Милош искренне любил свою семью и надеялся, что они так же любят его. Но иногда выражение любви подозрительно напоминало попытку убийства.

– Êtes-vous bien? – озабоченно спросил какой-то умник, заглядывая в кусты.

– Спасибо, не надо, – мрачно отозвался Милош. Ему было плохо, и общаться с этим потомком Наполеона не возникало ни малейшего желания.

Стремясь отдохнуть от родичей, одиночества он вовсе не искал, так и пришла в голову светлая мысль навестить Армана. Правда, потом в ту же голову пришёл матушкин щелбан, и какое-то время Милош отчаянно ненавидел все свои затеи, ведьминские штучки и Гёльди в придачу, но вскоре успокоился. Его выбросило на вершине, откуда открывался славный вид на город: чёрная, коричневая и рыженькая черепица разной формы, неизбежные кресты, крыши плоские и крыши, стоящие торчком, наставительно воздетые к небу пальцы кирпичных труб – из одних вился дымок, из других только осуждение. Размяв ноги и кое-как отряхнувшись от мусора, Милош целеустремлённо направился вниз – он не имел понятия, где сейчас живёт Арман, и не обладал чудесным нюхом Берингара, поэтому полагался исключительно на удачу. Узкие улочки, зажатые между высокими домами, извивались, гнулись и выворачивались наизнанку, и чем темнее становилось, тем труднее было найти дорогу. Фонари коптили небо, но что от них толку, если непонятно, куда идти?

В конце концов Милош наугад свернул туда, где рассыпались небольшие одноэтажные домики, и пошёл мимо них. Он любил часами бродить по родному городу, поэтому усталости не чувствовал, только набухающую на лбу шишку… В конце концов, домашний ключ можно сунуть в любую скважину, лишь бы дверь была… Где-то во дворе возились дети, где-то уставшие рабочие запивали тяжёлый день, где-то дородная женщина с ребёнком через плечо развешивала мокрое бельё – ребёнок светил на весь Лион голым задом и орал. Люди жили своей жизнью, и Милош за этой жизнью бессовестно подглядывал – впрочем, в самых что ни на есть бескорыстных целях. От одного дома он и вовсе шарахнулся: во дворе обнаружилась огромная страшенная собака без привязи, которая сочла своим долгом шумно его облаять.

– Ну и пожалуйста, – буркнул Милош, отмахнулся тростью и… никуда не пошёл. – Ах да, – вздохнул он и толкнул калитку. – Как же я сразу не догадался?

Мельхиор аж присел от испуга: обычно он всё-таки отпугивал незнакомцев своим внешним видом, и что делать с этим человеком дальше, решительно не знал. В этом он очень походил на своего хозяина. Чёрный пёс озадаченно поглядел на Милоша: незваный гость, пахнущий странным сочетанием пороха и корицы, неуверенно, но упрямо пробирался через сад. Мельхиор предпринял ещё одну попытку прогнать его и выбежал наперерез, при этом лапы у него задрожали от страха.

Милош уставился на собаку сверху вниз. Он этих животных вообще не понимал и предпочёл бы препираться с бродячей кошкой, но выбора особо не давали.

– Мне только спросить, – вывернулся Милош. Мельхиор не понял его намерений, поэтому просто проводил до двери.

Предупредительный лай всё-таки сделал своё дело, и долго ждать не пришлось – изнутри что-то заскрипело сразу после стука.

– Это кто? – поинтересовался знакомый голос. Милош, вспомнив бабушку, рявкнул в ответ:

– Берингар в пальто! Открывай…

Когда Арман наконец открыл, его душил смех. Милош с облегчением спрятал пистолет в карман, а хозяин опустил готовую к бою трость, и они засмеялись снова – Мельхиор окончательно перестал понимать, что происходит, жалобно заскулил и протиснулся в дом.

– Ну ты и сыч, – Милош проявил себя, как самый воспитанный в мире гость. – Сколько предосторожностей, можно подумать, к тебе никто не ходит…

– Не сыч, а грач, – поправил Арман, провожая его внутрь. – Ходит, но Мельхиор реагирует иначе… Как ты вообще сюда попал и что случилось?

– Какой такой грач? – переспросил Милош и тут же продолжил: – Что случилось? То, что я к тебе попал, вот что случилось… А как я это сделал… Выпивка найдётся? Чего смотришь?

Арман молча указал на его лоб. Судя по всему, там проявилось что-то страшное, и Милош не стал спрашивать о зеркале – зеркало у оборотня точно было, чего нельзя сказать о его собственном желании созерцать свою разукрашенную морду. Оставалось лишь надеяться, что матушке было стыдно хотя бы пять минут. Хотя бы две.

Боевую рану лечили каким-то хорошеньким французским вином. Пока Арман курсировал по дому, собирая то чистые бокалы, то тряпки для примочек, и гонял лезущего под ноги пса, Милош с интересом осматривался. Конечно, жилище разительно отличалось от дома Росицких, но, если верить чужим рассказам, предыдущее пристанище Гёльди было не более чем ветхой хибарой на краю пригорода. Однако тесное пространство, приглушённый свет и собака перекочевали вслед за Арманом в Лион. Друг обзавёлся стенами (Адель жаловалась, что в доме была только одна ширма), приличной выпивкой, садом побольше и даже своим кабинетом. Зеркало висело на стене над умывальником, что со стороны выглядело вполне обычно. Наверняка Арман поддерживает отношения с не-магами, очень уж на него это похоже.

Прежде домик кому-то принадлежал: слишком уж старой выглядела мебель, а комнаты – обжитыми, да и вещей многовато для одного Армана. На стенах кое-где остались пятна от снятых портретов, стол на кухне давал понять, что тут и готовили, и ели немало. Столовой нет, оно и ясно, не богатеи жили… Милош продолжал рассматривать кухонную утварь, когда в комнату протиснулся Мельхиор.

– Чего тебе? – нервно спросил Милош. Пёс поджал хвост и отступил на два шага: он тоже не почувствовал духовной близости.

– Странно это, – заметил Арман, перешагивая через свою собаку. – Подвинься, Мельхиор… Когда к нам на Круа-Руссе заявился Берингар, Мельхиор его всего обслюнявил сразу же.

– Ну и вкусы у твоего пса. Не хочу обидеть Берингара, но чтобы с первой встречи?!

– Вот и я удивился, – хмыкнул Арман и поставил на стол коробочку со льдом. – Приложи, может, спадёт немного…

Милош молча ужаснулся. Пани Эльжбета, как всегда, слегка перестаралась.

Они проболтали без всякой неловкости пару часов кряду. Милош рассказал о том, как они с Эвой подбирали дом, и пожаловался на переменчивое настроение Катаржины – сестричка росла, и оставаться с ней наедине было опасно даже для любимого брата. Бедный Корнель! Ему доставалось пуще прежнего… Арман посочувствовал Милошу, восхитился Эвой, упрекнул Катку и передал привет Корнелю, то есть сделал всё, что от него как от друга требовалось. А потом стал рассказывать о том, что нового им с Берингаром удалось выяснить. Милоша немного позабавил его праведный гнев.

– Не понимаю, чего ты ещё ждал, – заметил он, балуясь с бокалом. Мельхиор наблюдал с пола и не решался подойти ближе. – Сейчас начнётся… Все эти старики тычут друг в друга пальцем, как нашкодившие дети, и я не исключаю, что кое-кто из них испачкал штаны. И не раз. Они придумали интересную игру, но не обговорили заранее, как из неё выйти. Я б на вашем месте никакой помощи не ждал.

Честно говоря, он во многом повторял нелестные комментарии папы и Корнеля: собственного презрения к старшим колдунам у Милоша было не так много, но в последнее время он всё сильнее убеждался, что родичи правы. Так что он верил в то, что говорил, хоть и позаимствовал основную мысль у других.

– Ты сегодня подозрительно мудр, – сказал Арман. Милош попробовал обидеться, но у него ничего не вышло.

– Вообще-то со мной бывает, – скромно заметил он. – Но крайне редко. Я же понимаю, что Берингару надо оправдать отца, а тебя просто совесть гложет.

– А тебе всё равно?

– Нет, не всё равно. Если передо мной поставят какого-то конкретного гада или несколько гадов, я их убью, – будничным тоном произнёс Милош. Судя по лицу Армана, он был впечатлён. – Но в поисках от меня толку мало. Не говоря уж о том, что я не хочу шастать по домам старых и мудрых и просить их что-то рассказать… фи.

– Я ждал от них большей ответственности, что ли, – Арман вернулся к началу. – Не забывай, я не знал, как у вас всё устроено. Оказалось, никак.