Артефакт «второй шанс» сработал без сучка, без задоринки. Мне удалось спастись от смерти, но, к моему стыду, я чувствовал не гнев из-за предательства любимой женщины, а полное опустошение. Мое слепое и безумное поклонение ей встретило печальный конец, и я остался ни с чем.

Вновь начав осознавать себя, я не пугался и не сходил с ума. О том, какая чудесная вещь попала мне в руки, я знал давно и вовремя расследовал принцип действия «второго шанса». В момент смерти душа владельца перемещается в другое тело, родившееся в этот же момент, а воспоминания блокируются ровно на столько секунд, сколько прошло с момента первого рождения до смерти.

То есть с момента моей смерти прошло тридцать четыре года и несколько месяцев. Моя прежняя память разблокирована, и я получил второй шанс прожить столько лет, сколько мне было уготовано изначально. Но... жить-то особо и не хотелось. Все цели – выполнены. Все препятствия – пройдены. Семьи и друзей – не было. Зато врагов и недоброжелателей – вагон и маленькая тележка.

В прошлом году (к дню моей смерти) меня назначили ректором Академии Покорителей Изломов и Катаклизмов – сокращенно АПИК – и два месяца назад (также к дню моей смерти) я основал революционный факультет боевых собирателей.

Профессиональные покорители делятся на два типа: охотники и собиратели. Факультетов для охотников с разными способностями открыто много, а для собирателей – только один, притом в основном теоретический. И я основал второй.

Чувство ответственности за судьбу моей действительно революционной работы заставило меня не только открыть глаза, а зашевелиться. Где мой новомодный беспроводной телефон? Или нет – мне запрещено раскрывать свою прежнюю личность, ведь это противоречило принципу действия «второго шанса». Тогда мне нужно в библиотеку за архивом газет за последние тридцать лет? Выпускники моего детища обязаны быть особенными!

К большой странности, моя старая память почему-то конфликтовала с новой, и пробуждение прежней личности помешало доступу к воспоминаниям новой жизни. Меня это не слишком беспокоило, ведь мир не мог измениться до неузнаваемости за каких-то тридцать четыре года.

Так думал я, пока осматривался в добротной, но маленькой квартирке. В гостиной стоял рабочий стол и диван, в спальне – только кровать со шкафом для малочисленной одежды. Коридор, кухня и раздельный санузел. Перекантоваться какое-то время можно, но на постоянку я бы здесь жить не хотел. Но моя новая жизнь – это тело – видимо, жило именно здесь.

Я искал паспорт и с трудом нашел его... во внутреннем кармане потрепанной серой куртки, висевшей на крючке в коридоре. Моим новым именем стало имя Виктор Олегович Теневский. Дата рождения (она же дата смерти моей предыдущей жизни) четырнадцатое сентября две тысячи третьего года. Все верно.

– Теневский... Теневский... Знакомая фамилия. Разве это не тот недоумок, нищий барон Олег Теневский, домогавшийся до Светланы?

Светлана – мой секретарь в АПИКе. Она много жаловалась на приставания мерзкого студента, и я пригрозил ему исключением из академии и лишения его будущего. С моими связями это было сделать легко. Не сразу, но до него дошло. Наверное. Либо Олег Теневский где-то сына нагулял, либо они однофамильцы. Но фамилия-то редкая!

Как ни старался, найти телефон не смог. Зато нашел что-то похожее на очень тонкий ноутбук и убедился в правильности суждения. Что-то в его работе было интуитивно понятно, а с чем-то пришлось немного поразобраться, но...

...тридцать первое мая две тысячи двадцать четвертого года. По запросу в интернете я узнал, что с момента моей смерти прошло не тридцать четыре года, а всего двадцать один. Почему-то артефакт сработал неправильно, и я не мог махнуть на это рукой. Если что-то одно сработало неверно, то могли появиться и менее очевидные ошибки.

Глубоко задумавшись, я ввел в строку поиска запрос о покупке телефона, и в появившихся перед моими глазами фотокарточками узнал что-то похожее на черную монолитную пластину из кармана, лежавшую вместе с паспортом.

На правом торце черной пластины было три кнопки, которые я нажал друг за другом, но никакой реакции не последовало.

– Сломался, что ли? – не понял я и даже попробовал удерживать кнопки длительно, как это было на включении и выключении моего прежнего беспроводного телефона. – Или разрядился?

В ящиках стола обнаружился целый рой всяких проводов, и какой из них был зарядным устройством для современного мобильного телефона, пришлось искать перебором. Нашел. Подключил. На лицевой панели телефона появилось сообщение о нулевом проценте заряда.

– С этим разобрались. Дальше...

А дальше меня заинтересовали цены под картинками. Шестьсот девяносто девять рублей, сто девять рублей и девяносто девять копеек... Разброс цен на телефоны был огромен, и я задал запрос об инфляции в Российской Империи с две тысячи третьего по две тысячи двадцать четвертый год.

Инфляция за эти годы составила процент невообразимого количества знаков, но грубо – все подешевело в сто раз после проведения денежной реформы в две тысячи шестом году. Для понимания текущих цен мне было этого достаточно.

Дальше – где я? В паспорте было указано в качестве места рождения село Шахтинское, и интернет говорил, что точка выхода в интернет также находилась в селе Шахтинское. Сматерившись, ведь ни мои продвинутые знания географии, ни карта субъектов Российской Империи не помогли мне понять, в какой части страны находилось это село.

Но вскоре я обнаружил новую для меня интерактивную карту и узнал, что село Шахтинское находилось в Красноярском крае в Восточно-Сибирском округе. От Шахтинского до Красноярска больше восьмидесяти километров, так что я недалеко от города.

А еще на интерактивной карте ноутбук сам построил маршрут из села в город и выдал номера рейсовых автобусов.

– Удобно.

Мое путешествие по современному интернету растянулось на несколько часов, и я узнал много нового, пока на экране смартфона (телефоны с сенсорными панелями так назывались) не появилось сообщение о ста процентах зарядки. Обзор на сайте с миллионами видео я уже посмотрел, так что уже знал, как пользоваться современной моделью.

Из хороших новостей – АПИК жив и здоров, изломы радовали трофеями, а катастроф не было с тех пор, как я «умер». Излом – это портал в другой мир, ограниченный небольшой территорией, на которой помимо полезных ископаемых проживали агрессивные монстры, не способные прийти в наш мир. Катастрофа – это излом, из которого вырвались монстры в наш мир.

Из плохих – мой факультет был расформирован, а ректор Алексей Земский стал просто временно исполняющим обязанности ректора в 2002-2003 учебном году. То есть не только перечеркнули мое детище, так еще и всю работу в течение года вымарали. И это после того, из какой финансовой задницы я вытащил академию!

В ярости я ударил по столу кулаком и сломал угол деревянного стола. Это чуть охладило мой пыл, и я взялся за случайно замеченную под кроватью разборную двадцатикилограммовую гантель. Показалось слишком легко, и я провел несколько подходов подтягиваний на турнике в дверном проходе без двери.

Физические упражнения всегда меня успокаивали, а наличие маломальских физических данных у моего нового тела вселяло уверенность... что я смогу отбить академию, которую уже успел считать своей. То, что меня буквально вычеркнули из истории АПИКа после всего того, что я для нее сделал, я простить не мог. Кате простил, а академии – нет. АПИК – это вещь, моя вещь, а не человек.

Еще час я копался в смартфоне, разбираясь со всеми важными его функциями и помимо фото- и видео- камеры нашел мобильный банк. На счету – сто семьдесят два рубля и двадцать четыре копейки. По старому – семнадцать тысяч. Негусто. Убранство квартиры тоже перестало выглядеть хорошим. Для две тысячи третьего года оно было хорошим, а вот для две тысячи двадцать четвертого – бабушатник.