У меня был магопистоль, неоконченный курс инженерного королевского училища за спиной и трёхлетний опыт подпольной революционной деятельности, окончившейся гражданской войной, боями за столицу, бегством королевской семьи и нашей громкой победой.

Ещё у меня имелась тонкая, напечатанная дрянными чернилами на плохой бумаге очередная редакция книги «освобождения» со свежими правками, представляющая собой наиболее концентрированное выражение революционного духа, которым я должен буду руководствоваться в своих решениях. И выданный революционным советом мандат, подтверждающий мои полномочия на территории каменской губерни. Сам мандат подтверждался наличием у меня магопистоля.

В каменскую губернию я ехал не один, а с новыми революционными товарищами. Орком по имени Глык Пахучий, бывшим старшим мастером королевского завода приданном мне для обслуживания и наладки магопистоля. И данной мне в помощницы по политической части девицей Машей из числа тех, которые революцию народного освобождения приняли за вертеп бабского раскрепощения, одевают кожу на голое тело, называют себя новыми амазонками и сами ещё не решили какую новую мораль в отношениях между мужчиной и женщиной они собираются построить вместе с новой властью.

Наша задача установить и укрепить в Каменске народную власть, пошатнувшуюся после подлого убийства ранее отправленного туда комиссара товарища Старшевого.

Мы втроём должны стать той искрой, от которой разгорится пламя что дотла сожжёт обвисшие остатки цепей старого мира.

«Чтобы строить, надо знать, надо овладеть наукой.

А чтобы знать, надо учиться. Учиться упорно, терпеливо.

Учиться у всех — и у врагов, и у друзей, особенно у врагов.

Учиться, стиснув зубы, не боясь, что враги будут смеяться над нами, над нашим невежеством, над нашей отсталостью.»

Товарищ Сталин

«Мы – за уничтожение войны, нам война не нужна, но уничтожить войну можно только через войну.

Если хочешь, чтобы винтовок не было, – берись за винтовку.»

Председатель Мао

«Жалко людей.

Если не умеешь думать, так дураком и будешь жить.

А жить как-то надо. Вот и живут как дураки.»

Лаврентий Павлович Берия.

Народ танцевал на развалинах стен вокруг королевской тюрьмы. Ворота были выбиты. Двери камер распахнуты. Сидевшие здесь узники совести, а также разбойники, воры, душегубы – все, без разбора, выпущены на волю ворвавшейся в бывшую королевскую тюрьму революционно настроенной толпой. Был посажен в тюрьму старой властью - значит оправдан! Ведь короля больше нет. Как нет и власти надменных аристократов, жестоких архимагов, спесивых рыцарей, жадных священников, баронов-кровопийц, герцогов-изуверов и всех прочих, прочих кто только сидел на шее трудового народа. Больше нет! Отныне каждый волен сам определять свою судьбу. Солнце новой, свободной жизни зажжётся совсем скоро, может быть буквально завтра, а если не завтра, так через неделю. Не через неделю, так через месяц, но никак не позже. Кто был никем – станет всем! Да здравствует революция. Вива!

-Вива! – подхватил рёв сотен, если не тысяч пьяных глоток.

Хриплые голоса мастеровых гоблинов смешивались с тонкими голосками фей и тонули в рёве обычных людей, которых, всё-таки было подавляющее большинство. Какой-то оборотень, в половинчатой форме, с головой волка, посаженной на тело человека, вдруг завыл громко и протяжно, разом перекрыв весь прочий гам и шум. Окружающие прекратили веселиться, уважительно вслушиваясь в звонкий вой молодого волкодлака. Закончив выть, он, с большим трудом, выговорил волчьей пастью человеческие слова: -Вива! Слава р-р-революции!

Взлетевшая над толпой весёлая, пьяненькая не столько от вина, сколько от буйства эмоций собравшейся толпы фея в одеждах горничной, но в платье с оборванным подолом выше колен, сверкая голыми ножками, сбросила сверху на волкодлака цветок красной розы. Перевёртыш ловко поймал подарок, отсалютовал им хихикающей фее с охапкой подобных цветов и гордо засунул себе за правое ухо.

Кроме сильного чувства общественного единения, отката после недолгих, но весьма кровопролитных боёв за столицу и эйфории от их общей победы, веселье толпы было поддержано тремя большими бочками старого вина выкаченными из подвалов в честь такого знаменитого дня и вскрытых на потеху народу.

Народ продолжал веселился на развалинах тюремных стен заняв весь внутренний дворик, где прежде проводились в исполнение казни и экзекуции, а сейчас, прямо на помосте с раскачивающимися над ним шестью г-образными конструкциями виселиц, правда без верёвок, стояли открытые бочки с вином и каждый мог черпать из них хоть кружкой, а хоть и ладошкой, сколько захочет. Тем временем, в тёмных углах, сваленные впопыхах, чтобы только с глаз долой костенели тела как королевских стражников, так и погибших во время штурма горожан.

Какой-то ушлый вор, из числа выпущенных из тюрьмы, а может быть пришедший вместе с революционно настроенной толпой, не отвлекаясь ни на что другое, пробрался в кабинет бывшего начальника королевской тюрьмы, барона Ставского, вскрыл спрятанный под картиной сейф и исчез со всем, что в этом сейфе находилось. Другой вор или воры, попроще, но тоже занятые не общими увеселениями, а работой на своё личное обеспеченное будущее, также успели побывать в личном кабинете начальника тюрьмы, но либо опоздали, либо не нашли и не смогли открыть скрытый в стене сейф, поэтому ограничились мародёрством разных ценных безделушек, включая вышитые золотой нитью шторы и варварски выдернутые из резного изголовья шкафа часы. Судя по тому, насколько варварски их оттуда выдирали, тонкий часовой механизм должен был необратимо пострадать. Но и это ещё не самое худшее.

Был и третий вор или воры кто успел посетить кабинет бывшего начальника тюрьмы до того, как сюда пришла революционная власть в лице ревкома Каботкина в сопровождении десятка красных солдат и моей скромной персоны в качестве его первого помощника.

Так вот этот третий или третьи или даже четвёртые или какие там по счёту, увидев что сейф открыт, а всё сколько-то ценное уже украдено до их прихода, а если не украдено, то разломано, а если не разломано, то это что-то фиг вынесешь, как, например, массивный стол из дорогих пород дерева. В общем последние посетители кабинета сбежавшего вместе с другими прихвостнями свергнутого короля барона Ставского настолько искренне возмутились такой несправедливостью от того, что они пришли сюда грабить, а всё здесь уже было разграблено до них, что в порыве искренней пролетарской ненависти к бывшим эксплуататорам и душителям трудового народа они… не знаю как это сказать.

Другими словами, когда в бывшие апартаменты барона вошёл ревком Каботкин вместе с солдатами, то там нас всех ожидала не слишком большая, но более чем заметная, куча человеческих экскрементов прямо посередине массивного стола из дорогих пород дерева стоящего посередине рабочего кабинета, а также полнейший разгром, включая поломанную мебель и несколько неприличных слов, которые, некий охальник, вырезал кинжалом прямо на стене, на том месте где висел парадный портрет Его Бывшего Величества. Сам портрет, к слову, обнаружился в соседнему углу, но с дырой на месте венценосной головы.

И, самое главное, ограбленный сейф бесстыдно покачивал открытой дверцей демонстрируя всем желающим своё пустое нутро, где больше не было ни денег, ни драгоценностей, ни, что особенно было важно, каких-либо документов.

Неожиданный подарок поверх рабочего стола ревком удостоил короткого презрительного взгляда и команды: -Убрать!