– Может разделимся и поищем вход? – спросила младшая из двух девушек в нашей рейд-группе из десяти человек.

Светланочка Лисовская буквально прочитала мои мысли.

– А с чего вы вообще взяли, что вход есть? – спросил я и получил предупреждающий взгляд Заболоцкого. – Понял. Молчу-молчу.

Нечаянно я дал детишкам подсказку, что вход не нужно искать. Вход нужно сделать. Такие случаи в моей практике тоже были, но очень редко. Учитывая полностью необитаемую среду на поверхности, я мог бы догадаться, но не догадался.

Теряю хватку? Нет уж!

– То есть входа нет? – спросил Данил Радонежский, и в его голосе без труда проглядывалась паника. Это же экзамен! А он не в состоянии даже войти "в аудиторию". – Как мы тогда войдем?

Я не сдержался.

– А какой у тебя был план, когда сообщили первичную информацию об изломе?

Этот вопрос оказался для него слишком сложным. Я перевел взгляд на более собранную и сообразительную Лисовскую, но и она оказалась в растеряна.

Если входа нет, значит вход нужно сделать! Это же логично, разве нет? Неужели четыре огневика не могут пробить дыру в земле? Под нами подземелье, а значит слой земли недостаточно толстый, чтобы выдержать совместную атаку. В зависимости от уровня прокачки, даже один из них смог бы сделать пробой.

– Виктор, хочешь присоединиться к экзамену? Если хорошо себя покажешь, засчитаю твой.

Засчитает мой что? Внутренний экзамен перед поступлением? Я ведь уже сдал тестирование в филиале министерства образования. Я подал документы на лутера, а не на оценщика, конечно... Как же мне не хватало актуальной информации!

Я на какое-то время завис.

– Хочу, – спустя минуту или две ответил я, отвиснув.

Заболоцкий кивнул.

– Тогда поделись с нами, до чего ты додумался.

Я рассказал свою теорию и получил один довольный взгляд от Заболоцкого, четыре благодарных взгляда от действующих охотников и еще четыре менее понятных взгляда от студентов.

Радонежский долбанул мощным залпом огня на расстоянии нескольких метров. Землю тряхнуло, но ничего другого не произошло. Ничего не обвалилось. Никакого входа не открылось.

– Не то, – сделал вывод Радонежский.

Я закрыл ладонью глаза, чтобы они не видели этого идиота.

– А ты не подумал найти точку, в которой слой земли будет наиболее тонким? В центре кратера, например? – назидательно высказал я, убирая руку от лица. Я весь прошлый год (к дню моей смерти) был ректором АПИКа и привык иметь дело с неопытными дурачками.

– Мы не можем определить, где кратеры, а где нет, – заметил Городецкий, поддерживая товарища, которого я совершенно случайно осадил.

– Но можем проверить, где земля тоньше, – возразила Лисовская. – Теплопроводность земли и воздуха разная. Я смогу найти наиболее тонкое место, если такое вообще есть.

Профессор довольно кивнул выводу, сделанному Светланой, а я окончательно присоединился к студенческой команде.

Было решено устроить привал, пока Лисовская в сопровождении Шахова и под наблюдением двух охотников пойдут искать, где слой земли тоньше, и его можно будет разрушить.

Определенные выводы насчет этой группы студентов на текущем уровне их развития у меня уже сложились. С этими в излом – никогда! Обуза, не способная даже подумать, что в изломе могут быть какие-то небоевые сложности.

– На сколько рассчитан экзамен? – спросил я тихонько у Заболоцкого, подсев к нему.

– На двадцать четыре часа. Это максимально разрешенное время пребывания в изломах для недоучившихся охотников.

– То есть прошло уже около половины времени, а мы до сих пор даже не вошли? – уточнил я и получил уверенный кивок.

– Поэтому вы хотели, чтобы я помог с жемчугом? – спросил я, и тут до меня дошло. – С такой скоростью каковы шансы дойти до ядра?

– Ядро уничтожать не обязательно, но желательно. Оценка будет выше. В таком случае вернемся к порталу и срежем специализированным инструментом.

Заболоцкий. Меня. Обманул.

Он мог просто выйти из портала и передать СКИтам, что я тут, и мне нужна помощь. Но нет. Он потащил меня вглубь излома, прекрасно зная, что я тот самый Теневский, который отличился на тестировании. К моей анкете была приложена фотография. А то, что он меня узнал, теперь я был уверен на все сто процентов.

– Увидев, что я открыл начальную стадию зрячести, вы решили меня испытать и узнать, на что я еще способен?

Мой вопрос, можно сказать, был риторическим, но Заболоцкий все равно ответил.

– Да, мне стало интересно.

Ну не гандон ли он после этого?

– Нашла! – крикнула Лисовская, и как жахнуло!

Я аж вздрогнул, как и все на привале. А я начал думать: раз уж эти студенты закончили третий курс, то учиться им еще один год. Они совершенно не готовы! Неужели империя так расслабилась за годы отсутствия катастроф?

Спрашивать про катастрофы я не стал. Вдруг их существование в прошлом засекретили? Размах точно могли засекретить, а вот сам факт их существования могли оставить. Лучше было не рисковать.

С учетом новой информации, идти к ядру больше не имело смысла (для меня). Риск многократно превышал профит, так что я мог воспользоваться парочкой уловок и замедлить прохождение подземелья. Зачем я вообще рот раскрыл насчет пробоя?

Когда паника улеглась, я с не меньшим удивлением, как и сопровождающие охотники, увидел, что тихоня Виталий Шахов тот самый человек, о ком говорят "в тихом омуте черти водятся". Не психопат, но пироман однозначно.

– Его уже проверяли у психиатра-менталиста. Все в норме, – успокоил меня профессор, а я пожал плечами и пошел к двум молодым дарованиям.

Устроить взрыв подобной мощи и с помощью тепла считать границу двух сред – это далеко не тривиальные задачки. В отличие от стандартного использования дара огня Радонежским, взрыв Шахова и тепло Лисовской находились на более высоком уровне происхождения и требовали особого умения для применения нужным образом, а не как само пойдет.

Я догадывался, что грохот от взрыва и от обрушения мог спровоцировать на агрессию пауков, но пауки типа белых уж точно не будут проблемой для того же Радонежского, даже если их будет слишком много.

Первым делом я добежал до пробоя и посмотрел вниз. Без развитой зрячести или хотя бы без фонарика что-либо высматривать было бесполезно, и я бросил попытки. Но фонарик обнаружился у Лисовской, а у меня обнаружились серьезные вопросы к передовой рейд-группе, разрешившей проводить экзамен для недоучек в этом изломе.

– Это не пауки, – уверенно заявил я, но моя уверенность с каждой секундой таяла все сильнее и сильнее. – Пауки не строят проходы такой формы. Это работа муравьев.

Я не знал ни одного вида монстра муравьиного типа, который был бы хотя бы относительно безопасной тварюшкой.

– Профессор, а среди студентов или сопровождения есть кто-нибудь особенный? Кого решили убить таким нетривиальным способом? Может, вы?

– Нет.

– Значит, я.

Скомандовав «бежим!» я улепетывал первым, пока муравьи не учуяли запах человеческой плоти. Все, тупо все виды муравьиноподобных монстров были людоедами. Если обычные муравьи торчали по сладкому, то муравьи из изломов – по человеческому мясу. Не по свиному, не по говяжьему, а исключительно по человеческому!

Был у меня один знакомый, который проводил эксперимент и подсовывал мясо сельскохозяйственных животных. Хватило же мозгов приманить их каплей собственной крови. Мы потом всем отрядом спасали его изрядно пожеванную руку.

Не сразу, но до профессора и действующих охотников дошло, что я сказал, и был отдан приказ бежать обратно к порталу. Студенты не поняли и потому тормозили.

– С такими тварями мы не справимся! – крикнул один из сопровождающих охотников. Трое мужчин так и не представились мне.

Мы бежали больше часа, прежде чем я услышал звуки погони. Моя дыхалка была уже ни к черту, в отличие от состояния остальных. Мое тело не тренировали, чтобы стать охотником. И без обуви я уже практически не чувствовал ступней от боли.