– Я бы прогулялся, – уклончиво ответил он. – Здесь не возбраняется ходить одному?

– Нежелательно, – хором ответили Шарлотта и Берингар. Следопыт добавил от себя: – В другое время было бы проще, но я бы не хотел, чтобы ты гулял один.

– Можешь отдохнуть от меня и пообщаться с сестрой, – невинным тоном предложила Лотта. – Уверена, господин Клозе позаботится обо мне. Если ты не против, конечно же…

– Как я могу не доверить тебя человеку, которому мы все доверили судьбу магии? – патетично заметил Арман. Берингар тут же принялся объяснять, почему он вовсе не является таким человеком и как устроена книга, но дамы шустро поменялись местами – и были таковы.

– А я-то думала, ты её любишь, – хмыкнула Адель, когда Арман взял её под руку и повёл вдоль стола в обратном направлении от друзей. – Ты же знаешь, что сейчас начнётся!

– Ничего, я предупреждал… а Лотте и правда интересно. Не забывай, она знает Берингара от силы полчаса.

– Обычно хватает пяти минут, – в голосе сестры стандартная насмешка мешалась с удивительной нежностью. Потом она нахмурилась. – Если ты правда хочешь один…

– Теперь я не оставлю тебя.

Он не знал, расстраиваться или нет, Эльза всё равно исчезла… всё равно это могла быть не Эльза… Как объяснить Адель, что между ними произошло в Дрездене? Арман понял, что ему остро не хватает Милоша, и махнул рукой – будь что будет. У них ещё оставался целый неисследованный замок, к счастью, совершенно не похожий на жуткий замок из его снов. Сестра сделала неумелую попытку развлечь его ведьминскими сплетнями, и он был ей благодарен, хотя информация о том, что Берингар раньше ходил на бал с двоюродной сестрой, не давала ровным счётом ничего.

Территория оказалась не так уж велика, зато Гёльди обнаружили второй зал. Он сильно отличался от танцевального: несколько очагов, многочисленные кресла и столики с напитками, ковры на полу и на стенах. Тут было значительно тише, единственную музыку составляло гулкое эхо из соседнего зала и бесконечный шёпот – за каждым столиком сидели колдуны и что-то обсуждали. Кто вполголоса, соприкасаясь головами, кто громко и от души, вальяжно раскинувшись в кресле. Здесь сидели знакомые и незнакомые послы со своими супругами, Корнель Росицкий с двоюродной сестрой, кое-кто из старейшин, другие известные – всем, кроме Гёльди – личности и сами хозяева. Женой весёлого Дарры оказалась хмурая дама, а хмурого Кормака – весёлая, словно они с пелёнок договорились делать всё наоборот.

– А вот и они, – Дарра помахал рукой. Растерявшись, Арман и Адель робко подошли к столику ирландцев. Все остальные в помещении бросали на них настороженные взгляды, и Арман разглядел пожилую женщину рядом с Хольцером: вредный старик что-то наговаривал ей на ухо, тыча пальцем в вошедших. – Мои дорогие, кто не знает, это потомки самой Анны Гёльди!

– Кто ж не знает, – весёлая женщина подмигнула.

– Ну а вдруг. Арман, Адель, знакомьтесь, это наши с Кормаком светлые половины… Мою зовут Ида, а его – Шона. Не посидите с нами, раз зашли?

Оказалось, что Шона видела Адель на шабаше и сгорала от нетерпения познакомиться с ней поближе. Сестру тут же усадили в свободное кресло рядом: ей было чудовищно неудобно в новом платье, но никто не придал этому особого значения. Дарра обратил внимание, что Арман остался стоять, и подошёл к нему поближе:

– Или вы по делу? – ирландец стоял слишком близко, хоть веснушки считай, от него пахло алкоголем и какими-то травами. – Мне-то показалось, вы с непривычки ошиблись дверью, решил подыграть.

– Мы и то, и другое. Спасибо, – Арман решил воспользоваться случаем. Здесь, в компании дружелюбно настроенных хозяев замка, Адель ничего не грозит, и она уже втянулась в разговор с Шоной Макнамара – женщина была рыжей, бесшабашной и сохранившей свою фамилию, и каждый пункт слишком напоминал пани Росицкую, чтобы чего-то опасаться. – Господин О'Лири, вы ведь знаете всех гостей?

– Дарра, – поправил хозяин. – Конечно, знаю. Кого ты ищешь?

– Эльзу фон Беккенбауэр.

– Здесь, – моментально ответил Дарра. – Только что видел. Она привела какого-то господина с зубодробительной фамилией, в жизни такого не слыхал… но вроде колдун, ножички заговаривает за неслабую сумму.

– Я бы хотел немного поговорить с ней, – Арман улыбнулся, по привычке вложив в эту улыбку всё своё обаяние, и Дарра отозвался такой же добродушной ухмылкой. Если он и видел гостя насквозь или как-то управлял им, Арман этого не почувствовал.

– Не вопрос. Здесь только и делают, что разговаривают! Ну, некоторые ещё и пляшут… Пойдём со мной. Ида, золотая моя, я скоро приду.

– Твой виски, – буркнул Кормак вслед брату: Дарра оставил на столе недопитый бокал.

– Да-да, придержи мне, – не глядя, бросил тот и потащил Армана за собой. За их спинами Кормак кивнул и невозмутимо допил братскую порцию, как будто ничего и не слышал.

Эльзу они отыскали в коридоре между двумя залами. К ней выстроилась небольшая очередь из желающих получить бесплатное предсказание, пришлось ждать. Арман упросил Дарру вернуться к остальным – ему казалось, что так будет безопаснее для Адель, и хозяин легко согласился. С ним вообще было легко… Насколько можно доверять гипнотизёру? Адель рассказывала о своих ощущениях, но вряд ли Генрих из дрезденского борделя был величайшим из мастеров. Сейчас это несильно беспокоило Армана. Приближаясь по шажочку к матушке Эльзе, он ощущал, как внутри ворочается холодный и колючий ком страха, а стены дома будто сжимаются вокруг него. Замок Портамна совсем не похож на кошмарный сон, и стены, и двери здесь другие… Всё равно стало зябко, как если бы он не стоял посреди весёлой и пьяной толпы. Опять. Ему надоело бояться невесть чего и вздрагивать от любых намёков на свои сны и чужие смерти.

Силой воли отогнав непонятный ужас, Арман подошёл к матушке Эльзе. Как всегда, одни глаза, но он узнал бы их из сотни – и она узнала его.

– Я не отвечу на твои вопросы, – глухо сказала Эльза фон Беккенбауэр, прежде чем Арман избавился от дежурной улыбки и начал говорить. Сердце снова сжалось. – Ничего не изменить.

– Это я уже слышал… – грубо вышло, но и она не поздоровалась. Арман сделал глубокий вдох. – Хотя бы что-то, что мне можно знать… по вашему мнению. Знаете, недавно я видел вас во сне.

– Я не хожу по чужим снам, – настороженно отозвалась матушка Эльза. В магическом сообществе такие заявления воспринимали вполне серьёзно.

Ещё ему не нравилось, что кругом стояли другие люди и невольно слушали. Арман предпочитал по возможности обдумывать свои действия, и теперь ему стало стыдно – чего он вообще искал, гоняясь за пророчицей? Чего хотел, чего ждал? Он не мог не подойти, но дальше не загадывал.

«Бедный мальчик! Значит, это будешь ты…»

– Я всё равно задам один. Вы должны были это предвидеть, – глухо, как собеседница, сказал Арман. Эльза не пошевелила бровью. – У меня хотя бы будет выбор?

Бесполезно спрашивать её, в какой ситуации, почему и когда – снова скажет про свою неизбежность. Бесполезно спрашивать, что он выберет – ей всё известно, и она промолчит. Арман и сам не знал, почему заговорил именно об этом: может, несмотря на все высказывания матушки Эльзы, продолжал верить и надеяться, что его выбор имеет значение.

– Будет, – неожиданно отозвалась пророчица. Её голос был сиплым то ли от волнения, то ли оттого, что она слишком долго говорила сегодня. Арман подался вперёд, из последних сил стараясь не выдать свою тревогу, но Эльза сама схватила его за руки и заговорила отрывисто, убедительно, горячо: – У тебя будет выбор, Арман Гёльди, и выбирать ты будешь между кровью и слезами. Что из этого прольётся, решать тебе. И только тебе. В этом твоя судьба…

– Конечно, я выберу слёзы, – пробормотал Арман. Кровь наверняка означала смерть, а слёзы… оплакивают кого-то, если смерть неизбежна, но всё же звучат не так зловеще.

Эльза фон Беккенбауэр медленно опустила глаза, словно не могла больше на него смотреть.

– Я знаю, – сказала она… с неприязнью. Арман отшатнулся, а может, это ясновидица оттолкнула его. Неужели слёзы хуже крови? Проклятое пламя, она ведь сама выражается загадками!