- Ха-ха, дорогой профессор, мы бесконечно ценим ваши новаторские идеи, конечно, - мне показалось или после моего обещания Дуплус слегка протрезвел? - Но право, стоит ли распылять столь несомненно ценные знания на группу ваших подопечных? Суть нашего эксперимента...

- А собственно, почему бы и нет? - я ткнул в директора второй оторванной у курицы жаренной ножкой. С золотистой корочки слетела капля жира и угодила на тщательно отутюженный воротничок мантии Мерлински. Тот сделал вид, что ничего не заметил.

- Ну, учитывая уровень, хм, подготовки учащихся вашей группы, я сомневаюсь, что они потянут еще и дополнительные занятия.

Я обглодал кость, неторопливо запил вином и, придав своему голосу зловещую окраску, громко сказал:

- Потянут, дорогой профессор. Не захотят, а потянут. У меня и не такие тянули. Хотя по началу тоже уверяли, что и бегать не умеют и подтянуться не в состоянии!

Тут уж вздрогнули все! Шмондис таращилась на меня влюбленным взором престарелой старлетки, Дурикус, высунув от усердия язык и забыв о жратве, строчил не переставая, а Бухольц смотрел на меня преданными бульдожьми глазами. Зуб даю, теперь я для него новый герой!

- Ну, хватит демагогии! Между третьей и четвертой ждать не будем сильно очень!

В общем, могу сказать, что праздничный ужин удался. И даже без водки.

Глава третья, в которой я нахожу странное и тревожное послание, изучаю досье своих учеников, раскрываю Бухольцу рецепт от похмелья и провожу свой первый урок в школе.

Скажу сразу, что в отведенные мне для проживания хоромы я вернулся чуть ли не на автопилоте. Но тут сработал старый, выработанный годами инстинкт. Пьяным я всегда находил дорогу домой. Так и здесь. Был бы трезвый, обязательно запутался бы в хитросплетениях этого огромного замка-школы!

Вечеринка затянулась почти до полуночи. К этому времени половина преподов, желая угнаться за своим исторгающим остроты и пьющим не в меру гостем, была никакущая. Иными словами милые интеллигентные чародеи нажрались в дрезину. Дуплус так тот вообще, если мне не изменяет подточенная выпитыми литрами вина память, под занавес зарылся мордой в миску со своим любимым пудингом. Наклюкавшаяся Шмондис явно переживала вторую молодость и приставала с недвусмысленными намеками ко всем, до кого могла добраться на неверных ногах. Слава богу, что на подступах к моему месту силы ее покинули и она захрапела на груди жрущего как оголодавший великан Тварины. Который, кстати, и не пил, пояснив, что животные за которыми он ухаживает, не переносят запаха спиртного. Что за животные? Волшебные чудовища?

Бухольц, подражая мне во всем, сдался через пару часов и мирно заснул в кресле, выводя носом громкие затейливые рулады. Постепенно к нему стали присоединяться и остальные. Под занавес выжили только я, хотя и меня изрядно развезло, Мари Фьючер, которая весь вечер отмалчивалась, загадочно улыбаясь и потягивая один кубок вина без добавки, тот же непьющий Тварина, да Адольф Мерлински, который хоть и окосел похлеще запойного забулдыги, но в целом держался достойно. И даже в конце концов начал проявлять ко мне признаки симпатии. А еще очень хотел понял, что означают таинственные заклинания "на посошок", "стременная" и "на коня", которыми я окончательно добил всех остальных.

Ах да, ещё отдельно стоит упомянуть профессора Простатуса. Толстячок-лекаришка, уже через час сославшись на усталость, покинул нашу начинающую набирать обороты кампанию. Не скажу, что кто-то сильно огорчился его уходу. Мутный тип, очень мутный.

Короче, посидели неплохо. Итак, вернувшись в свою комнату, найдя общий язык с заговорившей со мной дверью, я разделся, натянул найденный в ванной длиннополый, мягкий, как шерсть ягненка халат, и засел за письменный стол. Прежде чем завалиться на боковую мне остро захотелось ознакомится с содержимым классного журнала. Весь вечер меня закидывали туманными намеками о бездарности и нерадивости моих подопечных, и что я найду все меня интересующее внутри журнала. И, прежде, чем с утра идти в класс на первый урок в стенах этой школы, я чувствовал, что просто обязан узнать хоть что-то о сваленных на мою шею обалдуях. А чуйка меня, особенно подвыпившего, никогда не подводила.

Я решительно раскрыл журнал и перевернул обложечный лист. О, а это что? Сразу под кожанной обложкой я увидел сложенный вдвое тетрадный листок бумаги. Забытая покойным Злобнусом закладка или же?.. Я развернул листок и вгляделся в написаное. Нет, это была не забытая ненужная бумажка и не закладка. Это было послание, адрессованое мне. По мере того как я читал содержимое, чувствовал, что начинаю поневоле трезветь. Послание, написанное невзрачными печатными буквами заурядными черными чернилами, гласило - "Даркен, не доверяй никому, слушай внимательно, оберегайся сладких речей и добрых глаз, присматривайся к ученикам".

Твою мать! Во что я, точнее, я в теле Даркена, умудрился вляпаться? Я нахожусь тут, в этом мире, который начал мне видеться не таким уж и пропащим, неполные сутки, а уже насобирал целую авоську неприятных вопросов без каких-либо ответов на них! Я задумчиво повертел записку в пальцах, понюхал. Ничего, кроме запаха чернил. Скомкал и метким броском швырнул в прожорливый зев камина, где бумажка вспыхнула сгоревшим метеором и исчезла. Кто автор этого послания? Когда эта писулька попала под обложку журнала, до того, как Пиви принес мои вещи с журналом в спальню? Или же кто-то наведался сюда, пока я надувался вином? А если так, то каким образом? Спросить у двери? Любопытно, очень любопытно. Теперь мне захотелось еще сильнее изучить моих учеников поближе. Я торопливо начал перелистывать страницы.

Первые листы, расчерченые на столбцы для внесения имен и оценок, были пусты. Журнал был совсем свежим, в этом мире прошла только одна учебная неделя и покойный Злобнус не успел вставить на его страницы ни одной записи. Я лихорадочно листал, боясь пропустить что-нибудь стоящее, и дошел до середины. И вот отсюда началось самое интересное. Я увидел картинку, четкую и правдоподобную как чернобелая фотография. На ней был изображен бледный прыщавый юноша лет семнадцати в учебной мантии. Под его изображением шло несколько строчек убористого текста. И тут картинка ожила! Стала объемной и начала двигаться. Втиснутый по пояс в рамочку паренек начал поворачиваться то в фас, то в профиль. Его лицо так же ожило, и он натужно улыбался, будто стесняясь собственного вида. Ни хрена себе магия!

"Люциус Торчел" прочел под волшебной картинкой я. " Ученик седьмого курса. Особенности характера: безволие, лень, нерешительность, пристрастие к настольным играм". Хм, пожалуй этого парнишку я бы наставил на путь истинный после трех-четырех кругов вокруг школьного стадиона в моем прошлом мире. Листаем дальше.

На следующей пробудившейся картинке был крайне мрачного и унылого вида мальчуган сходного возраста с первым. То, как он, хлопая беспомощными глазенками, жалостливо смотрел со страницы журнала, навивало на мысль о его скорой кончине! " Ипахондрий Симул. Ученик седьмого курса. Особенности характера: лень, лень в последней стадии, стремление вызывать жалость, постоянное притворство". Интересный экземпляр, признал я. С этим придётся повозиться подольше. Следующий.

Неопрятного вида длинноволосый хмыреныш с улыбкой пришибленного дубом. " Эраст Блумквист. Ученик седьмого курса. Особенности характера: скрытность, лень, крайняя забывчивость, наплевательское отношение к жизни ". Час от часу нелегче. В меня стали закрадываться смутные сомнения, что дальше лучше не будет. Ладненько...

Толстый, смущенно улыбающийся паренек, близоруко пялился на меня с очередной страницы классного журнала. Ну а ты кем будешь? " Йохан Станкевич. Ученик седьмого курса. Особенности характера: трусость, лень, прожорливость, отсутствие социальных навыков". Красавец, невольно залюбовался им я. Тебя бы на турничок повисеть месяц-другой! Мда уж... Едем дальше.