О третьем покушении, произошедшем на территории собора, Агент-пять рассказал сам. С каждым его предложением Евгений Шлятский выглядел все бледнее и бледнее, будто вот-вот грохнется в обморок.

– Водички? – предложил Агент-пять, вытащив пол-литровку из ящика стола.

– Да, спасибо, – дрожащим голосом поблагодарил Евгений Шлятский.

Ему ведь и тридцати лет не было. Двадцать шесть – двадцать семь или около того. Он явно приехал сюда не один, но сопровождающего в каблинет не пустили. Обвинение в государственной измене кого угодно выбьет из колеи, а уж мальчишку только-только начавшего постигать первые подводные камни взрослой жизни – тем более.

– Учитывая особые обстоятельства Виктора Олеговича, было решено пойти на некоторые уступки и не афишировать ни одно обстоятельство надлежащего дела.

Особые обстоятельства? Нахмурившись, я с большим подозрением ожидал предложения Агента-пять по урегулированию конфликта, но папку на столе открыл Агент-семь. То есть менталист был "выше званием", чем "говорун".

Передо мной и перед Евгением Шлятским положили по листу. Вероятно, текст на наших листах был идеинтичен. По крайней мере, я не заметил различий в размерах абзацев и обрывах строк.

Это был не документ, а черновик с перечислением пунктов с обязанностями и правами двух сторон. По всему выходило, что я "забывал" о произошедшем и получал за это значительную компенсацию.

В компенсацию входило: двукратный штраф в сумме стоимости незаконного договора купли-продажи, оплата расширенного полиса медицинского страхования на три года и что-то еще, о чем полагалось договориться при личной встрече.

Евгений Шлятский полностью освобождался от уголовной ответственности за преступление отца, включая преследование СМИ и уничижения репутации рода, и на три года "забывал", что Теневский В.О. – светлейший князь. Этот пункт показался мне странным, и я собирался спросить об этом, когда останемся наедине.

Также Шлятский Г.Н. лишался права быть похороненым, как и все государственные изменники. Шлятская Ю.Г. будет выслана из страны в течение двадцати четырех часов с полным запретом возвращаться в Российскую империю до конца жизни.

Итого смерть Шлятского была принята как самооборона с летальным исходом. Евгений Шлятский оставался при своем, получал наследство от отца и выплачивал мне сорок тысяч рублей, не включая затраты на мое мед обслуживание на трехлетний срок. И что-то еще. Я знал, что должен был попросить.

– В качестве компенсации за три покушения, организованные Шлятской Ю.Г. я хочу получить квартиру в Красноярске в непосредственной близости от академии покорителей изломов и катастроф. Точнее, на расстоянии не более пятисот – тысячи метров.

Евгений Шлятский настолько шумно выдохнул, что его облегчение было и видно и слышно даже слепо- глухо- немому. Даже лицо чуть порозовело и больше не отдавало трупной белизной.

– После обучения в АПИКе у меня осталась четырешка в отличном состоянии как раз в шаговой доступности. Планировалось, что в этой квартире будет жить Юля, но раз она... – Евгений Шлятский вдруг оборвал себя на полуслове. – Предлагаю сегодня же съездить и посмотреть квартиру. Если все в порядке, то запишемся к нотариусу.

По закону, все одаренные обязаны, как минимум, отучиться один год для подтверждения надежности и благоразумия. Без прохождения обязательного годичного курса использовать дар запрещено, притом отметка о прохождении ставилась в паспорт на странице с фотографией сразу под отчеством.

– Виктор Олегович, вы согласны с предложением? – спросил Агент-пять. – Шлятской Ю.Г. тринадцать лет, и она еще не достигла возраста полной юридической ответственности.

У меня не было причин отказываться от столь щедрого предложения. Расширенный медполис позволит мне пройти полноценное лечение после разрыва физической связи между ядром и каналами. Три года – большой срок. И забыть о титуле предполагалось на три года. А почему именно три года? Снова вопрос к Агенту-пять без гражданских свидетелей.

– Да. Все в порядке.

Евгений Шлятский значительно повеселел и больше не выглядел как пленный, ожидающий смертного приговора. Для него очень и очень плохая ситуация решилась достаточно легко. О таком говорят: "Господи, спасибо что взял деньгами!" А денег у Евгения Шлятского куры не клюют.

Агент-семь забрал черновые листы у нас обоих, пропустил через шредер и кинул внутрь зажженую спичку. Бумага сгорела за полминуты, не оставив ни следа. Он вытащил из ящика стола ноутбук, добавил в документ мое требование насчет квартиры по улице Ливановской в доме номер сто шесть. Я мысленно прикинул, это очень-очень близко к административному корпусу АПИКа.

Еще через десять минут были готовы три экземпляра договора, и все три я очень вниманительно прочитал, сверяя каждый знак, прежде чем подписать. Евгений Шлятский поступил также. После этого у нас изъяли подписанные договора для хранения и еще кое-чего, ведь мест для подписи было три, а кто станет заверителем договора вслух так и не было произнесено.

– Евгений Георгиевич, подождите снаружи. Нам с Виктором Олеговичем еще есть что обсудить.

– Хорошо. До свидания.

Евгений Шлятский буквально выпорхнул из кабинета. У меня были некоторые опасения на его счет (реально меня пыталась грохнуть тринадцатилетняя девочка Юля?) и я собирался держать ухо востро.

– Почему три года? – спросил я, как только закрылась дверь.

– Потому что так сказал император, – заговорил Агент-семь. Я вообще думал, что он немой. Или "немой" по служебной необходимости. – Виктор Олегович Теневский, у вас есть три года, чтобы доказать вашу необходимость империи и подтвердить достоинство титула светлейшего князя. В случае неудачи изменение титула аннулируется, и вы будете бароном, как ваш отец. На трехлетний срок вам запрещается использование любого титула, в том числе баронского, и вы официально находитесь в статусе простолюдина.

Днище!

За три года, если провалюсь, меня запомнят простолюдином и посчитают, что я просто заслужил баронский титул. Тогда я окажусь в той же ловушке, что в своей прошлой жизни. Снова стать выскочкой? Нет уж!

– Каким образом мне был присвоен титул светлейшего князя?

– Верно. Тридцать первого мая две тысячи третьего года был совершен терракт, в результате которого погиб Теневский О.Л., защитив жизнь и здоровье императора. Дальнейшее расследование показало, что Теневский О.Л. был соучастником террористов и, спасая императора, действовал в личных интересах.

– Но титул уже был присвоен посмертно. Император был бы унижен, если его ошибка стала бы достоянием общественности, – закончил я слова Агента-семь.

– Именно.

Значит этот идиот, Олег Теневский, еще и с террористами связался? Чего-то подобного следовало ожидать от того недоумка. Я бы не удивился, если его просто использовали и выкинули, как обычного дурачка. Но ему удалось даже титул получить, перескочив титул графа... посмертно. Ха-ха.

Это и впрямь выглядело очень смешно, если бы во второй жизни я не родился сыном террориста.

– Император дал мне шанс, узнав, что я на сто процентов прошел тестирование и открыл начальную стадию зрячести в двадцать лет?

– Именно, – повторил Агент-семь.

Вот теперь мне точно было не до смеха. Меня пасут РИЦы! Притом их внимание ко мне не зависело от моего обращения к ним. Меня пасли давно. Возможно, с самого рождения. Пока Виктор Теневский вел сельскую жизнь обычного простолюдина, все было хорошо. Но стоило мне показать нос в Красноярске, мной сразу же заинтерсовались очень компетентные органы.

Черт возьми, мне нужен дар открытия порталов! С хвостом двадцать четыре на семь я же вообще ничего не смогу сделать! Я собирался отыскать могилу Алексея Земского, но теперь я в передвижениях и планах очень сильно ограничен!

– Я вас понял. Три года от сего дня...

– Три года. До тридцать первого мая, – поправил меня Агент-семь.