– Я вас слышу, представьте себе, – вмешался Арман, не удержавшись от смеха. – Что случилось? Я был занят…

– Ах, и чем же это? – вскинул брови Милош. – Размышлениями о том, как прекрасна моя бабушка? Это факт, но она для тебя, милый мой, недосягаема, как звезда для червяка, поэтому снизойди до нашей славной компании. Мы тут по земле ходим.

– Червяка? – обиделся Арман.

– Червяки – это отлично! – с азартом воскликнула Шарлотта. – Птицы едят червяков! Арман, если бы ты был червём, я бы всё равно тебя любила.

– Запомнил, Арман? В следующий раз превращаешься в червя, – строго велел Милош. Он оглянулся через плечо, убедился, что пани бабушка общается с матушкой, и продолжил: – Только нам надо дождаться дождя, иначе ты засохнешь. А чем тут у вас кормят? Я что-то проголодался.

– Червяками! – хором ответили Адель и Лотта. Похоже, они наконец-то нашли общий язык. Арман не имел понятия, что с ними такими делать, но тут Берингар пошёл на великую жертву и предложил дамам пирог, которого прежде никто не заметил. Милош благородно – или из инстинкта самосохранения – оставил блюдо им и отправился инспектировать соседний стол, где ещё оставались ореховые печенья.

Эльжбета-старшая благосклонно разрешила внуку повеселиться без неё, но взамен потребовала привести Корнеля. Милоша не было так долго, что Арман и Берингар уже собирались идти искать его; в конце концов родственники воссоединились, а Милош вернулся к друзьям. Обычно он предпочитал свет фамильной славы, но сегодня понежился под его лучами на год вперёд – ещё бы, появиться на балу в таком блистательном обществе! Поэтому его не расстраивало, что вокруг остальных Росицких образовалась толпа поклонников, пока он сам трескал пироги.

– Тебя долго не было, – заметил Арман, деля между всеми тарелку с ореховым печеньем. – Корнель не хотел идти?

– У Корнеля не оставалось выбора. Нет, я задержался по уважительной причине, – Милош огляделся через плечо; посторонние их не слушали. – Проливал вино на фрак Хольцера – случайно, конечно же. Я ещё немножко подогрел бокал в ладонях… пришлось постараться, но кое-что с огнём и я умею, как ты знаешь… В общем, старикашка получил за все свои капризы.

Адель цокнула языком с досадой – как же это она не догадалась! Арман и сам пожалел, что не плюнул Хольцеру в бокал. Берингар улыбнулся, Шарлотта прыснула, в общем, Милош всё равно получил желанное внимание к своей персоне. Они ещё долго стояли впятером, окончательно махнув рукой на всё, что творилось вокруг. Старые колдуны плетут интрижки? На здоровье. Почтенные ведьмы демонстрируют своё могущество? Ну и пожалуйста, у нас есть пани Росицкая. Незнакомая молодёжь танцует и знакомится? Да пусть их. Что-то затевается в высших кругах? Ради древнего духа, как же надоело… Адель и Милош увлечённо соревновались в шуточках и сарказме, иногда к ним присоединялась Лотта – и как-то ей это удавалось естественно и хорошо, будто она была пятым членом команды, а не Лаура. Берингар предпочитал слушать, и Арман помалкивал вместе с ним, а потом не выдержал и спросил про форму, и на смену молчанию пришла продолжительная, но весьма познавательная лекция о знаках отличия колдовского корпуса прусской армии. К разговору подключились остальные, и вскоре они уже разглядывали парадную шпагу; Милошу не терпелось поворожить над ней, чтобы понять, как ему дастся холодное оружие, но Берингар строго-настрого запретил – специальный клинок не терпел посторонних чар. Тут они вспомнили о своих национальных разногласиях и с упоением принялись перебирать чешские названия, переиначенные на немецкий лад. Пришлось Арману и Адель тряхнуть стариной и вмешаться, пока эти двое, для магов настроенные чересчур патриотично, не перешли от решительных слов к не менее решительным действиям.

Если бы Арман знал, что в последний раз так веселится с друзьями, может, он бы сделал что-нибудь ещё – сказал Милошу, как дорожит его дружбой, при всех поцеловал Шарлотту, поблагодарил Берингара за всё, что он сделал для них с сестрой, обнял Адель и позволил растрепать себе волосы. А может, он бы не сделал ничего, продолжая тихо наслаждаться моментом и не желая наводить их на дурные мысли. Может, он бы попытался что-то изменить, наплевав на все пророчества матушки Эльзы, или принял чужой облик и сбежал, или обратился за помощью к Эльжбете-старшей… Однако Арман ничего не знал, поэтому вечер осеннего бала навсегда остался в его памяти именно таким – полным волнующих знакомств и тревожных предзнаменований, но всё равно счастливым.

***

[1]. Обон – муниципалитет и одноимённый город в Швейцарии. Расположен на северном берегу Женевского озера (озера Леман) между Женевой и Лозанной, ближе к Лозанне.

« – Ради всего святого, вы же волшебники! Вы умеете колдовать! Вы же, наверное, можете справиться с чем угодно!

– Видите ли, премьер-министр, все дело в том, что и наши противники тоже умеют колдовать».

Джоан Роулинг, «Гарри Поттер и Принц-полукровка».

***

– Гости, моя госпожа, – прошептала Эмма. Адель с трудом разобрала, что она говорит. Обычно молодую госпожу будила Ингрид, ворчливо внушая что-то про новый день; одновременно она протирала пыль, таскала воду, убирала воск, пыталась поменять постельное бельё, пока Адель ещё не встала с кровати… в общем, жизнь била ключом. А тут даже голову от подушки отрывать неохота. – Моя госпожа!.. Гости пришли…

– Скажи Берингару, – пробормотала Адель в подушку. Когда световой день сокращался, ей совершенно не хотелось вставать рано, это прежде, в прошлой жизни, Арман расталкивал её на фабрику… Фабрика! Было ведь когда-то. Воспоминания о сотнях трудящихся женщин без капли магии, что могла бы помочь им, не тронули Адель: сейчас её трогала только Эмма. За плечо. – Ну Эмма!

– Уже почти обед, моя госпожа, – Эмма боялась её в прямом смысле как огня, но не отступала – была слишком хорошо вышколена. – И они пришли к вам. Господин проводить велели…

Что-то с трудом скрипнуло в памяти, и Адель наконец продрала глаза. Никакие оправдания насчёт дня и ночи не сработали бы – за окном уже было достаточно светло для ноября.

– Неужели Ингрид не добудилась меня? – хмыкнула Адель, благосклонно принимая помощь Эммы. На самом деле её по-прежнему смущали и отталкивали служанки, но Бер сто раз объяснял – веди себя соответственно, ты госпожа. Эмма с готовностью поднесла одежду и гребень, готовясь бороться с хозяйкиными волосами.

– Не знаю, моя госпожа. Она, наверное, присматривает на кухне, всё-таки гости…

– Кто пришёл-то?

– Госпожа Юлиана Краус с дочерью, – охотно ответила Эмма. Она становилась болтлива, когда понимала, что Адель не настроена извергать пламя, биться током и плеваться ядом – то есть, о ужас, всё чаще и чаще.

Адель непонимающе нахмурилась. Юлиану она помнила как ведьму, безуспешно пытавшуюся помочь им с мамой много лет назад: на шабаше её дочь Барбара развеяла одно старое заблуждение, и Адель пришлось перестать их ненавидеть. Сама Барбара была подающим большие надежды мастером по зельям – она могла попасть в команду Берингара, но уступила место своей подруге Лауре. И что эти две особы забыли здесь с утра пораньше? Точнее, ближе к обеду…

Что ж, раз Берингар в курсе и одобряет, она спокойна. Довериться ему было так приятно и хорошо, что Адель какое-то время бездумно таращилась в окно – без изнурительного страха или гнева, как прежде, а так… без всякого смысла и почти весело. Верхушки деревьев почти совсем облысели, а первый снег ещё не выпал, так что любоваться особенно нечем. Когда Эмма неудачно вцепилась в её локон, Адель зашипела и пришла в себя. Ну и что, что о ней заботятся, это не повод таять и хлопать глазками, как безвольная кукла! Она отчитала Эмму за кривые руки, Эмма извинилась десять раз – обеим сразу полегчало.

Так что в гостиную Адель вышла, уже будучи собой. Юлиану она застигла в обществе книги: старшая ведьма рассеянно поздоровалась, не сразу оторвавшись от какой-то пьесы. Не успела Адель придумать, что сказать, как на пороге гостиной появились Барбара и Берингар – светловолосые, невозмутимые и рядом друг с другом абсолютно одинаковые. Она и прежде думала об их забавном сходстве, но в реальности это оказалось вовсе уморительно, пришлось прикусить губу.