвётся её сородич? Я же тем временем погрузился в Чертоги разума. А в разуме моём, как обычно, царило безумие. Галина вращалась вокруг Мимо, а два фиолетовых камушка, подконтрольных ей, отбивали бодрый ритм, колотя по пирамидке.

— Галина гарцует галопом! Гоп! Гоп! Галактическая грация! — кричала она.

Мимо же принял мой облик и, дурацки улыбаясь, хлопал в ладоши.

— Гарцуе-е-ет! Галя-я-я га-а-арцуе-е-ет! — протянул мимик.

Заметив меня, эти весельчаки тут же принялись водить вокруг меня хоровод.

— Господин гарцует гроссмейстерски! — пропела Галина.

— Гарцуй! Гарцуй! — поддержал её Мимо, продолжая хлопать.

— Ребята, я тоже рад вас видеть. Дайте пройти, — улыбнулся я.

— Гарцуй! Гарцуй! Гарцуй! — стали скандировать они в унисон.

Я рассмеялся и сделал вид, что скачу на коне.

— Гениально! — воскликнула Галина.

— Гроссмейстерски! — поддакнул Мимо, и меня наконец-то оставили в покое.

Мимо отполз к стене и стал пытаться повторить мои движения, Галина же продолжила отбивать бодрый ритм.

Подойдя к пирамиде, я увидел два новых кристалла стального цвета. Один в магическом ряду и один в физическом. Затаив дыхание, я сосредоточился на магическом.

«Карманных дел мастер — ваш карман отныне всем карманам карман! По своей воле можете создать карманную реальность, куда поместится до ста килограммов чистого веса. На поддержание доминанты расходуется мана. Чем больший вес хранится в кармане, тем сильнее увеличивается энергозатрата кармана».

Зараза. Ну, и на кой чёрт оно мне надо? Нет, это, конечно, здорово. Пространственный карман и всё такое, но с маной в этом мире дефицит, а значит, я не смогу его полноценно использовать. И это проблема. К тому же, у меня есть пространственное кольцо, там всего четыре слота, зато никаких ограничений по весу! Бегемот, конечно, не поместится, но по запчастям, думаю, и его можно туда упрятать.

Ладно, пока перерабатывать не стану. Пусть полежит. Хотя соблазн велик, конечно. Поднять контроль маны до четвёртого уровня этой доминантой, скорее всего, выйдет, а значит я бы мог… Впрочем, не важно. Я перевёл взгляд на физический ряд доминант и сосредоточился на новом кристалле. Вибрирующий голос Ут зазвучал у меня в голове:

«Ускоренная регенерация…»

Не дослушав её, я вскинул руки вверх и заорал:

— Да! Да, мать вашу! Наконец-то повезло!

Краем глаза я заметил, что Галя летит в мою сторону и спешно эвакуировался в реальный мир, пока меня опять не попросили гарцевать. Вскочив с полки, я подошел к Сергею и положил руку ему на лоб. Тряпка компресса практически высохла, значит, её давно не меняли. Вот же обалдуи.

— Собирайте вещи и грузите в тележку. Мы уходим, — отдал я приказ ребятам, а после мысленно приказал Ут «Модификатор селекционер, передать доминанту Ускоренной регенерации».

Тело Серёги тут же забила мелкая дрожь, веки поднялись, продемонстрировав закатившиеся назад глаза.

— Ты чё сделал? — услышал я за спиной испуганный голос Артёма.

— Собирай вещи, — прорычал я, стараясь удержать Сергея, так как его дрожь всё нарастала.

— Всё, не мешай. Идём, — тихо сказал Макар и потащил Прохорова за собой.

Спустя пару минут Сергей перестал дрожать и обмяк. Сперва я даже испугался, что он умер, так как пульс едва прощупывался, а дыхание было очень слабым и поверхностным. Но всё же, он был жив.

— Ну всё, Серёжа. Я сделал всё, что смог, — сказал я для собственного успокоения. Ведь всегда приятно знать, что в критической ситуации ты выложился на полную. Дальше всё зависит от Сергея. Либо он поправится, либо…

Я перебросил его через плечо и, пыхтя, потащил наверх. На полпути ребята заметили нас и тут же спустились, чтобы помочь. Сергея погрузили в тележку и мы не спеша направились в посёлок Чикали.

— Знаете, а ведь это, пожалуй, первый раз, когда я предоставлен сам себе, — сказал Макар, закинув руки за голову, так как сейчас телегу с Серёгой и нашим барахлом, толкал Леший. — Идёшь куда хочешь, делаешь что хочешь. Свобода, — мечтательно протянул он, подставив лицо каплям дождя.

— Ага. Свобода, мать её за ногу. Жрёшь помои, живёшь в грязи, зато тебя самого сожрать могут в любой момент. Просто восторг, — пропыхтел Артём, зыркая по сторонам.

— А я фоглафен ф Макаром. Фвободу потерять — это тофе фамое, фто лифытьфя фыфни, — заявил Леший, заставив ребят нахмуриться, так как мало кто понял, о чём он говорит.

У Лёхи были жуткие проблемы с дикцией из-за опухшей морды. Фиолетовые синяки под глазами и желтые круги по остальной части лица. Отёк, конечно, начал сходить, но делал это неохотно.

— Не знаю, про какую ты там жизнь говоришь, — парировал Артём. — Нас с детства готовили умереть во славу рода. Сложно с такими установками размышлять о свободе, если её за прожитые годы никогда не знал.

На удивление, его речь оказалась довольно аргументированной и обдуманной. Начинаю понимать, как он завоевал доверие своих прихвостней из пансионата. Возможно, это был не только страх, но и пылкие речи. Я решил поддержать обсуждение и чертовски отвратительно запел мимо нот:

— Зубчатые шестерёнки покатились по спине,

Горбатой спине, да под свинцовым дождём,

Разогрелась сталь, да раскричался комбат,

Да только если орден взять, то в могилу полезать.

Ой! Ходит наш адепт в аномали-и-и…

Песня лилась из самой души, витиевато описывая всю боль этой земли, которую я успел через себя пропустить за эти недолгие пять лет. Да, песня была корявая, рифма страдала, а ещё пел я отвратительно. Но делал это специально! Пел так, что ребята сперва терпели, а потом и вовсе попросили:

— Миш, можешь помолчать немного? Сейчас на твой вой твари со всей округи сбегутся, — тонко намекнул Макар.

— Конечно, могу, — улыбнулся я. — А теперь давайте вернёмся к разговору о свободе. Очевидно, что вам моё пение не понравилось, а мне оно доставляло удовольствие. Если вы запрещаете мне петь, то свобода ли это? А если вы запретите себе запрещать и будете и дальше терпеть мои вопли, то будет ли это свободой? — спросил я и посмотрел на друзей. — Ответ очевиден. Свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека.