С легким сердцем я вышел с тропинки на дорогу, оставив могилу первой жизни позади. Алексей Земский мертв окончательно и бесповоротно. Виктор Теневский жив и практически здоров. Теперь меня зовут Виктор Теневский. Пускай прошло уже некоторое время после моей реинкарнации, где-то в глубине души я отвергал новую жизнь, зациклившись на старой. Пора сжигать мосты. Пора собирать новые связи и новое окружение, в чем мне поможет обучение в АПИКе. И в то же время оставаться в полугражданской академии смысла больше не было. АПИК я, как ректор, потерял. Мне пора прекратить цепляться за прошлую жизнь и идти в неизвестное будущее.

В пять утра на кладбище было тихо и спокойно, как в изломе. Чудесное место для медитации! Звучит стремно, но медитация посреди старых, безлюдных захоронений могла принести много пользы. И стоило мне подумать о безлюдности, как мой слух уловил чьи-то писклявые всхлипы. Кто-то хоронил в старую родственную могилу и всю ночь с субботы на воскресенье провел на кладбище?

Прошедшая ночь была прохладной и всхлипы какие-то слишком писклявые для взрослого человека, так что я решил приблизиться и подглядеть, кого нечистая привела, чтобы спалить меня. Хоть пешком от могилы Алексея Земского до сюда минут десять идти, но-но-но. Перебдеть. Я сошел с главной дороги на тропинку и направился куда-то вглубь по звуку плача.

– Пиздец! – достаточно громко сматерился я, увидев пристегнутого наручниками к оградке маленького человечка и грязном платье. И что-то мне подсказывало, что эта не карлица, а ребенок.

Мое обещание самому себе не материться, как только стал бароном и соответственно дворянином, полетело к чертям собачьим.

Услышав мой голос, девочка резко перестала плакать и подняла голову в мою сторону. Она резко вжалась в оградку, но сбежать не могла из-за наручников. Рядом с ней валялось несколько пустых плстиковых бутылок из-под воды и упаковок из-под сухих снеков.

Девочка была в настолько лютом шоке, что никакими уговорами я не смог разговорить ее, а потому пришлось добывать информацию самому. Я не мог достать из рюкзака лопату и показать ее явно похищенной девочке. Раз ее похитили и платьице на ней выглядело дорого, то в милицию лучше пока не звонить, а сначала попробовать другие методы. Я как раз что-то такое видел в Империале.

Зайдя в государственное приложение, в поиске набрал "опознание" и включил мини-приложение с камерой. Девочка кричала фальцетом, когда я приближался к ней, но тут у меня не было выбора, как схватить ее за голову, чтобы навести на ее лицо камеру и сфотографировать. По фото мини-приложение запустило процесс сравнения с фото аккаунтов, которые по закону требовалось обновлять не реже чем раз в двенадцать месяцев.

Сфоткав девочку, я отошел в сторонку, пока закончится поиск. Пленница замолчала, но вытаращилась на меня как на похитителя. Неприятное чувство.

– Пиздец! – сматерился я снова, когда поиск был завершен. – Тебя Аней зовут?

На найденной фотке девочка была один в один похожа на пленницу. Даже платье на ней было то же. И в аккаунте подпись под фото "Обновлено два дня назад". И было еще несколько интересных записей. В статусе огромными красными буквами "ПОХИЩЕНА 1 августа 2024 года", а вторая с именем "АННА ЛИСОВСКАЯ". Мой пиздец относился именно к имени.

– Аня, ты знаешь Леопольда Лисовского? – спросил я у девочки, но она упорно молчала. Только взгляд ее из испуганного стал очень злым. – Понятно. Значит, мне есть смысл позвонить Леопольду Никаноровичу и спросить, знает ли он тебя. Если нет, позвоню в милицию. У меня нет возможности снять наручники без специального инструмента.

Тут до меня дошло, что Аня третий день куковала на кладбище и наверняка замерзла. Не приближаясь к ней, снял куртку и кинул в нее. После в чате Империала нашел аккаунт старого пня, где в статусе стоял номер телефона для связи. Отлично!

– Здравствуйте, Леопольд Никанорович. Это Теневский. Я тут медитировал на кладбище...

– Виктор, прости, но сейчас не до тебя.

– Знаю. Я нашел девочку. Живую, – поспешил уточнить я. – Империал по фото опознал ее как Аню Лисовскую, похищенную первого августа. И на аватарке то же платье, как на этой девочке.

С полминуты Лисовский молчал.

– Она наручниками к оградке пристегнута, так что вы либо едете, либо я вызываю ментов. У них должен быть инструмент, чтобы перекусить металл.

– Аня, – навзрыд произнес Лисовский. – Дай ей телефон.

– Не могу. Как только подхожу близко, она орать начинает. Могу перезвонить с видеовызовом. Если успокоите, то я дам ей мой смартфон.

Кинув в чате геометку, я перезвонил с видео Лисовскому, но в кадре появился не он, а измученная зареванная женщина с красным лицом и глазами, как у зомби. Сам Лисовский мелькал за ее спиной. Включив громкую связь, я на вытянутой руке протянул смартфон в сторону Ани и замер на границе, где начинался ор.

– Мааааааа! – завизжала Аня, я оступился и чуть было не выронил смартфон. Только автоматически прижал руки к ушам, переведя камеру на мою макушку.

– Успокойте ее, и я отдам ей смартфон! – пообещал я. У Ани точно дар, связанный с голосом. Иначе мою реакцию на ее визг никак не объяснить!

Я снова протянул руку со смартфоном вперед, но в этот раз по громкой связи женщина, обозначенная мамой Ани, смогла упросить ее больше не кричать. Но реветь ей никто не запрещал. И я тоже. Короткими шагами я приблизился к настороженной Ане и вложил смартфон ей в руки. Сам отошел шага на два, усевшись прямо на землю и скинув рюкзак рядом.

– Аня, скажи маме, что я геометку скинул в чате твоему дедушке.

Икая и продолжая рыдать, Аня потратила минуты три-четыре, чтобы по частям передать фразу про геометку. На каком участке кладбища мы с ней находились, я не знал. Только примерно понимал, в какую сторону идти по главной дороге, чтобы прийти к выходу в город. Руки Ани тряслись, и она выронила смартфон, а поднять его из-за наручников не могла. Мне пришлось помочь, но Аня все равно испугалась моего приближения.

Пока Аня говорила с мамой, я попытался хотя бы притвориться, что медитирую. С травмированным ребенком рядом это было невозможно, но зато объясняло причину моего появления на кладбище ночью.

Вскоре тихое место стало очень шумным. Сначала мой смартфон закричал поперемешку то именем девочки, то моим, и я отвлекся от недо-медитации. Аня потеряла сознание, чуть успокоившись. Я проверил ее пульс и спокойно объявил ее матери:

– Аня уснула. Я не медик, но выглядит нормально. В моей куртке отогрелась.

Я наконец смог подойти к ней вплотную и закутал в свою куртку, постаравшись положить Аню поудобнее. Наручники сильно мешали.

– Вы отправили кого-нибудь сюда с инструментом? Нужно наручники перекусить.

– Я сама еду! – рявкнула женщина, не контролируя эмоции. Не удивлюсь, если она сможет перекусить металл собственными зубами.