– «Коварство и любовь»? – осведомилась Юлиана Краус, и её тонкие губы слегка дёрнулись, будто стараясь не улыбнуться. – Любопытные вещи у тебя на полке.

– У Шиллера много философских и исторических трудов, – ответил Берингар, совершенно игнорируя её насмешливый тон и намёки на любовную литературу. – Рекомендую ознакомиться. Здравствуй, Адель.

– Доброе утро, – ляпнула Адель и поймала его укоризненный взгляд.

– Утро? – переспросила Барбара, улыбаясь будто бы вполсилы, как её мать. Или Берингар. – Долго же ты спишь.

Лицо Берингара говорило: «я пытался тебе помочь, но увы». Вместо того чтобы разозлиться на всех присутствующих, Адель неловко рассмеялась – она всё ещё была сбита с толку происходящим. Юлиана первой обратила внимание на её замешательство, проследив взгляд, и тоже отозвалась неожиданно мелодичным смехом.

– Ой, не могу, – воскликнула она и, смутившись, чинно сложила руки на коленях. – Прошу прощения. Бер, уж ты-то мог бы ей сказать!

– Раньше в этом не было нужды. Собирался сказать сегодня утром, но возникли непредвиденные обстоятельства, отдалившие меня от цели, – серьёзно ответил Берингар и ловко, с большим опытом увернулся от летящей в него искры. Искра угодила в вазочку с водой, уже благодаря опыту самой Адель.

– Вы что, родственники? – обвиняющим тоном спросила Адель, как будто её обманули. – Почему мне никто не сказал?

– Незачем было, – пожала плечами Барбара. – Когда мы встречались раньше, тебя едва ли интересовало, кто из какой семьи. Я неправа?

– Права, но…

Но теперь всё изменилось. Адель вспоминала разговор с Барбарой на шабаше: в основном они говорили о Юлиане и об Аделине Гёльди, о них с Арманом… и о том, что в случае дозволения старейшин брат с сестрой могли расти в доме Краус.

– Юлиана Краус – родная сестра моей матери, урождённой Вильгельмины Краус, – донёс до неё Берингар. – Мама одинаково ценила обе свои фамилии, поэтому разные люди знают её под разными именами. Соответственно, Барбара Краус приходится мне двоюродной сестрой.

А на вид как родная, ехидно подумала Адель и промолчала – её голову занимали совсем другие мысли. Как бы всё это могло сложиться? Вот они с Арманом, двое маленьких сирот в баварском доме Краус. Юлиана, Барбара, другие члены их семьи… в гости приезжают тётя Вилл, дядя Юрген и их сын… Адель обвела невидящим взором всех присутствующих. Чувство счастья, опоздавшего на много лет, исчезло так же быстро, как появилось – она понимала, что в иных обстоятельствах вряд ли смогла бы узнать Берингара так, как знает его сейчас. И он её – тоже. Почему-то при мысли о том, что они могли не полюбить друг друга, находясь ближе, чем ныне, пробрала дрожь.

– Прошу прощения. Я не предполагал, что этот факт удивит тебя до такой степени, – заметил Берингар. Судя по выражению, на миг мелькнувшем во взгляде, он думал о том же самом. Адель подавила желание повиснуть у него на шее прямо сейчас и заявила:

– Всё в порядке, просто немного удивилась. Но вы все хуже Милоша! Можно сразу обозначить, кто чей родственник и у кого какая фамилия, а не пугать потом людей.

Все трое помолчали, всерьёз обдумывая степень своей вины. Адель сдержала неприличный приступ хохота только из уважения, тем более что недавно упомянули родителей Берингара. О том же вспомнила и Юлиана:

– Пока есть минутка, могу ли я увидеться с Вилл? Прах находится в вашем доме.

– Не стоит, – сдержанно ответил Берингар. – Она всегда просит позвать отца, а его сейчас нет. Не думаю, что вам захочется обманывать сестру и тем более – говорить ей правду.

– Верно, – по лицу Юлианы пробежала тень, но спустя мгновение она взяла себя в руки и заговорила деловым тоном, обращаясь к Адель. – Я знаю, что тебя уже осматривали знахарки, но мне бы хотелось проверить кое-что ещё – заодно покажу Барбаре, как работают проявители.

– Какие проявители? – насторожилась Адель.

– Особый вид зелий, который позволяет выявить состояние души и тела. Сложная и тонкая наука, чаще всего к ней не прибегают, считая бесполезной, – видимо, вдаваться в пространные объяснения – это у них глубоко семейное. – К сожалению, нет единого состава, и для каждого недуга нужно варить отдельную сыворотку – не для исцеления, а только для диагностики.

– Как неудобно…

– Вынуждена согласиться. Но в некоторых случаях это и есть самый простой путь.

– Я знаю, что не беременна, – выпалила Адель, прежде чем кто-то что-то сказал. Ингрид уже успела дать госпоже кое-какие ценные советы, зачем ей ещё знахари? Юлиана и Барбара нахмурились, словно осуждая, что она заявляет такое при мужчине; первая добавила после паузы:

– Можно легко и быстро проверить все варианты. То есть, это не было легко и быстро, но у меня оказались необходимые ингредиенты. Полагаю, нам не стоит заниматься этим в гостиной?

– Занимайте любую комнату, которая вам подойдёт, – сказал Берингар. Если он и догадывался, о чём речь, то виду не подал, сама же Адель не понимала и страшилась того момента, когда поймёт. – Я буду в отцовском кабинете.

Они разошлись, и Адель убедилась в своей правоте: ей зелья-проявители не понравились. Если вспомнить о том, что среди колдунов и ведьм не имела особой популярности брезгливость или суеверный страх перед человеческим телом, её реакция может показаться странной, однако для Адель, как и для Армана, многие вещи казались диковатыми. Она спокойно использовала чужие телесные жидкости для ворожбы, хотя и нечасто, наблюдала за тем, как следопыт пробует землю, реку и траву на вкус (это вообще возмутило только Милоша, несколько далёкого от природы в чистом виде), и всё-таки есть разница между ведущей процесс ведьмой и подопытной крысой, чтобы не сказать жертвой!

В общем, необходимость мочиться в ритуальную чашу при Юлиане с Барбарой слегка выбила её из колеи.

– А как ты думала? – удивилась Юлиана, ставя широкую плоскую чашу ей под ноги и забирая у Барбары шкатулку с сосудами, наполненными чем-то прозрачным. – Задирай юбку, дорогая. Два раза по чуть-чуть.

– Я-а-а, – протянула Адель, отпрянув, – я… не хочу. В смысле…

– Не беда, – пожала плечами Юлиана. Этот жест у них с Барбарой был зеркально одинаковым. – Эмма! Принеси нам воды, госпожа хочет пить.

Смешная и капризная мысль пронеслась в голове Адель – не хочу и всё, но куда деваться! Все были настроены крайне серьёзно. Она и сама варила под присмотром пани Росицкой пару настоек, для которых требовалась кошачья моча, слюна собаки и подобные вещи, но самой!.. Ну уж нет. Адель усадили в кресло и велели пить, пить и пить. Рано или поздно, хмуро подумала она, Юлиана победит – по естественно неизбежным причинам.

Пока ждали, развлекали Адель семейной историей. Семейство Краус в самом деле проживало в Баварском королевстве, причём так давно, что кто-то из предков Юлианы застал Оттона Светлейшего. В тамошних землях, богатых на кристально чистые озёра и высокие горные пики, связь ведьм с природой была крепка, и раз за разом рождались новые одарённые колдуньи. Конечно, как и любая колдовская семья, они переживали тёмные времена из-за гонений, но тут помогли бесконечные распри между германскими правителями – кое-кто из них предпочитал избавляться от соперников при помощи хорошего яда или даже порчи, причём так, чтобы люди не могли ничего доказать. Чтобы выжить, прабабки Краус занимались и таким: Юлиана говорила об этом без смущения, но Адель всё равно не осуждала. У неё на языке вертелся саркастичный вопрос: не связаны ли блестящие способности Барбары к зельям с традициями местного пивоварения? К сожалению или к счастью, спросить не довелось.

Предки же Юргена Клозе были родом из Мюнхена – столицы, педантично уточнила Юлиана. Не желая казаться необразованной дурой, Адель небрежно ввернула:

– Ну да, родной город Милиха, – чем заслужила уважение своих собеседниц. Дело в том, что в доме Клозе висел оригинал одной из его картин, а биографию художника Адель одним дождливым вечером выслушала от Берингара – и вот, пригодилось!