– Что за замок? Вы ведь знаете? – повысил голос Арман, потому что его уже теснили в сторону. – Это произойдёт здесь? Сегодня?

– Уходи!

– Матушка Эльза…

– Молодой человек, – с упрёком сказала старушка-ведьма с черепом в руках: она пила оттуда пунш. – Не шумите, не нарушайте порядок очереди. Вы уже спросили…

Арман отошёл, не столько повинуясь, сколько в поисках воздуха. У него внезапно разболелась голова, а на душе было и того хуже, но нельзя этого показывать – свои забеспокоятся, чужие насторожатся, он-то по-прежнему Гёльди и брат смертоносной Адель. Перед глазами мелькали чужие лица, украшения, бокалы и огоньки, но видел он совсем другое – отражение мёртвого писаря, тела под аркой в Дрездене, книгу, выпавшую из рук Арманьяка, прежде чем тот окончательно испустил дух… Арман прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Как он сумел превратиться в почти мёртвого человека? Почему его пробрала дрожь, когда он впервые услышал о книге? Что за ужасные сны преследуют его? Даже там, в проклятой деревне, все видели что-то понятное, ожидаемое… все, кроме него.

Эти вопросы были на самом деле не так уж связаны между собой, и Арман это понимал. Он не понимал всё остальное, не понимал, где кроются истоки его усталости и страха – тяжёлое ли это детство или приключения с книгой, а может, подступающая болезнь, а может, он просто всё придумал. Разговор с Эльзой явно был лишним: теперь Арман с трудом находил силы, чтобы прийти в себя и вернуться к остальным.

Адель отлично проводила время с Идой и Шоной, Кормак меланхолично потягивал виски брата, а Дарра так и не вернулся, увлёкшись другими гостями. Арман ненадолго подсел к ним. Во втором зале хоть было потише, и всё равно им не стоит оставлять Лотту и Бера надолго.

– Не люблю пророков, – буркнул Кормак. Дамы болтали о своём, и Арман решил, что второй О'Лири обращается к нему. – Зачем знать будущее? Ничего хорошего от этого нет.

– Согласен, – вздохнул Арман и покосился на столик. Он решил, что напьётся, раз уж ничего не может понять и поделать, но предпочёл бы горячее вино из первого зала.

Кормак больше ничего не сказал, но его лаконичность и так подводила черту под всеми глупостями, которые Арман успел натворить себе во вред. Кто его за язык тянул – и тогда, и сейчас? Он так ни к чему не подготовится, что бы его ни ждало! Может, Эльза и вовсе испугалась тени, какой-то мелочи… Нет, наговаривать на ясновидицу он не мог даже ради своего спокойствия, а размышлять сегодня – чревато последствиями. Кругом люди. Арман поднялся и с отточенной вежливостью проговорил:

– Мне очень жаль прерывать ваш разговор, но мы оставили друзей совсем ненадолго… Боюсь, они нас заждались.

Адель попрощалась с рыжими ведьмами в изумрудных платьях, которые ещё давали ей напоследок какие-то советы, Кормак не среагировал вовсе, а Дарра общался с кем-то в углу зала. Сестра ухватилась за предложенную руку, и Арман вывел её в коридор – пришлось обойти толпу, так и кружившую вокруг матушки Эльзы, будто падальщики над мёртвой дичью. Вообще-то выглядело жутко, и в другом случае Арман почувствовал бы жалость, но сейчас его отчаяние и бессилие перед неизбежным воплотились в этой женщине со спрятанным лицом – а все силы уходили на то, чтобы не ненавидеть её за дар, который она не выбирала. В висках назойливо пульсировала боль.

– А эта Эльза, она дело говорит, – пробормотала Адель, вспоминая свой опыт. – Пусть и очень туманно.

– Хочешь о чём-то спросить?

– Нет… нет, не хочу. Мне это не нужно, – решительно сказала Адель. Она убеждала саму себя, и Арман её не трогал: сейчас ему было важнее, чтобы сестра не переключилась на его кислую физиономию. Проклятое пламя, пора взять себя в руки, а то он расклеился, будто превращался в кого-то. Снова…

При воспоминании о мёртвом писаре замутило, но Арман всё равно взялся за бокал. Погружённая в свои мысли Адель ничего не заметила – ни его молчания, ни пары нелестных комментариев сзади. Но то сзади, а впереди уже виднелись знакомые лица, и Арман с облегчением понял, что они всё ещё радуют его: Шарлотта издали казалась совсем другой, но оживлённые жесты и мимика принадлежали, бесспорно, ей. Она увлечённо говорила что-то пану Михаилу, а тот слушал с неподдельным интересом, чуть вытянув шею и часто, мелко кивая.

– …вовсе не так. Время прилёта грачей зависит от погодных условий, а они, как вы знаете, переменчивы. Однажды я наблюдала за одним семейством… Вы когда-нибудь наблюдали за грачами? О, умнейшие птицы, я их так люблю! От них можно многому научиться.

Арман и Адель переглянулись и одинаково прыснули. Лотта узрела воочию своих кумиров и каким-то загадочным образом превратилась в Берингара, во всяком случае, пан Росицкий не мог вставить ни слова в поток её речи.

– Восхитительно! – воскликнул он один раз, когда Лотте потребовалось набрать воздуха. – Продолжайте, пожалуйста, очень интересно! Никогда не думал, что мы столького не знаем о птицах.

Берингар и пани Росицкая представляли собой ещё более диковинное зрелище: стояли рядом и молча пили. Они не разговаривали друг с другом и смотрели в разные стороны, и всё равно создавалось впечатление, будто между ними протянута какая-то связующая ниточка. Как между двумя сильными людьми, каждый из которых думает о своей ноше.

Все четверо обрадовались возвращению Гёльди.

– Девчата! – встрепенулась пани Росицкая. Она тряхнула рыжей гривой, широко улыбнулась и перестала напоминать сосредоточенного Берингара. – Хотите, я вас кое с кем познакомлю? Есть тут одна славная женщина, я у неё в своё время училась основам знахарства… Она редко посещает подобные встречи в силу возраста, так что ловите момент.

Адель и Шарлотту объединило благоговение перед пани Росицкой, и они направились вслед за ней плечом к плечу. Что ж, вопрос безопасности решён. Не успел никто из ребят и слова сказать, как пан Михаил поманил их рукой – он тоже довольно быстро сделался серьёзным.

– Вы что-то узнали? – тихо спросил Берингар.

– Да, узнал, – заторопился пан Росицкий. Он нервно мял в руках яблоко. – Кое-что намечается. Так говорят… Я услышал от Джеймса Дерби… будто собрание назначено совсем скоро.

Пусть Арман и ожидал чего-то подобного, пусть надеялся, события развивались слишком быстро: он не успевал воспринимать их, и каждая последующая новость с гулким стуком ударялась об стенки мозга и отскакивала. Мол, хватит на сегодня, ты не можешь держать в голове ещё больше.

– О судьбе книги? – уточнил Берингар.

– Да. И я считаю, что…

Арман прослушал следующую фразу – у него на какое-то время заложило уши. Видимо, что-то отразилось на лице, потому что вскоре собеседники спрашивали с беспокойством:

– Арман? Всё в порядке?

– Да, – коротко ответил он. – Извините.

Арман знал, что успел надеть свою привычную маску, но обмануть этих двоих ему не удалось.

– На вид ты нездоров, – постановил Берингар и покосился на бокал в его руке. – Говорят, пряное вино отгоняет болезнь, но я бы на твоём месте приостановился.

– Не хочешь пойти домой? – забеспокоился пан Росицкий. – Я как раз говорил о том, что вас могут пригласить, и тебе лучше крепко держаться на ногах. Конечно, далеко не все голосовали «за», но вы все доказали свою преданность книге…

– На само собрание? – Арман так удивился, что противный писк в ушах стал немного тише. – Простите, я в самом деле прослушал.

– Ну да. Милош, тот будет наверняка, – пан Росицкий засмущался, будто стесняясь могущества своей фамилии. – Арман, за тебя проголосовало большинство, хоть ты и оборотень… Берингар…

– Я догадываюсь, что они сказали, – отозвался тот прохладным тоном.

– Не все, – мягко сказал пан Михаил, будто знал их беды и горечи, как свои собственные. – Эрнест начал было выступать против, но его никто не воспринял всерьёз. Я думаю, такими темпами и для Юргена всё обернётся в лучшую сторону.

Теперь Арман слушал так внимательно, как только мог. Старейшины всё-таки назначали новое собрание! То самое, на которые из всех его знакомых прежде попадал только пан Росицкий! Речь шла о том, что ребята будут заняты только охраной артефакта, но это и неважно – чем ближе к совету колдунов, тем больше шансов узнать хоть что-то, а может, даже повлиять.