— Я не буду играть в бога. Не буду…

— А разве ты в него уже не играешь? — вопросительно приподнимает бровь клон. — Вмешиваясь в устоявшийся строй, устраняя, ломая судьбы, устраивая геноциды и плетя интриги стравливая между собой звёздные системы ты, именно играешь в бога. Цели твои благородны, но разве не благородны цели кукловода?

Он хочет прекратить войны, остановить кровопролитие, установить мир, а ты ему мешаешь. Так кто из вас урод? Тот кто пойдёт до конца и добьётся своей цели, или ты который как всегда на полпути умоет руки. Кто?

— Но я…

— У тебя есть сила, — строго смотрит на меня клон. — Есть возможности. Чего ты боишься? Того что люди после изменений перестанут быть людьми? А сейчас? Сейчас они кто? Озверевшие потерявшие все нормы морали, кровожадные убийцы. Вспоминай то что видел, вспоминай то что знаешь. Скажешь что здесь всё хорошо? Не-е-ет. Здесь дети убивают. Здесь каждый день может быть последним. Здесь, человечки двенадцати лет не в школу идут, а на миссии. Идут и не знают вернуться ли обратно. Мать не знает увидит ли завтра своего сына. Девушка которая мечтает о любви, семье, детях, на мисси может стать жертвой толпы подонков, которые надругаются над ней, сломают её и превратят в подобное себе чудовище. Это по твоему недостаточная причина для вмешательства и использования сил?

— А если не получится? Если симбионты не… Если с ними будет как с Цунаде?

— А что не так с Цунаде? Что с ней не так, скажи мне Ноль Седьмой? То что она избавившись от тяжкого груза прошлого продолжает любить тебя? Это не так? А может всё не так с Мей? Обречённая на жуткую смерть, запуганная, отчаявшаяся, благодаря тебе она расцвела. Познала вкус жизни, радость, любовь. Что тебе не нравится?

— Мне всё нравится…

— Тогда действуй! — кричат клоны. — Меняй мир! Хоть раз в своей никчёмной жизни поступи правильно. Измени человечество, дай ему знания, превознеси его. Сделай. Победи. Исправь.

— Сгинь! — развеивая клонов кричу.

Падаю на колени и вцепляюсь себе в волосы.

Они правы. Правы… Но я… Как быть мне? Как… Изменить всё и всех, или как всегда…

— Я не знаю… Не знаю. Не знаю что делать с Нагато и Конан. Не знаю что делать со всем этим миром. Я… Я не знаю.

В порыве бессильной злобы крушу мебель в проклятой комнате. Вытряхиваю из свитка Конан. Для порядка пинаю её в бок от чего она морщится и стонет.

На её стон реагирует Нагато. Что-то бормоча мотает головой, пытается проснуться…

— Ненавижу вас, гадёныши, — взяв кунай рычу. — Ненавижу. Сейчас… Сейчас я всё исправлю. Сейчас я вас…

Коноха. Узумаки Мей.

Джирайя отсутствует уже неделю. Беспокойство нарастает, тревога постепенно выходит на новый уровень. В голове постоянно крутятся моменты его ухода, его слова которые он…

Страшно признавать, но он как будто прощался со мной. Как будто понимал что может не вернуться. И это… Нет паники. Я почему-то знаю что он сейчас жив. Не ранен. С ним почти всё в порядке. Разве что… Почему-то уверена в том, что он растерян, напуган, злится, но при этом подавлен. Более того, он разбит.

Но что могло вывести из равновесия самого Джирайю? Что? Что такого могло случиться чтобы человек без страха уничтожающий целые деревни сейчас дрожал как потерявшийся в темноте ребёнок?

Хлопает дверь ресторана. Гости оборачиваются и смотрят на вползающую в заведение белую слизнючку. Которая заметив меня резко меняет направление, подползает и кашлянув поднимает голову.

— Мей-сама, — приятным женским голосом выдаёт слизнючка. — Здравствуй.

— Здравствуй, слизнючка-сан…

— Я улитка. Просто без панциря.

— Здравствуй улитка-сан. А ты…

— Я призыв и помощница Сенджу Цунаде. Можешь звать меня Кацую. У меня есть к тебе разговор. Прогуляемся? Это ненадолго. Обещаю, с тобой ничего не случится. Мы просто пройдёмся и поговорим.

— А я и не боюсь. Чего мне бояться? Мой муж Джирайя…

— Рада за вас, — фыркает улитка. — Извини. Одна вредная, противная женщина, мне все нервы вымотала. И кровь выпила. Прошу тебя.

— Идём…

Идём, выходим из ресторана, сворачиваем за угол, где на меня едва не налетает ещё более нервная чем улитка Сенджу. Однако не дойдя останавливается, с интересом разглядывает, наклоняет голову набок и осторожно протянув руку прикасается к моей щеке. Хмыкает… Убрав руки за спину шагает назад.

— Хокаге-сама, ты что-то хотела?

— Ты не поверишь, многое. Но вот сейчас… Ты тоже это чувствуешь?

— Что именно?

— Ну это? — машет рукой Цунаде. — Это не обычное?

— Например?

— Мей, — закрыв глаза стонет Цунаде. — Не надо. Я сейчас не в состоянии играть в игры. Просто скажи.

— Да, — присматриваясь к ней киваю. — Да.

— Больше подробностей.

— Я смотрю на тебя и вижу… Вижу… Ты такая же. Такая же как я. Дай угадаю, Джирайя не всё мне рассказал и тогда, в ту ночь когда он нашёл тебя пьяную на дороге… Случилось так, что ты теперь не узнаёшь себя?

— Именно. Мей, если ты что-то знаешь, скажи мне. Я не могу больше быть в неведении. Пожалуйста. Посмотри на меня. Да я же… Я не ругаюсь, не матерюсь, не пью. У меня нет вспышек ярости, злости. Моя боль ушла. Я… Я должна знать.

— Увы, Хокаге-сама, я знаю не больше тебя. Я легла спать, а потом проснулась на полигоне. Мы сидели рядом с Джирайей, я и дети. Слушали его сказки про звёзды. И вот, с того вечера, все пошло по-другому. В подробности…

— Ты хочешь их узнать! — подпрыгивает Цунаде. — Давай попробуем…

— Не хочу, — улыбаясь мотаю головой. — Зачем?

— Что значит зачем? Это же…

— Обман? — каким-то образом понимая о чём думает Сенджу вздыхаю. — Ну и что?

— Как что? Джирайя, он что-то сделал с нами. Со мной, с тобой, с детьми.

— Да, сделал. Он дал мне жизнь, с ним я почувствовала себя человеком, женщиной. Он стал для меня любимым, мужем, опорой. Он заменил моей Карин отца. Он заменил отца Наруто и Таюе. Он сделал для меня всё. Я не буду выяснять, не буду спрашивать. Я не хочу знать с какими целями он изменил меня. Я, получив такую возможность — буду жить. Буду наслаждаться каждой секундой проведённой с ним. Я отдам ему всю себя. Тебе советую не ломать голову, а заняться тем же самым.

— Спятила? — округляет глаза Сенджу. — Мы с тобой и Джирайя. Семей из трёх человек не бывает. Хотя, если подумать. Старшие и младшие жёны наложницы. Всё вроде по закону. Но это не правильно.

— Это ты спятила, Хокаге. Джирайю я тебе не отдам и близко к нему не подпущу. Найди себе пару, вон сколько свободных вокруг шастает. Свои фантазии и низменные желания по поводу законного многожёнства прошу мне не рассказывать. У тебя всё? Если да, то я пойду, мне работать надо. Наш семейный ресторан…

— У вас было? — опустив голову спрашивает Цунаде.

— А тебе какая разница? Как тебя трогает то что у нас происходит?

— Мей, пожалуйста, мне нужно знать. Скажи…

— То что происходит в нашей постели, остаётся в нашей постели. Я понимаю, сейчас мы невероятно похожи, родство наше ощущается физически. Не тем не менее, ни с кем, даже с тобой я такими подробностями делиться не стану. А теперь извини…

— Я всё равно всё узнаю, — улыбается Сенджу.

— Мы узнаем! — восклицает Кацую.

— Удачи вам…

Какая же она вредная. Неудивительно почему Джирайя со мной, а не с ней. Но тем не менее, он всё ещё её любит. Меньше чем меня, что радует, но любит. И, наверное, всегда будет любить. Я знаю. Не знаю как, но я знаю. А ещё знаю что Цунаде сейчас разрыдается от ощущения несправедливости. Я знаю что Джирайя сейчас решается на что-то невероятно важное. Такое важное, что даже он решиться не может. А я…

— Успокойся, — закрыв глаза и представляя Джирайю улыбаюсь. — Поступай так как считаешь нужным. И знай, какое бы решение ты не принял, я всегда буду на твоей стороне. Потому что знаю, плохого ты никогда не сделаешь. Оставь сомнения и возвращайся уже домой. Мы скучаем.