Я так задумался, что чуть было не пропустил момент, когда офицер начал концентрировать внутреннюю силу явно готовясь выдать какой-нибудь неприятный сюрприз. Чувствительность Коробейниковой была меньше, чем у меня, тем более она прижималась к его спине, поэтому она ничего не почувствовала. А вот я чуть было не опоздал.

Когда офицер уже готовился выдать каст какого-то заклинания, буквально за мгновение до этого, я ткнул его пальцем в солнечное сплетение параллельно выдавая ощутимый, даже через доспехи, заряд электричества. Офицер дёрнулся. Прижатый шее кинжал оставил царапину, тут же наполнившуюся кровью. Солдаты зароптали, но я их успокоив продемонстрировав что с их офицером всё в порядке.

-Попробуй ещё что-нибудь подобное выкинуть, и я тебе все меридианы узлом завяжу, -пообещал я ему.

Офицер явно не ожидал, что я смогу разглядеть его подготовку.

-Ты…вы тоже благородный? Иначе как бы смогли увидеть…

-Одарённый, но не благородный, -буркнул я.

-Самоучка?

-Недомаг.

-Тогда понятно, чего ты с этим быдлом связался, -буркнул офицер и мне очень сильно захотелось приложить его куда-нибудь или обо что-нибудь. Например, в зубы. Или об колено. С трудом удержался.

Поезд тем временем развернулся на кольце и ждал только нас. Медленно, шаг за шагом, мы с Марго начали отступать, а солдаты, соответственно наступать также медленно и шаг за шагом. Точно амулет от нечистой силы мы крепко держали пленного офицера прикрываясь им от наставленных на нас пищалей.

Подойдя к поезду, я велел Маше залазить первой. Дождавшись пока, она выполнит мой приказ я приготовился, отвесил пенделя оживившемуся в предчувствии свободы офицерику и торопливо спрятался от загремевших выстрелов за толстой деревянной стенкой первого вагона. Машинисты тут же дали полный вперёд. Ну, точнее, как полный – поезд неторопливо и вальяжно застучал по рельсам очень медленно ускоряя ход. К счастью, нас никто не преследовал кроме ещё пары запоздалых выстрелов да жалкого огненного шара, брошенного явно разозлённым офицером. Шар попал в последний вагон, но ничего поджечь не сумел и это был скорее плевок вслед или жест отчаяния, чем настоящая магическая атака.

Мы отъехали на расстояние в полсотни километров, остановились на каком-то сельском вокзале, к слову, совершенно пустом, ни путевых обходчиков, ни каких либо других работников здесь не имелось. Часть дверей была заперта, часть открыта и видно, что здесь уже пару недель нет людей. Зато относительно неподалёку располагалась деревня и я договорился у местных хозяев, что мы будем у них временно столоваться, а спать, на всякий случай, решил в поезде. Кроме того, спросил насчёт телеграфа, но местный телеграфист сказал, что как ещё полгода назад сигнал пропал, с тех пор и не появлялся. Видимо где-то оборвали провода, а искать и чинит некому. Так и сидят без связи.

-Отец, -поинтересовался я у старосты. -Хотя бы голубятня в твоей деревне имеется?

Дородный, но вечно прячущий глаза и старающийся казаться меньше, чем он был на самом деле мужик подтвердил: -Есть, как не быть.

Осмотрев заброшенное здание местной голубятни с выбитой дверью и выставленными окнами, я только вздохнул и ничего не говоря пошёл обратно к поеду. Нужно было как следует подумать, что делать дальше.

…

Возившийся с магопистолем орк разобрал сложное устройство разложив на постеленной поверх стола белой тряпице множество мелких деталей и теперь, тщательно протирая каждую из них чистой тряпкой собирал обратно. Сидевшая в противоположенном конце вагона Коробейникова делала вид будто читает книгу, но, на самом деле, она второй день вела себя как перегретая реторта – дотронешься и тут же взорвётся. Мы старались обходить амазонку стороной. А было это из-за того, что Марго стукнуло в голову агитировать местных крестьян и приобщить их к учению вершителя Драласа в контексте полового равенства и женского освобождения.

Советоваться со мной амазонка, естественно, не стала и сразу отправилась в деревню. Там послушать её, а скорее просто поглазеть, собрался мужской коллектив. И какое-то время Маша спокойно втирала им о том, что сексуальная свобода есть неотъемлемая часть личной свободы. Что институт брака давно отжил себя и свободные люди должны строить между собой новые, свободные отношения. И что никто не смеет заставлять женщину жить с одним единственным мужчиной если она того сама не хочет. А главное, что женщина должна обязательно попробовать многое, чтобы уже потом решить хочет она остановиться на одном-единственном или не хочет.

Слушали её, в основном, молодые парни и им-то как раз всё нравилось. И про свободу. И про сексуальную полигамию и так далее. Проблемы начались, когда послушать приезжую собрались люди старшего поколения, а также сами женщины. Дальше, как я однажды читал в столичных газетах: «слушатели начали активно выражать своё несогласие с оратором используя подручные средства». Словом, сначала в Коробейникову полетели относительно не твёрдые предметы вроде картошки, подгнившей свеклы и так далее. Намёка она не поняла, поэтому дальше в ход пошли уже поленья с ближайшей поленницы и всё такое.

Маша неплохо потренировалась, отбивая бросаемые в неё толпой разозлённых слушателей предметы телекинетикой, но количество всегда рано или поздно переходит в качество и пару раз ей весьма качественно прилетело.

Кто знает что сделали бы деревенские бабы с городской девахой требующей от них «делиться своими мужиками» и «смолоду приучать детей и, особенно дочерей, к сексуальной свободе», но, к счастью, шумели они настолько сильно, что их услышал не только прибежавший с другого конца деревни староста, но и мы в поезде.

Вместе с Глыком мы с трудом отбили у разъярённых баб нашу Машу мало что понимающую после меткого попадания поленом в голову и торопливо унесли её в поезд. На следующее утро хмурый староста попросил не пускать «эту» к ним в деревню, чтобы не провоцировать всё ещё не успокоившихся баб. Я клятвенно пообещал ему что больше Коробейникову в деревне не увидят. И вот уже второй день она сидит, читает, а если кто с ней попробует заговорить, то чуть ли не кусается. Дикая кошка, а не женщина! И ещё синяк от попадания полена на лице начал цвести, отчего у нашей амазонки теперь лицо приобрело слабо фиолетовый оттенок.

Мы дополнительно заготовили некоторое количество дров, но не сами, а руками деревенских, оплатив их работу привезёнными с собой товарами. Теперь дров хватало чтобы ехать в ту или иную сторону, но не было понимания куда мы хотим двинуться.

С одной стороны, если я прав, то необходимо как можно скорее предупредить Вождя о возможной интервенции и попытке крупного порта отделиться, оставляя страну без выхода к морю. Но как конкретно это сделать? Путь до столицы, тем более с нашей скоростью, займёт как бы не пару недель, а скорее ещё больше. Способов отправить послание при неработающем телеграфе и заброшенной голубятне я не видел. И что в таком случае делать с запасами канатов, которыми у нас забит почти весь состав? Как превратить их в деньги, продовольствие, оружие или материалы, то есть всё то, что так нужно сейчас Каменску чтобы встать на ноги и не упасть повторно, ещё глубже чем он находился до нашего в него приезда?

Я не знал ответа на все эти вопросы, поэтому мы продолжали стоять, питаясь деревенскими разносолами и ночуя в душных, из-за закрытых дверей, вагонах. Не знаю, чего я ждал. Может быть пока у Коробейниковой начнут сходить с лица синяки? Но как бы то ни было – именно тактика постоять и подождать у моря погоды (а, применительно к нашим природным условия: у леса зайца или у огорода пока картошка вырастит) принесла свои плоды.

Произошло это так.

Мы, то есть весь наш состав, за исключением, конечно. Коробениковой которая появляться в деревне не рисковала, но мы приносили ей её порцию отдельно, собрались на обед в деревне в доме старосты. Я сразу заметил, что хозяин сегодня хмурится больше обычного и вроде как чем-то взволнован, но не придал виду. Мало ли у человека поводов для волнения? Может картошка не уродилась или корову загрызли волки?