[1] Пупкарь – надсмотрщик в тюрьме.

День прошёл спокойно… за ним – ещё день. Перемена дня и ночи чувствовалась чисто физиологически, потому что свет в этом подземелье не выключался никогда. Старый охранник сменился новым – в принципе, это единственное, что изменилось.

Крудфрид больше не приходил.

Кормили скудно, но кормили.

На третий день я заметил старого охранника. Он подошёл к моей решётке, пристально посмотрел на меня и сделал какой-то жест, который я совершенно не понял. Он что-то хотел мне сказать? Предупредить? Или же Крудфрид решил через него послать весточку?

Но больше я ничего не узнал. Спрашивать, понятное дело, не стал, потому что соседи по камерам могут всё услышать; поднимется шум, беспорядки – зачем это надо. Ничего не остаётся, только ждать. Ждать неизвестно чего. Но, если подумать, охранник не так просто сделал тот жест. Значит, всё же хотел что-то сказать, и это «что-то» явно связано с Крудфридом. Больше объяснений в мою голову не приходило.

И я решил на всякий случай приготовиться. Ну а что готовиться? Мне – зэку – собирать вещи не придётся – встал, вышел и ушёл… если получится.

Получится! Я почему-то всё время был в этом уверен. Крудфрид не бросит меня тут. Уверен, что не бросит. И если настанет такой момент, когда моя помощь нужна будет ему, я костьми лягу, но сделаю всё, что в моих силах! Таких людей, как он ценить. Порядочные, надёжные люди – это вымирающий вид...

Нары всегда навевали на меня странную философскую меланхолию; мысли перетекают одна в другую, переплетаются, множатся и заканчиваются лишь тогда, когда уединение нарушает охранник или же одолевает сон.

В этот раз меня свалил сон. Отключился я незаметно, как всегда. Действие газа!

Но проспал, очевидно, недолго.

По-моему, меня трясли за плечо.

Открыл глаза: охранник! Он навис надо мной и шипел, приставив палец к губам. Вместо того, чтобы спросить вслух, я вопросительно посмотрел на него. Он понял, что шуметь я не буду и еле слышно сказал:

– Вставай. Вот твоя одежда. – Он бросил на койку лёгкий военный скафандр. – Переодевайся и иди за мной.

Я вскочил с койки. Застучало сердце, в голове спросонья слегка зашумело, но быстро прошло.

Решётка была поднята. В коридоре, как обычно, никого.

Лёгкий ступор быстро прошёл. Я скинул свою арестантскую робу и напялил герметичный костюм. Хм… как по мне шит. Теперь я ничем не отличался от киппонских военных лётчиков. Вот это да. Есть, чему удивиться.

Видя, что я готов, охранник молча вышел из камеры и быстрым шагом направился по коридору. Только один раз обернулся – иду я за ним или нет. А я, естественно, спешил за ним.

Мы миновали несколько камер; за решётками я заметил арестантов, которые мирно спали. Какое-то скверное чувство кольнуло в груди; я вспомнил, что говорил Крудфрид насчёт пленных: их здесь бросят. Флагман улетит, а эти люди будут тут сидеть закрытыми и о них все забудут. Вправе ли я идти сейчас за охранником? Не предаю ли я этих людей, которые спят и даже не подозревают, что происходит? Предаю, конечно. Я слишком мягок? Наверное. Слишком щепетилен? Может быть. Но то, что я шёл за охранником и ни словом не обмолвился про пленных, говорило о том, что я, скорее всего, меркантильный эгоист. Конечно, муторно признавать такое. Всё время говорил о человечестве, что все люди – эгоисты. А сам? Чем я отличаюсь от всех остальных?

Я молча продолжал идти.

Охранник вывел меня по длинному коридору, который полого поднимался вверх, в наполненный народом зал. Все куда-то спешили. Ясно, куда. Наверное, там в космосе сейчас над нами висит тот самый флагман, который и заберёт всех, занесённых в список.

В последний раз я оглянулся на тот коридор, откуда мы только что вышли. И всё же не смог промолчать и, нагнувшись поближе к охраннику, спросил:

– А остальные? Их там бросят?

Он смерил меня уничижительным взглядом.

– А тебе какое дело?

– Нехорошо это как-то.

– Не тебе решать. Лучше иди и помалкивай. Ясно?

– Ясно. Но всё равно как-то… не справедливо.

– Не справедливо? – Охранник остановился, повернулся ко мне и громким шёпотом сказал: – А ты знаешь, что это за пленные? Ты в курсе, что они творили с нашими солдатами? Это звери! Кровожадные твари, которых нужно было расстрелять в тот же день, когда их взяли! Сволочи, не имеющие никакого права на жизнь! Вот, что это за люди. Была б моя воля, перерезал бы им всем глотки и дело с концом. Пошли, давай. Некогда. Флагман ждёт.

Мы шли дальше. Людей тьма. Все толкаются и шумят. И все стремятся куда-то в одну сторону, туда же, куда и мы.

Скорее всего, охранника слишком задело моё возмущение по поводу пленных, поэтому, он слегка сбавил шаг, нагнулся ко мне и таким же громким шёпотом произнёс:

– Чтобы тебе стало легче, могу сказать: пленных на самом деле не совсем бросят.

– Это как?

– Сейчас над нашей базой стоит голографический маркер с интернациональным кодом, оповещающим всех о том, что в таком-то блоке находятся такие-то люди. Наш враг, когда увидит нашу базу и маркер над ним, сразу всё это поймёт. И тогда уже они будут решать взрывать тут всё или не стоит. Пленные будут в их руках. Если союзные войска их пожалеют, значит базу не взорвут. Если же нет… – Он пожал плечами и развёл руками; дальше он не стал продолжать и снова пошёл быстрым шагом в потоке людей.

За ним поспешил и я.

Немного погодя мы добрались до большого тускло освещённого зала. Всё вокруг наполнялось отдалённым голосом искусственного интеллекта базы, который всё время что-то говорил; оповещения шли непрерывным потоком, но, казалось, искусственного диктора никто не слушает. Все торопились занять места на уцелевших транспортниках.

Охранник свернул куда-то, совершенно не туда, куда стремилась толпа. Оказалось, что мы идём во временный штаб, где собрались некоторые военные. Охранник остановился, посмотрел поверх голов – его рост позволял это сделать – и помахал кому-то. Тут же из небольшой группки военных вышел солдат.

Крудфрид! Честное слово, я чуть не прокричал его имя. Очень рад был видеть этого малого! И первое, что мне бросилось в глаза – он был на двух ногах! Куда делась коляска? Откуда появилась нога?

На его лице сверкала улыбка. Он быстро подошёл к нам, пожал руку охраннику, поблагодарил его и повернулся ко мне, всё ещё сверкая лучезарной улыбкой. Охранник тут же ушёл.

– Ну, привет, дядька! – сказал Крудфрид.

– Привет, дядька! А как это? Где взял новую ногу? Когда ты только успел?!

– А это!.. – Он покосился на ногу. – Это протез. Какой-то там очень технологичный, качественный… В общем, не знаю. Гил-виардский. Врачи сказали, что внутри он полый, и постепенно отращивает мне новую ногу. Как он это делает, не знаю, но сказали, что через два месяца протез будет уже не нужен. Внутри него уже вырастит новая нога. Сейчас я хожу нормально, даже ничего не чувствую. Только иногда покалывает и сильно чешется. Видишь, до чего дошло: калек уже и домой не отправляют, отращивают новые конечности прямо на фронте, в то время как солдат продолжает воевать. Вот так.

– Невероятно.

– И всё это из-за того закона, который запрещает производить клонов-солдат. А было бы хорошо, правда, если бы вместо людей воевали клоны!

– Было бы хорошо, - согласился я. – Но тогда наши циничные правители сказали бы, что война не имеет смысла.

– Почему?

– Потому что люди перестали бы умирать, - полушутя сказал я и развёл руками.

– Ну-у-у… Довод, конечно, спорный, но… Но что-то в этом есть, не спорю! Ладно, не будем о политике. Скажи лучше, ты готов?

– К полёту? Готов. Где наши места?

И тут он рассмеялся; а я понял, что тут что-то нечисто. Вот только, что?.. Ответ не заставил себя долго ждать.

– Место наше в кабине пилотов! – воскликнул улыбающийся до ушей Крудфрид. – Ты же знаешь, что нас разбили в пух и прах. Знаешь, ведь?