— Война! — шевелятся кусты чуть дальше и готов поклясться что это голос Цуме.
— Спятила? — откуда-то с дерева доносится голос Шизуне. — Тронем её, Джирайя нас порвёт.
— А никто и не собирается её трогать, — звучит голос Цунаде. — Действовать надо по-другому.
— Точно! — восклицает хозяйка пекарни. — Усилим давление. И всё по честному. Кто добьётся, та будет с ним. Остальные отойдут.
— Ага, сейчас, — возражает Цуме — Он мой.
— А у тебя, Инузука-сама, ничего не треснет? — спрашивает с дерева Шизуне.
— А у тебя?
— Женщины, спокойнее, — говорит Цунаде. — У вас всё равно нет шансов.
— Как и у тебя, Хокаге-сама, — ехидно тянет хозяйка пекарни. — Все уже знают как ты опрокинула его на смотровой площадке. На что ты надеешься?
— Вопрос в том, на что надеешься ты? — спрашивает с дерева Шизуне. — Старушка.
— Плоскодонка, — парируют из кустов.
— Мымра, — выдаёт Цуме.
Кусты шевелятся. Из них выходят женщины. Ещё несколько спрыгивают с деревьев. Все, а их около двадцати, встают и пылая гневом метают глазами молнии. Цунаде качая головой стоит в стороне
— Мордобой! — шёпотом восклицает Пакун.
Кто срывается первой, заметить не успеваю, но подозреваю что это Като. Она и Цуме вцепляются друг другу в волосы и падают на траву. У дороги и правда начинается битва. Без техник, без особых сил. Обычная женская драка. Все кричат, обзываются и таскают друг друга за волосы. Катаются по траве, выдают друг другу пощёчины, рвут одежду. Визг стоит на всю деревню. Самыми адекватными во всей этой компании выглядит сидящий под деревом нинкен Цуме и стоящая в стороне Цунаде. Да и нинкен, судя по выпученному глазу пребывает в глубоком шоке.
— Всё, — встав между ними командует Цунаде. — Так вопрос не решить.
— А как? Тьфу… — выплёвывая траву спрашивает Като.
— Хитростью, — поднимает палец Цунаде. — Мы все, заключим сделку. Будем подмазываться к Джирайе. Кого он выберет, та и победит. Остальные… Остальные уйдут в сторону и мешать не будут. Все согласны?
— Согласны, — вытаскивая из волос веточки кивает Цуме.
— Мы тоже, — вправляя в разорванное платье вываливающуюся грудь кивает Момо. — Только победит та, кто первой окажется с ним в постели.
— Ах вы извращенки, — качает головой Цуме. — Идёт.
Женщины жмут друг другу руки и вдруг разбегаются в разные стороны.
— Надо сообщить главе, — спрыгнув с дерева улыбается один из клана Яманака.
— Не главе, а главам, — спрыгнув и встав рядом кивает кто-то из Учиха.
— Да, такое упускать нельзя, — сидя на ветке усмехается Нара. — Тот клан куда войдёт Саннин, если его выгодно женить, обретёт небывалую силу.
— У вас нет шансов, — качает головой Учиха. — В нашем клане самые красивые женщины.
— А наши лучше всех готовят, — вываливается на поляну Акимичи. — Так что вы заранее проиграли.
— Это мы ещё посмотрим, — фыркает Яманака.
Наблюдатели, а это именно они, разбегаются в разные стороны. Пакун смотрит на меня. Вздыхаю, Шуншином ухожу в сторону, открываю книгу…
Так-то, надо предупредить Джирайю. Но… Пусть сам разбирается. А я пойду. Пойду и… И что? Всё пройдёт. Со временем, всё будет так, как было. Все глупости про лягушек и колодцы забудутся. Всё будет хорошо.
(Там же. Джирайя.)
Стараясь не свалиться с ветки на которой сижу, круглыми глазами смотрю вниз и пытаюсь понять. Понять что за массовый идиотизм творится в Конохе. Они что, все с ума посходили? Это болезнь? Может это вообще заразно? Может… Ничего не понимаю. Зачем? Почему Цунаде не раскидала всех? На что она надеется? На что? У неё был шанс, можно было просто подойти. Она не смогла… Тогда зачем ей всё это? На что надеется Шизуне? На что надеются все остальные? На что надеюсь я? Что тут делал Хатаке с собакой? Что… Чёрт с вами, психи. Я…
Ну со мной всё просто. Я хочу чтобы ко мне никто не лез. Мои хотелки конечно же никто спрашивать не будет… Надо быть осторожнее. А то выпью чаю у какого-нибудь главы клана. Усну и проснусь женатым. Не-не-не, не надо. Мне, конечно, очень хочется женщину, но жениться я не готов. Не готов. И не хочу. Ни на ком. У меня других дел полно. У меня их по горло.
Глава 26
(Несколько дней спустя. Мьёбокузан. Джирайя.)
Ещё один разговор с Гамамару никакой ясности не приносит. Становится ещё непонятнее. Всё… И жаба говорит, говорит много, ясно, чётко, но в тоже время как будто специально путает меня и заставляет самому искать ответы.
Говорит Огама Сеннин о многом и про разное. Опасности, неприятности, возможно смерть. Всё это ждёт меня совсем уже скоро. И главную опасность представляет для меня прошлое. Как моё, то есть мои действия и поступки, так и прошлое этого мира.
Что-что, а вот мутить воду и пудрить мозги Гамамару умеет. От его многочасового монолога голова пухнет, уши в трубочки сворачиваются, хочется спать. Хочется, но нельзя. Потому что я нихрена не понимаю.
Ну, не то чтобы совсем ничего. Кое что всё-таки разобрать можно. Например всё что произошло с момента как я сюда припёрся, серьёзно так расшатало будущее и накрыло женскими половыми органами все пророчества. Весь мир и его судьба, со слов Гамамару, с разбегу споткнулись о мужской половой орган и на него же ушли. Поэтому я, должен воспитать Наруто и Саске. Не допустить чего-то, завершить начатое и исправить ошибки прошлого. Исправить как можно скорее, потому как с моим появлением всё пошло по-другому.
На этом всё. Гамамару засыпает, Шима и Фукасаку, зачем-то сидевшие с нами, ведут меня домой. С целью угостить, чего я, зная чем питаются жабы крайне не хочу.
— А мы не спрашиваем тебя, Джирайя-чан, хочешь ты или нет. Пойдёшь и всё, — ворчит сидящий у меня на плече Фукасаку.
— Да, — гладит меня по волосам сидящая на другом плече Шима. — Тебе надо поесть. Разговор был долгим. Силы тебя понадобятся. Обязательно понадобятся.
Ага… Вот это уже интереснее. И тут… Или мне сейчас что-то откроют, или меня сдадут поджидающим поблизости Конфедератам. Последний вариант бред, он не рассматривается.
Приходим в дом, сажусь за стол, смотрю на мрачного Фукасаку. Шима подаёт пытающуюся свалить из тарелок еду. Молчание…
— Что происходит?
— Многое, — ворчит Фукасаку. — Очень многое.
— И-и-и?
— Ты как Джирайя, так и нет. Ты человек и не человек. Могу я тебе верить?
— А Гамамару? Ему ты можешь верить?
— Хм-м-м, — не моргая смотрит на меня Фукасаку, вздыхает и качает головой. — Если он сказал что ты это ты, это можно принять за истину. Меня больше интересует как именно он узнал.
— По чакре…
— Чушь! — бьёт по столу жаба. — Полная! Видения, чакра, прочее. Всё это чушь!
— Почему?
— Ты мне скажи, Джирай-чан.
— Я не знаю.
— И я не знаю. И Шима не знает. Гамабунта, Гамахиро, Гамакен, даже сам Огама Сеннин и тот не знает. Но вместе с этим, знаем мы все. Так как нам быть, а, пришелец из космоса? Кому верить если верить некому?
— Здравому смыслу, который здесь бьётся в агонии, логике которая умерла и разложилась, ну и своим наблюдениям. Опираясь на это…
— Умник, — взяв чашку с салатом ворчит Фукасаку. — Как у тебя всё просто. А на самом деле, всё не так. Всё… Гамамару не в себе. Мы, все, слушаем его и воспринимаем эти бредни как истину.
— Влияние?
— Не исключаю, — втягивая червей как спагетти ворчит жаба. — Хотя не могу понять кто или что может влиять на нас. Но, смотри сам. Ты, к тебе вопросов нет, ты теперь другой. Ты изменился, это объяснимо. Но что с нами? Почему вдруг, Огама Сеннин решил что именно тебе надо воспитать реинкарнации Индры и Ашуры? Почему это же решил ты ещё до встречи с Сеннином? Почему Гамамару так рьяно отправляет тебя исправлять ошибки прошлого? Почему всё так… Так…
— Неправдоподобно, — подавая мне нормальный судя по запаху чай вздыхает Шима. — И ты сам… Тебе не кажется что твоя глупая любовь к Цунаде какая-то неестественная?
— Кажется. Но, кажется, я всё же от этого освободился. Наверное.
