Слышу выстрелы в лесу, но не открываю глаза. Сейчас кажется самым важным продолжать вдыхать и выдыхать концентрированный солнечный свет, будто купаясь в нём. Вот значит какой способ избрал Глинка для решения проблемы с теми идейными ночниками кто категорически не захотел переходить на сторону света. Что ж, вполне ожидаемо.

С неохотой открываю глаза, выныривая из моря света. Возвращаюсь к поезду. Пока Глинка в лесу занимается кадровыми вопросами говорю своим собрать оставшееся на поле боя лежать бесхозным оружие. Машиниста прошу осторожно продвинуться вперёд, до места повреждения путей, о котором рассказывал бывших криминальный королёк Каменска. Рельсы на месте подрыва мины под баррикадой немного повреждены, но их быстро отремонтировали.

Среди рабочих нахожу тех, кто знал каждого из погибших. Позже, после прибытия в город, надо будет отнести тела семьям и проследить чтобы родные погибших и раненых первыми получили продовольствие и, в целом, помочь им чем получится. Хотя чем тут поможешь? Но хоть чем-то. И это тоже должен буду сделать я сам, потому что самая трудная из обязанностей командира это докладывать семьям погибших бойцов о том, как и за что умерли их дети, братья, отцы.

И пусть войны без потерь не бывает. Пусть ни одна смерть не напрасна, если эта смерть во имя революции и за правое дело.

Но лучше всё же бы их было поменьше, таких смертей. Лучше, когда люди живут во имя революции, чем когда они за неё умирают. Так говорил мой бывший командир товарищ Каботкин и сейчас я очень точно вспомнил его слова.

Ладно, надо ещё Ефима с Екатериной отыскать в лесу пока они не потерялись. Напрягаюсь и выдаю направленную вверх тройную цветную вспышку – наш условленный сигнал, что всё хорошо и можно выходить обратно к поезду. Жду, волнуюсь. Кажется, будто они идут слишком долго. Наконец вижу парня с сидящей у него на плечах мелкой девчонкой и у меня словно груз с плеч упал.

Обнимаю Ефима, жму ему руку. Спустившаяся с плеч Екатерина Огнёва важно заявляет: -Там земляники целая поляна. Я даже объелась. Просто ужас как много земляники. Но я вам тоже набрала сколько сумела, угощайтесь дядя Клавдий и вы дядя Глинка тоже берите. Не бойтесь, у меня ещё много.

Переглядываюсь с подошедшим Глинкой. Он усмехается и забирает сразу горсть. Я беру одну единственную ягодку, кидаю в рот и жую, чувствуя растекающуюся по губам сладость.

Дальше мы все вместе чиним повреждённые пути. Никто не хочет оставаться ночевать в лесу, вместе с кучей мертвецов, когда до Каменска, образно говоря, рукой подать, каких-то два часа хода.

Заканчиваем ремонт уже при свете самодельных факелов. Насыщенные тени земляничного оттенка легли на землю. Выдав клуб дыма поезд осторожно проезжает восстановленную часть путей и дальше уже спокойно ускоряется, двигаясь в сторону города.

И пусть я не родился в Каменске и вообще впервые прибыл туда относительно недавно. Не важно. Ощущение скорого возвращения домой полностью охватило меня и далеко не меня одного.

Мы наконец-то возвращались.

Первым делом, увы, пришлось навестить добрейшего Давида Аристарховича, передать ему всех раненных. В сумме пострадавших рабочих и бывших ночников вместе набралось три десятка человек так что работы у целителя появилось этим вечером в избытке. За время нашего отсутствия организованная в доме бывшего смотрящего за городом поставленного атаманом Ершовым больница немного разрослась и обросла дополнительным персоналом. Получив на руки раненных, две медсестры, женщины средних лет, тут же принялись их устраивать и менять сделанные на скорую руку в лесу перевязки. Разбуженная среди ночи кухарка, без единого вопроса, отправилась на кухню, где загремела котлами готовя горячий ужин для всех, кому разрешат доктора.

Выставив охрану вокруг поезда, я вдруг обнаружил, что конкретно сейчас, на ночь глядя, мне совершенно некуда пойти. В больнице лишним людям делать нечего. Напрашиваться на постой к кому-то из подчинённых, будь то рабочий или бывший ночник, я посчитал неправильным решением. Конечно, можно было переночевать на канатном заводе, тем более что Ефим, видя моё затруднение, сам предложил подобный вариант. Ещё можно остаться ночевать в поезде. Однако имелся ещё один вариант – та самая брошенная бывшими хозяевами усадьба Чайкиных. Выродившийся аристократический род местечкового разлива последние представители которого благополучно сбежали от революции. А может быть не благополучно. Может быть бежали, но не добежали. Да и чёрт бы с ними, главное, что просторный дом по-прежнему стоял за городом, но не слишком далеко. Его, конечно, не минула чаша разграбления и вандализма устроенного пылающими от гнева и пьяными от безнаказанности пролетариями, добравшимися до «барского» добра. Но, в целом, усадьба сохранилась в хорошем состоянии. Тем более, что мы уже пытались там поселиться, когда только прибыли в Каменск и даже успели кое-что привести если не в порядок, то хотя бы в пригодное для жизни состояние.

Решено! Мы едем ночевать в заброшенную усадьбу.

Выглядевший вполне бодрячком, несмотря на то, что его разбудили среди ночи и заставили осмотреть три десятка новых пациентов с ранами разной степени тяжести, Давид Аристархович внимательно посмотрел на меня и уточнил: -Девочку тоже потащите в эти руины?

Честно признаюсь: -Я бы её оставил лучше у вас, но есть одна проблема.

-Какая проблема?

Показываю вцепившуюся в меня Екатерину. Вцепилась руками, ногами и лицом уткнулась куда-то в район бедра всем своим видом показывая, что отпускать меня она не хочет и любой торг, любые разговоры здесь абсолютно бессильны.

-Вот, -говорю, показывая девочку. Пытаюсь потрясти ногой, но дополнительный груз вцепился накрепко.

-Действительно проблема, -соглашается целитель и тут же выдаёт вердикт: -Однако, если девочка нашла в вас свой якорь в этом жестоком мире, то пусть так и будет. Берегите её. Главное не забудьте покормить перед сном, наша кухарка уже завернула для каждого по порции горячего ужина. И проследите чтобы спала в тепле. Вижу следы сильного стресса. Иммунная система подорвана. Даже иммунная система сильной одарённой не является совершенной панацей, тем более в моменты сильных душеных потрясений, когда общая защита организма перед болезнетворными микробами сильно ослабляется. Поэтому спать обязательно в тепле. Маленькой леди не хватало только ещё слечь с реактивной простудой.

Заверив целителя, что выполню все его рекомендации относительно Огнёвой в самом лучшем виде я, вместе с орком и амазонкой, отбываем в заброшенную усадьбу.

Пассажирская коляска спешно бежит по мостовой. Возница торопится скорее доставить нас до места и вернутся обратно к себе, досматривать второй сон. Или, может быть, третий. Сны довольно сложно считать по порядку.

Мы тоже торопимся. Хочется поспать нормально хотя бы оставшуюся половину ночи.

Один только Глык ворчит, поминая дом с приведениями.

Призываю его успокоится потому, что никаких приведений и духов не существует. Это всё выдумки религиозной пропаганды и тёмные страхи невежественных людей.

Наверное, в любое другое время старый мастеровой орк просто бы промолчал, упрямо оставаясь при своём собственном мнении. Однако сложившая ситуация – середина ночи, пассажирская коляска разрезающая ночь по пустым улицам спящего города. Качающийся фонарь, прицепленный возницей за передний край коляски, освещающий больше нас самих, чем дорогу впереди. Да и сам чёрный силуэт усадьбы, вырастающий на фоне чуть более светлого неба. Всё это скопом привело к тому, что обычно молчаливый орк принялся спорить.

-Ты не прав, командир, -с жаром утверждал разошедшийся Глык. -Духи существуют. Шаманы диких степных орков умеют повелевать ими и даже натравливать на своих врагов.

-Ещё дед рассказывал, что хороший шаман может поместить духа в предмет, запечатать его. Так создаются могущественные вещи, которыми потом пользуются много поколений.