— Нет, — едва не потеряв очки мотает головой Карин. — Ты красива. И глаза у тебя добрые. Дедушка, зачем ты так на неё? Она же хорошая.
— Она очень хорошая. И самая красивая. Цунаде, вот видишь. Устами младенца истина…
— Уйди с глаз моих, — смущённо улыбается Цунаде.
Уходим. Джирайя получает оплату. Не хилую такую сумму. Ведёт на в магазин, где покупает кроме продуктов ещё и целый пакет сладостей. Ну и ведёт нас к себе. Не к главе клана, а к себе. На ходу бормочет что-то о том что Цунаде странная. Не оскорбляла, не кричала, а всё поняла.
— Джирайя, — догоняю его. — А разве нам не надо к главе клана?
— Ну так мы к нему и идём? Мы вместе живём.
— Ты тоже из нашего клана? Ну да, ты же седой. Извини, я сразу не поняла.
— Не седой, а белый. Я такой с рождения. В нашей семье все белыми были. И вот такие полоски на лице рисовали.
— Так ты не Узумаки?
— Не-а, я Джирайя. Великий… Или не великий? Неважно.
Ничего не понимаю. Он что, обманывает нас? Не похоже…
— Джирайя, я не понимаю…
— Сейчас всё увидишь. Не шуми.
Доходим до какого-то дома. Джирай проводит нас через защитные барьеры. Ставит Карин на землю, берёт её за руку. Дверь дома открывается. Радостно визжа из него вылетает нечто оранжевое и врезается в Джирайю. Забирается на него и вцепившись прижимается.
— Дед, я так скучал, — закрыв глаза выдыхает маленький лет четырёх, светловолосый мальчик с забавными полосками на щеках.
— Я тоже. Ну, а теперь спускайтесь, Наруто-сама. Знакомься, Узумаки Мей, Узумаки Карин. Они будут жить у нас. Мей, Карин, глава клана Узумаки или просто Наруто.
— Ух ты! — спрыгнув удивляется мальчик. — Узумаки. Значит мы родственники.
— Мы из одного клана, — присаживаясь перед ним улыбаюсь. — Привет.
Мальчик не отвечает. Обнимает меня и прижимается. Карин подходит, обнимает нас…
— У нас гости? — отвлекает меня человек в маске с белыми лохматыми волосами и повязкой на глазу.
Он стоит, держит пакет и смотрит. Рядом с ним ещё один мальчик, черноволосый. С большими чёрными глазами.
— Да, Какаши. Мей, Карин, они поживут у нас.
— Я не согласен. Мне вас хватает. Въехали без спроса. А я…
— Джирайя, твой сын против?
— Кхапф… Какой к чёрту сын?! Я не сын. Я…
— Не вредничай, сынуля, — хлопает его по спине Джирайя. Обнимает и пытается вкрутить кулак в его голову: — Все в дом. Нам поговорить надо.
Интересно у них…
Глава 25
(Вечер. Коноха. Сенджу Цунаде.)
Ещё один день подошёл к концу. Шагаю по улице, в сторону ближайшего бара с целью поужинать и выпить. Чаю, крепкого и сахара побольше. Или заказать молоко с мороженым.
День выдался тяжёлым. С утра долбанутые послы из Травы с требованием возместить ущерб. Потом посыл их в открытое окно. Посыл в буквальном смысле. Будет мне какое-то захолустье права качать. Ну, а потом… Джирайя. Красноволосая девушка, которая глядя на него с обожанием чуть не выбесила меня. И тупая шутка про старую вредную бабку. Вот попадись мне сейчас Джирайя…
— Эм… Привет? — пряча что-то за спину выходит как раз таки он. — Какой вечер! Красота. А ты на сегодня закончила? Ай молодец. Ты рыбу запечённую с травами любишь?
— Что?
— И всё, — глупо улыбается Джирайя.
Нервный он какой-то. Ведёт себя как дурачок. Говорит какую-то чушь и как краб боком обходит меня. Продолжая говорить спиной вперёд отходит, поворачивается…
Букет в руках? Букет! На свидание пошёл, кобелина. А я? Совсем охренел. Ну и кому повезло? Цуме, Шизуне? Или одной из этих воздыхательниц?
Убью! Но не сейчас. Сначала всё выясню. Купить такие цветы, он мог только в магазине Яманака. Мне надо туда.
По крышам бегу в сторону цветочного магазина. Вламываюсь внутрь…
— Хокаге-сама, — пятится к стене жена Иноичи.
— Так-так, — увидев на полке похожий букет киваю. — Мия. Я по делу. Здесь только что был один гнусный извращенец. Наглый, вредный, противный. Джирайя. Куда он собрался?
— На свидание.
— С кем?! Говори. Мне надо знать.
— Я не знаю. Просто пока я заворачивала цветы, Джирайя-сама, говорил что у него встреча на смотровой площадке. Не знаю с кем. Но он говорил что она особенная. У неё красивые глаза, милая улыбка… Она самая-самая… Я больше ничего не знаю. Честно.
— Спасибо, — прижав руку к дёргающимся глазу скалюсь. — Ты мне очень помогла. Я пойду. А может… Нет. Я пошла. Пошла…
С трудом сдерживаясь чтобы не вынести дверь, выхожу и иду по улице. От злости темнеет в глазах. От обиды на них же наворачиваются слёзы. Подбегаю к фонарному столбу, ударом разношу его в щепки. Упавшую часть поднимаю и бью ей по земле. Закрыв глаза выдыхаю… Улыбаясь смотрю на разбегающихся жителей.
Опоздала. Дура! Тупица. Идиотина. Пропитая, старая…
— Нет, не отдам. Он мой. Значит на смотровой площадке. Бить не буду, бесполезно это. Ругаться бессмысленно. Но… Я всё ему скажу! Всё! Пусть знает!
Бегу к площадке. Забегаю наверх и вижу… Джирайя, не обращая на меня внимания стоит у перил и смотрит вниз. Одна рука на перилах, вторая сжимает букет. Один… Значит она опаздывает. Значит… Я не позорясь выскажу ему всё. Я…
— Джирайя, надо поговорить.
— Хех… Слушаю, — не поворачиваясь усмехается он.
— Я… Я…
— Ну?
— Прости меня. Прости за всё. Я не стану объясняться, оправдываться. Тем более не буду ругаться и угрожать. Просто прости. Я многое поняла. Ты… Ты для меня всё. Ух… Как это…
— И ты прости, — вдруг вздыхает Джирайю. — Мне следовало раньше за ум взяться. Не доводить тебя, не надоедать. Простишь?
— Д-да… А ты?
— Я не злюсь. Не могу злиться на тебя. Никогда.
— Ну, я пойду. Не хочу мешать. Скоро придёт твоя…
— О да, она у меня чудо. У неё красивые глаза. Милая улыбка. Она…
— Удачи вам. Счастья. Только знай, придурок. Знай, я люблю тебя. Я… Великая Неудачница.
— Почему же? Нет. Ты хорошая. Просто запуталась. И я тебя не осуждаю. Слишком многое с тобой случилось. А я…
— Джирайя, подумай. Я же лучше. Да, я тварь, но я исправлюсь. Я уже исправляюсь. Вместе мы…
— Никогда не будем, — грустно улыбается Джирайя. — Увы… И нет, не подумай, я безумно хочу быть рядом. Хочу взять тебя на руки и унести в закат. Но… Как только я скажу да, ты сама отвернёшься от меня. Ты уйдёшь.
— Нет… Ты что? Никогда. Я сама хочу этого.
— Ну тогда, — поворачивается ко мне Джирайя. — Подойди. Прими букет. Поцелуй меня. Скажи всё это глядя мне в глаза.
— Я…
— Не можешь, — качая головой заключает он. — И не сможешь.
— А ты? Сам… У тебя смелости хватит? Хватит? Ну, давай, скажи мне. Признайся. В глаза смотри!
— Мы, Цунаде, я и ты. К сожалению однолюбы. Ты всегда будешь в моём сердце. Но в твоём всегда будет Дан. Только… Призрачный шанс. Эх… Позориться так позориться. Слушай, смотри на меня. Я люблю тебя, — глядя мне прямо в глаза улыбается Джирайя. Улыбается, разводит руки шагает ко мне и протягивая букет встаёт на одно колено.
— Джирайя…
— Всего один шаг, Цунаде, — закрыв глаза улыбается он. — Всего один.
Шагаю… В глазах темнеет. В себя прихожу… Нет, не в его объятиях, а у стены к которой прижимаюсь спиной. Трясясь от страха смотрю на него…
— Извини за глупую шутку, насчёт старухи, — улыбается Джирайя. — Некрасиво получилось. Ладно, пора мне. Меня дома ждут, а я тут из ума окончательно выжить пытаюсь.
Встав и посмотрев на букет, Джирайя вздыхает, сглотнув, с плохо скрываемой горечью вытягивает руку и бросает цветы вниз. Закидывает руки за голову, запрыгивает на перила и смеясь падает.
— Что со мной? Почему не смогла? — садясь и обхватив колени руками спрашиваю непонятно у кого. — Я же… Я почти. И тут вдруг… А как?
И что теперь делать? Что делать дальше? Как… То есть он… Он никого не ждал. Это он про меня говорил. Я самая-самая и цветы были для меня. Надо идти за ним… Нет. Не сейчас. Надо подождать, а когда успокоится, тогда всё решить. Подождать совсем немного. Совсем чуть-чуть. Да…
